Книга Любовница жениха - Сьюзен Нэпьер

— Секс должен быть грубым. Грубым, примитивным, земным. Разве не это ты сейчас ощущаешь? — Он взглянул вниз, выудил из складок рубашки помятый листок бумаги и медленно провел им по губам и ноздрям. — А-а, да… я его таким и помню, этот единственный в своем роде аромат Джейн Шервуд, зрелый запах теплых, сочных грудей…

Она была парализована самой первобытностью его поступков: Райан глубоко втягивал в себя воздух, полуприкрыв глаза, блестевшие чувственным удовольствием. Ее груди начало саднить, будто от умелой ласки, а в низу живота возникла восхитительная тяжесть.

— Но я знаю, что у тебя есть для меня еще более благоуханный аромат, правда, дорогая?..

Не отпуская ее из-под власти своего гипнотизирующего взгляда, он опустил руку вниз, отвел свои бедра на секунду, только чтобы успеть просунуть руку под подол ее платья, и смело прижал чек ладонью у нее между ног. Джейн вскрикнула, широко распахнув глаза, когда он стал разглаживать глянцевую бумагу поверх непрочной преграды из тонких колготок и трусиков. Потом он начал мягко водить ею взад и вперед, создавая дразнящее трение, от которого у нее закружилась голова и сладкой судорогой свело низ живота.

Прошлое и настоящее слились в мешанине образов. Это Райан играл ее ощущениями, прибирал к рукам тайны ее души, похищал тщательно охраняемые сокровища ее сердца.

— Перестаньте! — простонала она, чувствуя, что воля к сопротивлению тает, подобно туману в лучах солнца, по мере того, как оживают ее запретные фантазии.

Его торжествующий смех был доказательством слабости ее протеста.

— А ты заставь меня!

Он с силой впился в ее рот, раздвинул ей губы и протиснулся в ее влажное тепло, а его рука все продолжала двигаться у нее между бедер в мучительно-сладком ритме, вызвавшем волну такого острого ощущения, что Джейн оказалась где-то за пределами здравомыслия. Жаркий взрыв сотряс все ее тело, и она вцепилась в Райана в судороге наслаждения; обвила его шею рукой, которой только что его отталкивала; ее спина выгнулась дугой, а бедра двигались помимо ее воли.

Райан поднял голову, жадно слушая ее сбившееся дыхание.

— А ты ведь уже мокренькая, верно, дорогая? — хрипло пробормотал он, проводя ногтем по центру увлажнившегося чека и усиливая нажим пальцев, чтобы проследить всю длину интимных женских складок, от которых выпячивалась бумага. — И умираешь от желания узнать, каков я буду там, у тебя внутри… буду ли я такой же горячий и твердый, как в твоих фантазиях…

Джейн содрогнулась, не имея сил отрицать эти явные потребности своего тела. В ее ограниченном сексуальном опыте не было ничего, что могло бы подготовить ее к такому бурному взрыву чувств, к такому жестокому удовлетворению ее желаний.

— О да, беби, ты к этому готова. Давай я покажу тебе, насколько готова. — Круговыми движениями пальцев он стал умело массировать тугой бутончик нервов, который молил об облегчении. Джейн подавила мучительный стон, и он погрубевшим голосом сказал: — Нет, тебе больше не надо сдерживаться, ни в чем… Вот так, постони для меня, Джейн… дай послушать, как ты меня чувствуешь…

Она помогла ему движением бедер, когда он, подцепив пальцами ее колготки с боков, грубо спустил их вниз по ногам вместе с тоненькими трусиками того же изумрудного цвета, что и ее лифчик.

— Сними это совсем, — пробормотал он, когда белье спустилось до щиколоток, и она повиновалась, отпихнув ногой всю кучку — вместе с чеком, который запутался в нейлоне и кружевах. Со свирепым рыком удовлетворения он снова толкнул ее к стене и запустил язык глубоко к ней в рот, выразительно имитируя конечное интимное действие, которое должно затем последовать. Он терся об нее бедрами, и выпуклость его мужского естества мучила их обоих напоминанием о том, что теперь у нее под юбкой ничего нет.

Покрытый темным налетом подбородок Райана прошелся по ее нежной щеке словно тонкая наждачная бумага, когда он наклонил голову, чтобы еще раз погрузиться во влажную расщелину ее рта, а его пальцы, добравшись до крошечных рукавчиков, стали спускать их с плеч и с рук, пока растянувшаяся ткань не застряла у нее на локтях.

С последним движением языка он оторвался от ее губ и посмотрел вниз, на ее груди — роскошные, трепещущие, почти вырвавшиеся из низко вырезанного изумрудно-зеленого лифчика.

Его ноздри раздулись, когда он увидел ее пышные формы.

— Я порой недоумевал, зачем ты втискивала себя в эти неуклюжие прямые костюмы. Разве они могли скрыть тот факт, что у тебя большие груди? Лично мне при виде такого костюма всегда хотелось вообразить, что я делаю вот это…

Он оттянул пальцами внешние кромки кружевных чашечек и, словно очищая сочные, спелые фрукты, высвободил ее груди. Их темные, набухшие соски резко выделялись на фоне гладкой молочно-белой плоти. Он стал тереть их большими пальцами, и они еще больше потемнели и начали заметно пульсировать. Потом он взял ее груди в свои ладони, как бы взвешивая их, обхватил пальцами и стал массировать медленными движениями — и это сводило ее с ума.

Ее рука погрузилась в его короткие волосы, просяще потянула, и он моментально ответил на этот немой призыв — медленными движениями языка облизав твердые розовые бутоны, взял их в рот и стал покусывать и сосать с жадным удовольствием. Она нетерпеливо попыталась освободить руки, и он помог ей, расстегнув лифчик и отбросив его; верх платья упал ей на талию. Какой-то еще действующей частью рассудка она поняла, что одной рукой ей ни за что не справиться с оставшимися пуговицами его рубашки, поэтому просто дернула и разорвала ее. И негромко засмеялась, услышав, как он выругался.

Она еще никогда не испытывала такого ощущения свободы и раскованности. Над ней больше не тяготело ни бремя ожиданий, ни чувство ответственности за безрассудные поступки. Райану от нее ничего не нужно, кроме страсти, а в страсти у нее недостатка не будет!

Движением плеч он освободился от рубашки, не отводя жадного взгляда от ее грудей. Его изумительно вылепленная грудь блестела от пота, а когда она провела руками по бархатистой поросли влажных волос и коснулась плоских оливковых сосков, пальцы Райана впились ей в бедра, притиснули ее к твердой выпуклости и воздух со свистом вырвался у него из легких.

— Ну же! Лижи языком… соси меня… хочу почувствовать твой рот на теле, — с трудом выговорил он, и она повиновалась, открыв для себя полную меру своего могущества, когда его сильное тело судорожно вздрогнуло под ее руками.

У него был соленый, острый, экзотический вкус, вкус настоящего мужчины, и он подействовал на нее, словно инъекция какого-то мощного возбуждающего средства. Когда он отогнул ее голову назад для следующего поцелуя, густая волна желания растеклась по всем ее жилам.

Его руки поползли вверх по ее бедрам, сдвигая подол платья все выше и выше, пока не добрались до обнаженных ягодиц, и стали мять их упругие полушария, сжимавшиеся при каждом неистовом ищущем движении ее бедер. Скольжение и трение его брюк о ее обнаженную, сжигаемую жаром сердцевинную плоть одновременно и возбуждало, и невыносимо разочаровывало ее, и Джейн, застонав, потянулась к его ремню.