Книга Тень луны - Александр Трапезников

Через какое-то время поставщики стали отпускать уже большие партии и через частичную предоплату. И фирма рассчитывалась с ними аккуратно в срок. В конце июля пришло время для нанесения окончательного удара. Кононов и Шальский все разработали досконально. В двадцатых числах, сославшись на временные банковские неплатежи, Рудольф уговорил поставщиков, с которыми уже находился совсем в приятельских отношениях, отпустить товар под будущую оплату, но со значительными процентами. Летнее непокупательнее затишье сыграло свою роль. Те согласились. Шальский завез в ангар несколько вагонов с Люблинской торговой базы (то была фальсифицированная водка из Осетии), несколько — с Перовской (азербайджанский разлив) и десять фур с подпольных заводов Москвы и Подмосковья (где ишачили на грузин). Теперь надо было избавляться от товара как можно быстрее. Игорь не мог привлечь своих ребят к делу, потому что в дальнейшем на них могли выйти поставщики. То, что потом они начнут поиски и будут рвать на селе волосы, можно не сомневаться. Пришлось Шальскому потрудиться за пятерых. Половину товара он за пару недель раскидал по местным торговым точкам: поднатужился изо всех сил. Другую половину «скинул» знакомым перекупщикам — за полцены — и они разъехались по стране. Тридцать первого июля, когда Кононов и Большаков приехали в воинскую часть, ангар был совершенно пуст. Посередине, возле одинокого ящика водки стоял Рудольф Шальский и обезоруживающе улыбался полным ртом золота.

— С полковником я уже расплатился, секретарш уволил, оргтехнику из барака сдал, — отчитался он. Ему было, отчего улыбаться: чистая прибыль на двоих составила больше миллиона долларов. — Ну что, хлопнем по маленькой? и Рудя пнул ногой зазвеневший жалобным стоном ящик.

— Ага. Чтобы отравиться? — возразил Гена.

— Правильно, оставим им на память. Когда придут сюда разбираться будет, чем залить горе.

— Сегодня же уезжай в Астрахань и пока не высовывайся, — сказал Игорь.

— Билет куплен. Концы в воду, — ответил Шальский. — Ладно, будем прощаться, Но если тебе еще что-нибудь понадобиться — в этом же роде — ты знаешь где меня найти.

— Знаю, — отозвался Игорь.

Они тепло расстались и разъехались на своих машинах. Спустя некоторое время, Большаков задал висевший в воздухе вопрос:

— А ты не боишься, что горцы или их менты нас вычислят?

— Вряд ли. Сначала им надо будет найти Рудика, а это практически невозможно.

— А не проще ли было… — Гена не окончил фразу, но и так было ясно о чем он подумал.

— Нет, — ответил Игорь. — Это они — «звери», а не мы.

2

В кабинете полковника Воронова, начальника четвертого подотдела МУРа, который занимался незаконным оборотом наркотиков, было весьма накурено, потому что дымили все пять оперуполномоченных и даже одна девушка. Кроме хозяина, на чье приподнятое самочувствие табачный смог абсолютно не действовал. Грустить причин не было — сегодня они заканчивали операцию с неграми. Придут те с товаром или без — уже не важно, хватит играть. Если вновь явятся пустыми, придется вытряхивать из них гаш другим способом.

— …к тому же, Гиви предупредил их, что дневным поездом уезжает «греть зону», а он у нас «вор в законе», слов на ветер бросать не должен, продолжил Воронов, подмигнув подполковнику Мголаблишвили, честно исполнявшего роль «Носа».

— Вах! — отозвался импульсивный грузин, сделав пальцами «козу».

— Еще одно обстоятельство: негроидов разрабатываем не одни мы. Поздравляю вас с конкурентами, — полковник немного помолчал, выдержав паузу. — По оперативным данным, у них на хвосте сидит еще кто-то. Вчера мы засекли их в районе Петровско-Разумовской. И у меня есть все основания подозревать, что это люди Хмурого.

— Давненько мы с ним не пересекались, — заметил кто-то.

— Пересекались, пересекались, — утешил его Воронов. — Просто не замечали — когда, где и как. Чертовски осторожный и хитрый. Всегда, когда у нас где-то что-то срывается — ищи Хмурого. По крайней мере, процентов на пятьдесят замешан. С меня за него скоро погоны снимут.

— Так очень хорошо, — заметил Мголаблишвили. — Я имею в виду не то, что погоны снимут, а то, что возьмем сразу и негров, и хмуровских подельщиков. А там и до него доберемся.

— Как же, так он тебе и дался, Отар! Будто не знаешь, — отозвался начальник. — Это еще бабушка надвое сказала. Ты смотри деньги не потеряй.

— «Куклы»-то? — усмехнулся Отар-Гиви, перебрасывая спортивную сумку через плечо. Он взглянул на часы: — Некогда мне тут с вами. Меня черные ждут.

— По машинам! — скомандовал Воронов. Нечего было объяснять — кто что должен делать. Все и так знали. У каждого за плечами не одно задержание, автоматические навыки, опыт и годами выработанный нюх. А кроме того взаимодействие на уровне интуиции. Один Мголаблишвили мог спиной чувствовать, где в данный момент находится кто-то из его «подстраховщиков». На счету «легендарного Отара» — как его называли в МУРе — был захват в квартире пятерых своих вооруженных соплеменников-наркодельцов, когда ему пришлось «раскрыться», и он держал их на мушке в течение получаса, пока не прибыло подкрепление. При этом очень эмоционально объяснял, что с ними будет, если они только попробуют дернуться. Даже отказался от суммы, которая превышала его жалование за пять лет. «А хотелось?» — спрашивал его потом Воронов. «Да я был в майке и тренировочных, пушка у щиколотки, а карманов нет — куда класть?» — шутливо отвечал Отарик. Собственно говоря, он относился к наркотикам точно так же, как Хмурый, только играли они, хотя и на одном поле, но в разных командах. А может быть, и в одной, если посмотреть на это под другим углом зрения. Но на этом поле было столько противников — где свои, чужие — запутаешься. И цвет кожи здесь не имел никакого значения. Меняют не только его, гораздо большее. Черные, белые кровь у всех одна. Красная.

3

Ранним утром — еще не было семи — Игорь уже был на ногах: глотнул кофе, бриться не стал, позвонил Диме, шоферу, который еще выполнял и обязанности телохранителя, и они отправились на Востряковское кладбище. Озадачивало то, что могилу Валерия осквернил какой-то вандал. Такое случалось и уже было в прошлом — чаще всего это делалось умышленно. Особенно, если человек был связан с какой-нибудь группировкой, а уж если был похоронен ее лидер, то порою приходилось даже дежурить по ночам, чтобы избежать надругательств. Иногда на кладбищах взрывали памятники, а то и пришедших на годовщину смерти вдов с оставшимися друзьями. В жизни все-таки много больших гадов и мелких гаденышей, которые даже мертвому не могут простить обид или поражений, с уязвленным самолюбием, выжженные изнутри собственной злобой, с ядовитой ненавистью в сердце. Эти уроды живут во всех слоях общества, не только в криминальных. Завидуя человеку, боясь его или терпя унижения, не смея раскрыть рта в его присутствии и поднять глаз, они начинают мстить ему после смерти, низвергать, обливать грязью, взрывать памятники. Но больше всего их, конечно, среди лакейской интеллигентщины, набрасывающейся на очередного мертвого льва и толпой бегущей под знамена новой власти.