Книга Где собака зарыта? - Марина Серова

Навашин, проснувшись, не захотел сразу окунаться в реальность утра и предпочел еще немного понежиться в постели. Но, видимо, под воздействием лившейся с кухни мелодии поменял свое решение, и я услышала его шаги в комнате.

«Кажется, депрессия у него окончательно прошла», — подумала я, глядя на бодрого Эдика, прошлепавшего босыми ногами в ванную.

Собственно, она прошла у него уже вчера, когда после затяжных поцелуев мы все-таки приступили к великому таинству любви. Нельзя сказать, чтобы Эдик оказался тем, кто открыл для меня что-то новое, или, если выразиться более поэтично, поднял меня на вершину космического блаженства, или, наоборот, погрузил в пучину… Просто мне было хорошо с ним, и я не особо стремилась анализировать свои ощущения.

А насчет его позавчерашнего пьяного появления у меня все прояснилось, когда он все-таки поведал мне о целях своего визита в Самару. Это было уже потом, когда мы спокойно лежали под одним одеялом и моя голова покоилась на его могучем плече.

…Все было и просто, и сложно одновременно. Гараев, почувствовав, что без подпольных интриг ему будет сложно вывести команду в высшую лигу, решил прибегнуть к крайним мерам. И послал Навашина в Самару провести переговоры с тренером тамошней футбольной команды, игравшей свой очередной матч на своем поле против главного соперника «Авангарда» верхнестаргородского «Локомотива».

Самарский тренер оказался мужиком весьма занудливым. Навашину пришлось потратить на его обработку кучу времени. Помимо аванса за удачно исполненную партию против «Локомотива» на своем поле, Эдик выложил еще приличную сумму, накормив и напоив его в лучшем ресторане города.

При всем при этом тренер самарцев оказался очень прижимистым и жестким в плане денег. Он с кислой миной уверял Навашина, что за две тысячи «зеленых», которые тот обещал самарцам в случае победы над «Локомотивом», его клуб с удовольствием выиграет только у дворовой команды пацанов. А чтобы «сделать» одного из лидеров лиги, надо платить больше. Навашин же уверял, что две штуки баксов — вполне приемлемая цена и никто не заплатит ему такой премиальный фонд за этот матч, поскольку никому, кроме самого «Локомотива» и «Авангарда», результат этого матча неинтересен.

В конце концов, измочалив Навашину всю нервную систему, самарский тренер согласился, как он выразился, «раздрочить» ребят на игру. Оставалось только ждать результата, и Навашин, вручив тренеру небольшой аванс, вернулся в Тарасов.

«…Если даже жизнь проходит ста-ра-ною, ты оставайся лишь сам са-бо-ю!» — продолжали изливаться динамики.

«Да, вот с этим у нас порой возникают проблемы», — подумала я, слушая, как плещется в ванной Навашин, который вчера волею судьбы поступился своими моральными принципами. Но человек так уж устроен, что быстро ко всему приспосабливается. То, что позавчера казалось неприемлемым и даже гадким, вполне могло выглядеть нормальным вчера и даже симпатичным сегодня.

По радио начался выпуск последних известий. Я рассеянно слушала сообщения о планах мэра города посетить с раннего утра строящиеся объекты, а губернатора — слетать в отдаленные районы области. И вдруг…

— Хорошая новость для болельщиков, — произнес женский голос. — Как вы уже знаете, вчера наш «Авангард» выиграл очередной матч на своем поле и набрал 40 очков. И вот мы получили сообщение из Самары, где главный соперник наших футболистов, «Локомотив» из Верхнего Старгорода, проиграл вчера в упорном поединке местному клубу со счетом 1:2. Таким образом, перед двумя последними турами чемпионата наши земляки уверенно занимают второе место в турнирной таблице и опережают ближайшего преследователя на два очка.

— Сработало! — заорал из ванной Навашин, который тоже услышал это сообщение. — Сработало! Плохо, конечно, когда вот так все получается, не по-спортивному, — подмигнул мне Навашин, выходя из ванной. — Но, Таня, все-таки это не подкуп арбитра или игра в поддавки! Наоборот, простимулировав самарцев, я, можно сказать, поднял уровень игры в чемпионате.

Он будто искал у меня поддержки. Я скептически посмотрела на Эдика и подвинула к нему чашку кофе.

— Что делать, Таня, что делать… — произнес Эдик со вздохом, смакуя кофе. — Нас и так уже обложили со всех сторон. Вон тренер дальнегорского «Сокола» подал жалобу в Федерацию футбола на безобразное поведение коллеги из «Авангарда» и просил дисциплинарную комиссию разобраться. В заявлении все написано, что было тогда на стадионе, — ну, ты помнишь, там, в Дальнегорске…

Я кивнула.

— А это ничем хорошим не пахнет, — Навашин покривился. — Гараева в Федерации футбола не любят. Характер у него дерьмо, а мохнатой лапы нет. Словом, придется скорее всего заплатить штраф. А спонсоры… — Навашин махнул рукой. — Ничего не хотят знать, кроме высшей лиги. Да сами не очень-то и раскошеливаются…

Он допил кофе, прожевал бутерброд, вытер губы салфеткой и произнес:

— Ну, мне пора… Заскочу домой, потом — на работу.

Он нежно взял мою голову в свои руки и поцеловал в губы. Потом прошел в комнату, оделся и уже из прихожей сказал:

— Сегодня к нам приедут спонсоры. А это — новая промывка мозгов и раздача очередных пинков.

Эдик вздохнул, еще раз поцеловал меня и вышел.

Оставшись одна, минут десять я просто сидела в кресле, ни о чем не думая. Потом, повинуясь внутреннему чувству, решила обратиться к самому проверенному способу прояснить для себя ситуацию. Комбинация костей, которая выпала мне на этот раз, заставила меня вскочить с кресла и опрометью сбросить халат.

7+30+20.

«Враги близки к тому, чтобы погубить ваших близких».

В таких ситуациях я не привыкла долго раздумывать. Буквально на лету набросив на себя кожаную курточку, я выбежала во двор. Волнение было столь велико, что я не с первого раза попала ключом в дверцу своей машины.

Я уже готова была тронуть автомобиль с места, но, как назло, в конце двора стал маневрировать микроавтобус, и мне пришлось потерять на этом минуту. Наконец путь оказался свободен, и я так газанула с места, что троицу парней, достаточно развязно дефилировавшую по двору, попивая — видимо, с бодуна — пиво, как ветром сдуло на приподъездные газоны. Один с перепугу даже упал.

Мне, однако, было не до него. С визгом колес я развернула автомобиль и выехала на улицу.

Гнала машину на предельно допустимой скорости. Но было утро буднего дня — скопление машин, пробки на светофорах, и в отдельные моменты я кусала губы от напряжения.

Въехав наконец во двор, где жил Навашин, я первым делом бросила взгляд на его машину. «Опель» спокойно стоял, припаркованный около подъезда. Во дворе царила обычная для этого времени обстановка. Домохозяйки с авоськами, пара разговаривающих друг с другом бабушек, парочка машин, припаркованных рядом с навашинским «Опелем».

Природа была почти что в летнем настроении, пели птицы, светило солнце. Хотя воздух и был по-утреннему прохладным, но чувствовалось, что ближе к обеду будет неимоверная жара. Словом, стояло добротное бабье лето.