Книга Селеста, бедная Селеста... - Александра Матвеева

— Что? — Я остановилась и повернулась к нему. Он с разгона сделал еще шаг, потом вернулся ко мне.

— Ну не знаю… — протянул растерянно. — Что согласна. Что рада выйти за меня замуж. Что любишь — тоже подойдет.

Чего это он все шутит? Дело-то серьезное, подумала я и ответила совершенно серьезно:

— Я люблю тебя. И больше всего на свете хочу стать твоей женой.

— Правда?

Лешка радостно вспыхнул и засиял, не веря свалившемуся на него счастью. А чего он вообще-то ждал? Что я не соглашусь? Или что начну его отговаривать? Дурачок какой-то.

Лешка же ни с того ни с сего высоко подпрыгнул и хлопнул в ладоши над головой. Я вытаращилась на него, а он снова стоял спокойно и по-хозяйски уверенно смотрел на меня.

— Спасибо. Клянусь, не пожалеешь. Я буду таким мужем, что все твои подружки перемрут от зависти.

Ну что прикажете делать с таким охламоном?

Важный Лешка галантно предложил мне руку калачиком и торжественно повел по пыльному проселку.

Очень скоро ему надоело, он сбился с церемониального шага и принялся толкать меня бедром. Поначалу толчки были слабыми, я вообще думала, что мы просто слишком тесно идем. Но толчки становились все ощутимее, всякий раз я отлетала в сторону, а Лешка движением руки возвращал меня на место. Я верещала и пыталась вырвать руку, но бандит крепко прижимал ее локтем к боку.

Со временем наскучило и это развлечение, мы немного прошли, держась за руки. Я замечталась о своем, о девичьем, а Лешка затеял новую игру. Он подставил мне подножку. Это произошло настолько неожиданно, что я чуть не ткнулась носом в землю. Лешка подхватил меня, заботливо приговаривая:

— Что с нашей девочкой? Что с нашей маленькой? Ножки не держат, устали легкие ножки.

И я ведь поверила ему и была благодарна. Только споткнувшись во второй раз, я поняла, с кем имею дело.

— Ну все! — заявила я. — С меня хватит!

Я ухватилась второй рукой за его локоть, прижимавший мою руку, составила ноги и, повиснув всем весом, попыталась остановить движение. Пару метров он протащил меня, даже не заметив торможения. Потом все-таки заметил, остановился, спросил удивленно:

— Ты что? Идти не хочешь? Так и скажи.

Стремительным движением со всего размаху забросил меня на плечо и пошагал, прижимая мои колени к груди.

Мое лицо оказалось на уровне его поясницы. Я болталась вниз головой, тычась при каждом шаге лицом и губами во влажную солоноватую кожу. Чтобы не скатиться с могучего плеча, я вынужденно ухватилась за пояс джинсов и пыталась пружинить руки, чтобы избавиться от ударов о жесткую спину. Устала я очень скоро, расслабилась и повисла безвольной тряпицей.

Способ передвижения сделал меня необычайно ласковой.

— Ты бы поставил меня на ноги, Лешенька. Тебе тяжело, и мне неудобно.

Лешка сопел и шел.

— Лешенька, я так тебя не вижу. А мне очень хочется видеть твое лицо. Твое милое лицо.

В моих словах сквозило настоящее чувство, и Лешка попался. Он опустил меня на землю осторожно, словно хрустальную, и, придерживая за плечи, влюбленно заглянул в глаза. Я ответила ему не менее влюбленным взглядом и дала волю своим чувствам. Сначала, размахнувшись, вмазала ему по шее, потом ногой по колену, а напоследок несколько раз кулаком в живот. Лешка отскочил и обиженно заморгал.

— Запомни, — удовлетворенно проговорила я, потирая отбитые пальцы, — так будет всегда.

— Ты побила меня, — жалобно проскулил Лешка. — Ни за что ни про что. Теперь пожалей.

— Нет. Сначала скажи, что больше не будешь.

— Больше не буду.

— Вот и хорошо. Иди ко мне.

Он подошел, дал себя обнять. Я погладила пострадавшие места, хотя, надо признать, Лешке мои побои, что слону дробинка.

Терпеливо снеся мои ласки, Лешка ехидно поинтересовался:

— Аль, а чего это я больше не буду?

И поскакал по дороге, счастливо избежав моего занесенного кулака.

Солнце почти полностью спряталось за дом напротив. В заметно похолодевшем воздухе зазвенели первые комары. Заросли кустов теряли очертания и чернели.

Лешка прижался щекой к моему колену. Я устало вздохнула и оперлась о его плечи. Мы смотрели на Марию Алексеевну. Она шла от калитки, неся в левой руке эмалированный белый бидончик.

Лешка вскочил с нижней ступеньки и пошел ей навстречу, заранее вытягивая руку в направлении бидончика. Я поставила ноги на освобожденное им место и положила голову на сложенные на коленях ладони.

Лешка забрал у матери ношу и за руку подвел к крыльцу. Мария Алексеевна тяжело села рядом со мной на верхнюю ступеньку, коснувшись меня плечом.

— Устаю от жары, — пожаловалась она и легко провела ладонью по моей спине. Я удивилась неожиданной ласке и села прямо, не зная, как себя вести. Моя будущая свекровь убрала руку и, присоединив ее к другой, сцепила пальцы перед грудью.

Мне был виден ее профиль, и я поразилась чистой линии лба, носа, подбородка. С собранными в пучок волосами Мария Алексеевна выглядела старше, благороднее, но суетливые короткие жесты и прорывающиеся в голосе визгливые нотки принадлежали уже знакомой мне женщине.

— Давайте попьем молока и ляжем спать, — предложил Лешка. Мария Алексеевна огорченно помотала головой, но спорить не стала. Покряхтывая, поднялась на ноги, неуклюже развернулась на ступеньке, протиснулась мимо меня, больно надавив мне на плечо рукой, и скрылась в доме.

Лешка поднял меня и, пропустив вперед, повел на кухню.

Днем Мария Алексеевна показала мне комнату, но я не успела ее хорошенько рассмотреть, Лешка позвал меня снизу, и я поставила сумку у двери и поспешила на зов любимого. Не рассмотрела я ее и теперь, моих сил хватило на один взгляд с порога.

Комната оказалась большой, квадратной и скудно меблированной. Впрочем, то, в чем я нуждалась больше всего, в комнате присутствовало. Низкая и широкая постель занимала чуть ли не половину жилища. Я устремилась к ней с единственным горячим желанием — упасть и уснуть. Не тут-то было.

Ровнехонько в центре спального места, свернувшись в уютный клубок, устроился здоровенный черно-белый котяра. При моем приближении зверь открыл глаза, высокомерно глядя на меня, подчеркнуто лениво пошевелился и вытянулся во всю длину поперек постели, откинув пушистый хвост перпендикулярно туловищу. Он явно стремился занять как можно больше места и продемонстрировать, кто здесь настоящий хозяин.

— Кто ты, Кошка? — спросила я.

Кошка прикрыл глаза и отключился, только кончик хвоста слегка подрагивал. На кошачьем это значит: хозяин хвоста спит, да не дремлет. Любому должно быть ясно: место занято и искать здесь нечего. А уж в случае необходимости постоять за себя сумеет.