Книга Он, она и собака - Джейн Мэй

– Что я сказал? Идем.

Я упрямо расставил лапы и повесил уши. В такие моменты Джейн говорила, что я превращался в «упрямого осла».

– Идем, Майлс.

Я сделал вид, что заинтересовался пылинкой на полу. Наклонил голову, понюхал ее, чихнул.

– Так, кажется, я понял, в чем дело, – озарило Боба. – Ты думал, Джейн окажется дома?

Да, я всегда считал, что мой хозяин – гений. Догадаться было ведь очень тяжело!

– Но ее не будет дома еще несколько дней, малыш. Мы же не будешь сидеть в пустой квартире и ждать ее, а?

Боба не интересовал мой ответ. Он просто поднял меня с пола, взял под мышку и вынес из квартиры. Я чувствовал себя совершенно несчастным.

– Эй, ушан, на улице такой хороший день, а ты грустишь.

Я вышел из подъезда и демонстративно повернулся к Бобу задом.

– Ух ты! Какая дырка в попе! – засмеялся хозяин. – Не надо дуться, мордашка! У меня есть идея. Давай сходим в Центральный парк. Ты ведь там раньше не был.

Удивил – Центральный парк! Очень надо! Ты мне Джейн подавай.

– Эй, не будь таким упрямым. – Боб потянул меня за поводок. – Все собаки любят Центральный парк.

Похоже, он забыл, что я не «все». Я особенный. Самый лучший на свете.

Поскольку хозяин очень настойчиво тянул за поводок, мне пришлось покориться неизбежному. Я побежал сзади, понурив голову, прижав уши и уныло повесив хвост. Я еле передвигал лапами, тащился, словно тяжелая поклажа, останавливался у каждого угла или куста, стараясь сделать нашу прогулку как можно более утомительной для бессердечного Боба.

– Так, мне надоела эта комедия. Вернее, трагедия. Предлагаю ускориться, иначе в парк мы попадем к вечеру.

Однако я продолжал еле плестись, квартал за кварталом. Наконец мы пересекли Пятую авеню и оказались…

Боб не солгал. Неудивительно, что собаки без ума от Центрального парка! Я просто не знал, куда смотреть. Никогда раньше я не видел так много деревьев вместе! Некоторые были выше зданий! Не те чахлые, покрытые пылью деревца, что росли вдоль городских улиц, а настоящие деревья с жирными стволами и могучими кронами. Большие, полные жизни деревья! И отовсюду неслись тысячи запахов, совершенно новых для меня и удивительных. Я напряженно нюхал воздух, у меня встала на загривке шерсть дыбом, глаза увлажнились от восторга, в животе затрепетало. В общем, я испытал настоящий культурный шок!

Большая часть парка была покрыта мягким зеленым ковром. Боб назвал его «травой». Уж не знаю, не соврал ли он, обычно трава жестче, темнее и пахнет грязью. Здесь же трава пахла свежестью и влагой. Охваченный почти священным благоговением, я принялся радостно драть зеленые травинки зубами и с наслаждением их жевать. Наевшись травой до отвала, я смачно срыгнул ее обратно.

А еще в Центральном парке было множество собак.

Всех мастей. Парней, девчонок и щенков. Всех размеров, всех видов и пород. Со стоячими ушами, ушами, висящими на хрящах, и упавшими ушами. С длинными и короткими хвостами, прямыми, как палка, и загнутыми колечком. С длинными и короткими лапами. С плотными мускулистыми торсами и щупленькими трясущимися тельцами. Лохматые, гладкошерстные и даже лысые. Раздраженные, восторженные, спокойные и не очень. Умные и бестолковые…

И весь парк был неоднократно ими помечен.

Господи, это был мой Центральный парк!

Мы прошли по тропинке к довольно широкой улице, по которой ходили люди, и на которой не было ни единой машины. Здесь были бегуны, велосипедисты, роллеры, скейтеры и те, кто просто прогуливался.

– Нам придется перейти эту дорогу, – сказал Боб. – Не зевай, а то затопчут.

«Это точно», – подумал я настороженно.

Мы стали пробираться на ту сторону улицы, причем меня дважды чуть не задавили велосипедом, а один раз я запутал поводком какого-то мужчину. Когда, наконец, мы оказались на противоположной стороне, Бобу пришла в голову новая идея. Он решил дойти до озера, которое оказалось самой огромной лужей из всех, когда-либо мной виденных.

Заметив так много темной воды, я остановился, охваченный ужасом. Ну уж нет!

– Чего боишься, глупый?

Воды, разумеется.

Боб или притворялся, или намеренно забыл, до чего я не люблю мыться. Он продолжал тянуть меня к озеру. Как раз в разгар нашего перетягивания поводка мимо торпедой пронеслась сука черного Лабрадора.

– Вернись на место, Люси! – надрывным голосом завопил ее хозяин. – Не смей лезть в воду!

Но собака немедленно нарушила приказ. «Что ж, хоть кому-то нравится быть мокрым», – подумал я с отвращением.

– Не надо было спускать ее с поводка, – расстроено запричитал хозяин Лабрадора. – Она просто жить не может без купаний. Люси! Что я тебе говорил? Ну-ка немедленно вылезай из воды! Ко мне, быстро!

Лабрадору на эти крики было чихать. Собака самозабвенно рассекала воду, от нее шли волны.

– Кажется, ваша Люси в восторге, – смеясь, заметил Боб.

– Да уж… я бы не против, но после таких купаний она пахнет тиной. Придется мыть по возвращении. А это задача не из простых при ее-то размерах!

Мужчина подошел к самой кромке воды, наклонился (я даже испугался, что он нырнет вслед за своей питомицей) и завопил во все горло:

– На берег, живо!

Собака подчинилась, хотя и с явной неохотой. Ухмыляясь, словно большая черная акула, Люси поплыла к берегу.

Когда она ослушалась приказа хозяина и полезла в озеро, я решил, что она просто тупая. Оказывается, она прекрасно знала, что означают эти окрики. Это ж насколько надо любить воду, чтобы нарушить все запреты своего кормильца?

Боб и я брели вдоль озера в направлении какого-то «тоннеля».

Не знаю, чем этот «тоннель» так влек хозяина, на мой взгляд, это была просто большая дыра в земле. Темная, пахнущая влагой дыра. От нее неслись многочисленные запахи. Судя по всему, собаки в тоннель тоже захаживали.

Мы вошли. Шарканье моих коротких лап эхом отражалось от стен. У меня начался приступ клаустрофобии, как недавно в лифте в доме Боба. Я казался сам себе легкой мишенью в этой трубе, просматриваемой насквозь. Сам того не замечая, я все ускорял и ускорял шаг, пока мы с Бобом не вышли на белый свет.

Именно в тот момент я и увидел ее.

Она семенила мне навстречу в легком пальтишке. У нее были большие черные глаза и хорошенький мокрый носик. А еще длинная, угловатая морда, длинный изгиб спины и кривые, но крепкие лапы.

Она поравнялась со мной и остановилась. Мы обнюхались.

Положительно, это была самая красивая длинношерстная такса на свете.

– Кажется, ваш пес пленил мою Хлою, – произнесла женщина, державшая на поводке прекрасную незнакомку.