Книга Темная вода. Книга 1. Когда придет дождь - Рейчел Уорд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты пытался убить… меня.
Моя голова превращается в карусель. Все, что мне казалось более или менее определенным, летит вверх тормашками, кувыркаясь.
Я убил своего брата и пытался убить эту девушку?
– Но… но зачем мне это понадобилось?
– Ты действительно ничего не помнишь?
– Отдельные куски. Помню, мы с Робом дрались в воде.
– Ты и твой отвратительный брат. Вы были заодно. Теперь ты понимаешь, почему я не хочу тебя видеть? Карл, я не хочу, чтобы ты сюда приходил. Вообще.
Я опускаю клапан, закрывающий почтовую щель, и встаю на колени. Теперь понятно, почему она закричала, увидев меня в машине «скорой помощи». Почему не захотела говорить по телефону. Вода с навеса над крыльцом льется мне на голову. Брызги падают на лицо. В темноте мелькает лицо Роба. Кажется, он усмехается. Его рот на бледном лице напоминает шрам.
– Карл, немедленно уходи! Оставь меня в покое!
Я кричу, обращаясь к чему-то или кому-то, кого не существует… Или существует?
Рот наполняется слюной. Мне не удержаться. Я наклоняюсь, и меня тошнит в цветочную клумбу. Снова холодная вода с кислой гнилью, как на кухне. Сплевываю, вытираю рот рукавом, потом встаю и ухожу. Иду, глядя в землю.
Дождь не утихает, но я его уже не чувствую. Я одеревенел.
Отвратительный.
Это слово преследует меня.
Я не хочу верить Нейше, но с какой стати ей врать? Она испугана. Я ее пугаю.
Нейша думает, я ничем не лучше Роба. Такой же мерзкий и злой. Не знаю, как относиться к ее словам. И нет никого, кто мог бы мне сказать, права она или нет.
Струйки дождя текут по лицу. Я дрожу. Оборачиваюсь, ища глазами Роба. Он исчез.
Я бреду куда-то. Куда – и сам плохо представляю. Меня выносит в центр города. В сточных канавах шумит вода. Почти все магазины закрылись. Люди торопятся домой. Он был здесь. Тогда я этого не понял, но сейчас почти уверен. Мелькал передо мной. Прятался на крыльце.
Где же он сейчас?
Прохожу мимо магазинов и сворачиваю в квартал бунгало. В них живут старики. Вокруг никого. Двери закрыты. Шторы задернуты.
Теперь я его вижу. Расхаживает взад-вперед посреди дорожки.
Я ведь сам его искал. Ждал встречи. Но все равно у меня сводит живот. От него исходит нездоровая энергия, и меня от нее передергивает. Такое ощущение, что он весь наполнен демонической силой. Взад-вперед, как тигр в клетке зоопарка. И что-то бормочет под нос. Слов я не слышу.
Потом он поворачивается ко мне.
– Мы пытались это сделать? Пытались убить ее? – кричу я.
Теперь я его слышу.
«Убить ее. Убить ее».
Он повторяет мои слова? Или говорит сам с собой? Что происходит?
Дождь хлещет по лицу. Снова вижу его глаза; узкие размытые черные щелки. Он беззвучно приближается. Его лицо надвигается на меня. Ближе, еще ближе, еще. Я пячусь, но он движется быстрее. Вваливаюсь в дверной проем ближайшего бунгало, ударяюсь затылком о косяк. Я не в силах его остановить.
В последний момент я вздрагиваю, закрываю глаза, ожидая, что сейчас на меня обрушится его кулак… но на меня обрушиваются только холодные струи дождя. Холод пробирает до костей.
– Черт!
Я открываю глаза. Он исчез.
Осматриваю дорогу. Никого. Пустая улица. Асфальт, блестящий под светом фонарей.
– Роб! – кричу я. – Мне нужно знать!
Но он исчез. Неожиданно дверь, к которой я прислонился, открывается. На пороге появляется человек с кочергой, он держит ее, словно меч. Это старик в клетчатой рубашке. Рубашка заправлена в брюки со впечатляюще высокой талией. Держатся они на кожаных подтяжках. На ногах у старика шлепанцы.
– Убирайся, – заявляет он. – Убирайся отсюда.
И всматривается в мое лицо.
– Да это ты, Карл.
Старик опускает кочергу. Он меня знает. Я напрягаю мозги, вспоминая: откуда? Когда и как мы с ним познакомились? Навес над крыльцом укрывает входную дверь от дождя, она сухая, покрашена блестящей краской и слегка сияет даже от света уличного фонаря. Откуда я помню сильный маслянистый запах блестящей краски?
– Как твоя мама? Потерять ребенка – страшнее для матери не придумаешь.
Из открытой двери тянет теплом. Пахнет едой. Я вздрагиваю.
– Сынок, что у тебя с лицом?
– Да какие-то козлы привязались, – отвечаю.
Старик вздыхает:
– Подрался? Думаешь, твоей матери мало страданий, решил добавить к ним свою избитую физиономию?
Я смотрю на него. Старик опять вздыхает:
– Идем, сынок. Нужно промыть раны трихлорфенолом.
Ощупываю лицо. Щека здорово расцарапана. Я и не чувствовал.
– Нет, я домой пойду. Там промою.
– Идем ко мне, говорю. Я у тебя в долгу за летнюю работу. Ты так хорошо потрудился над моей входной дверью.
– Я?
– Да, ты, – усмехается он. – А я думал, только в моем возрасте память дырявая. Я же Гарри. Теперь вспомнил? Тебя школа присылала. Тебя и твоих друзей. Муниципальная программа была. Кажется, «Помоги пожилым» называлась. Но ты тогда мне здорово помог. У меня уже сил нет на такую работу, да и глаза не те.
Ничего не помню, но чувствую: память где-то близко. Я стою в проеме. Старик поворачивается и идет внутрь.
В прихожей, напротив двери, два ряда крючков для одежды. На нижнем висят собачий поводок и ошейник. Руки тянутся и снимают ошейник с крючка. Я кручу его и вспоминаю темную ночь. Бунгало, которое показалось пустым.
Нам даже не понадобилось ломать замок. Задняя дверь не заперта. Роб идет впереди. Я слышу собачий лай.
– Уинстон! – раздается старушечий голос.
– Роб, сваливаем! Бежим отсюда!
Значит, мы лезли сюда. В это бунгало. Здесь нас почуяла собака и залаяла. Это ее ошейник.
– Дверь закрой, холодно, – просит Гарри, возвращаясь из кухни.
Он останавливается и видит у меня в руках ошейник.
– Будь добр, повесь на место.
Что-то в его голосе заставляет меня быстро вернуть ошейник на крюк.
– Я… Извините.
Он внимательно смотрит на меня. Моя спина взмокает от пота. Я чувствую, что готов признаться. Признание вот-вот вырвется из моего горла.
– Я… я.
– Все нормально, сынок, – успокаивает старик. – Просто не надо больше трогать… эту штуку. Она же не твоя… Кстати, ты прочитал книгу, которую я тебе подарил?
– Книгу?