Книга Ошибка 95 - Александр Соловьев

Вошел Айвен, осторожно извлек робота из объятий Милы и, взяв с полки чемоданчик с инструментами, принялся демонтировать пострадавший механизм.

Мила уткнулась лбом в колени и изредка шмыгала носом. Через пять минут, окончательно успокоившись, она поднялась и, уходя, бросила напоследок:

– Спасибо, но не стоит тратить на уборщика время и силы, он давным-давно устарел.

– Но он ведь дорог тебе, как память, – пожал плечами Айвен. – Покопаюсь, раз уж начал.

– Как хочешь.

Мила отправилась туда, куда всегда уходила, чтобы прийти в благостное расположение духа – в свой сад. День обещал быть ясным и жарким. Подставив лицо ласкающим лучам солнца, Мила постояла рядом с буйно разросшимся кустом чайной розы, вдыхая любимый аромат. Будучи генным флороинженером, она питала страсть к созданию диковинных растений, но этот куст был неприкосновенным. Простое либо вычурное возникало под воздействием различных настроений. Конечно, играли роль и вкусы заказчиков, но чаще Мила творила для себя.

Насладившись солнцем, она достала из оранжерейной пристройки садовый инвентарь, чтобы прополоть грядки и разрыхлить почву. Мила собрала образцы сорняков, аккуратно их просканировала и “скормила” данные “прополщику”, который деловито засуетился, выдергивая из почвы то, что предписывала программа. Тщательный осмотр показал, что все растения-питомцы здоровы, только поливку бегоний следовало сделать менее обильной. Мила отметила это в компьютерном журнале и отправилась обходить свои владения, втыкая в землю датчики для определения концентрации в ней питательных веществ и уровня кислотности.

Заметив, что рассада фиалок привяла под палящим солнцем, Мила установила над ней сеточный тент. Как же она любила свой сад! Откуда такая страсть к растениям у дочери многих поколений зоологов? Мила, пожалуй, знала ответ. Когда-то в школе во время лабораторной работы по изучению рефлексов она не смогла отрезать лягушке голову. Мила перенастроила “прополщика” на режим рыхления и уселась под огромным кленолистным платаном, как всегда делала по завершении работы.

Со вчерашнего дня она жила в ожидании, что в любую минуту появятся люди из Киберлайф и заберут Айвена, окончательно поставив точку в их истории недолгого семейного счастья. Мила догадывалась – это неотвратимо, предопределено, решено кем-то свыше, принято и одобрено, и она бессильна, она не может этого изменить. Но время шло и ничего не происходило.

Через остекленную дверь кухни, выходившую в сад, ей было видно, как Айвен делает апельсиновый сок. А ведь ей действительно хочется пить. Тогда это не Айвен, это «пробудился» Рихард. Когда он отворил дверь и ступил на плитки дорожки, Мила сделала вид, что дремлет, привалившись к серебристо-серому стволу дерева. Она слышала, как Айвен подошел и присел на корточки.

Он поставил на землю поднос – бокалы тихо тренькнули о кувшин – и устроился рядом. Миле захотелось положить голову ему на плечо, но она не сделала этого. Айвен бы не понял ее внезапного порыва, да она и сама не очень понимала, почему вдруг испытала такую острую тоску. А может, это вовсе не ее тоска? Вдруг это всего лишь обратная связь? Пусть! Мила готова была разделить эту душевную боль, но сомневалась, примет ли Айвен ее сострадание. Нужно ли оно этому человеку? «Я знаю, что тебе сейчас больно, – Мила мысленно обратилась к нему, – я хочу помочь». Он не подал знака, что «услышал» ее, но печаль стала почти осязаемой. «И правда, чем я могу помочь?» – Мила судорожно втянула носом воздух. Сквозь ресницы она видела танец солнечных пятен и ноги Айвена. Слезы исказили картину.

– Займусь-ка составлением фотороботов, – сказал он, поднялся и тут же ушел, не взглянув на Милу. Она сморгнула слезы и потянулась за графином. Движение вышло резким и неверным: графин упал, разбил стакан, а сок выплеснулся на траву. Мила принялась подбирать осколки.

– Приветствую! Не помешала? – Татьяна Бурцева появилась так неожиданно, что Мила вздрогнула и порезала палец.

– Ох, дорогая, как я сожалею! – Татьяна всплеснула руками. – Нужно сейчас же продезинфицировать рану и перевязать. Где у вас аптечка?

В сад неожиданно вышел Айвен. Видимо, до него долетели причитания соседки, потому что он прихватил аптечку. Айвен поприветствовал Татьяну и, присев на корточки, склонился к Миле.

– Сейчас изобразим, что мы самая счастливая пара на свете, – шепнул он едва слышно. – Надо кое-что проверить.

Мила едва заметно кивнула в ответ.

Небольшой порез на ее пальце Айвен обработал перекисью водорода и начал очень умело перевязывать. Татьяна продолжала все это время что-то говорить, но Мила, не обращала внимания на ее болтовню, пустую и бесконечную. Она смотрела на руки Айвена, потемневшие от загара, ощущала их тепло, чувствовала, что его забота – не фальшивка. Если бы сейчас, кто-то заявил, что между ними ничего нет, Мила плюнула бы лжецу в физиономию.

– Я приготовлю еще сока, – сказал Айвен, закончив бинтовать палец.

– Позвольте вам помочь, – оживилась Татьяна и, подхватив поднос, первой направилась к дому. Айвен закрыл аптечку и поднялся. Мила рассеянно улыбнулась ему, но ответной улыбки не последовало. Он развернулся и ушел. Это могло означать только одно: когда соседка не наблюдает, нет смысла прикидываться. «Я ошиблась, я все придумала», – поняла Мила.

Через некоторое время Айвен с соседкой вышли из дома. Мила услышала, как он спросил:

– Как поживают ваши детишки?

Зерно упало в благодатную почву, и госпожа Бурцева залилась соловьем на тему воспитания отпрысков, их талантов и планов.

– Что-то их во дворе не видно, – выразил сожаление Айвен, вклинившись между вдохом и продолжением фразы.

– О, сейчас они заняты уроками.

– Они у вас молодцы… – Айвен рассеянно улыбнулся и взглянул на поднос, который держал в руках. – Я забыл прихватить лед. Прошу меня извинить, дамы. Пойду наколю.

Он поставил поднос возле Милы и ушел. Она посмотрела на графин со свежевыжатым апельсиновым соком, на стаканы, расписанные причудливой вязью, попыталась проследить одну из линий в переплетении узора. Рядом присела Татьяна. Она время что-то говорила. Мила кивнула, потому что соседка всегда вещала о правильном образе жизни, поэтому следовало соглашаться. Еще нужно было широко улыбаться, потому что позитивное мышление – главный элемент правильного мироощущения. Если бы для рекламного плаката с надписью «Жизнь – это сахар!» потребовалось найти модель, что несла бы в массы эту идею, Татьяна точно выиграла бы конкурс. Мила растянула губы в улыбке. Она все же потеряла линию узора на стакане, то ли красный завиток ушел вверх, то ли нырнул под сложный узор направо.

– Как вы думаете, дорогая? – как сквозь вату донесся вопрос.

Мила встрепенулась, взглянула на соседку и, следуя все тому же принципу соглашательства, ответила:

– Я думаю, вы совершенно правы.

– Как приятно встретить единомышленника!

«Неужели она не видит, как мне плохо?» – Мила посмотрела на Татьяну, взглянула ей прямо в глаза. Появилось ощущение, что перед ней голограмма участницы телешоу «Счастливые домохозяйки». Почему раньше у нее не возникало такой ассоциации? Наверное потому, что она была полностью поглощена суррогатной любовью к Рихарду. Нет, неправда – настоящей! Что если бы появилась возможность вернуть эти отношения? Как бы она поступила?