Книга Святые окопы - Сергей Самаров

– Наш эмир спрашивает, разве здесь есть сотовая связь? Ты с кем-то разговаривал по телефону. А мы никак не можем дозвониться кое-кому.

– Сотовой связи здесь нет. Раньше была, но потом перестала работать. Работает только трубка спутниковой связи. Она никак не привязана к вышкам, и связь осуществляет в другом диапазоне.

– Ты не разрешишь нам воспользоваться твоей трубкой? Нужно сказать всего несколько слов. Эмир готов даже оплатить разговор. Это никак не касается тебя и твоих солдат. Это даже не касается боевых действий. Можно сказать, бытовой разговор.

– Нет. Не разрешу. Я не знаю вашего языка и не пойму, о чем вы будете говорить. И вообще хватит любезностей с врагами, мне так кажется. Это офицеру спецназа не к лицу. Мы пришли сюда не для того, чтобы о связи говорить и оказывать один другому бытовую помощь. Что твой эмир хотел мне сообщить?

Переводчик перевел эмиру слова старшего лейтенанта. Тот ответил сердито, обидевшись, видимо, на отказ дать ему возможность воспользоваться трубкой.

– Наш эмир предлагает эмиру спецназа мирное решение. Мы даем вам возможность уйти, куда вы хотите. Мы не будем организовывать преследование. Эмир может поклясться своей честью. Это единственный для вас вариант спасения. Иначе все вы будете просто уничтожены. Освободите нам дорогу, и вы все живы и свободны…

В некоторых словах переводчика Владислав Григорьевич услышал знакомое характерное произношение и, остановив его жестом, слегка насмешливо спросил:

– Что ты делал в Рязани?

Тот растерялся и стал переводить эмиру вопрос офицера. Эмир бросил что-то резкое, и переводчик снова повернулся к Старицыну:

– Я там оканчивал десантное училище. Откуда ты узнал? Ты тоже это училище заканчивал?

– Нет, мой отец когда-то преподавал там.

– Ты меня видел? И запомнил?

– Я не видел тебя никогда, в то время ты еще ребенком был. Но мне просто интересно… Тебя, с твоим весом, наверное, сбрасывали с танковым парашютом?

Переводчик фыркнул, ничего не ответив, а эмир снова сказал какую-то сердитую фразу.

– Наш эмир ждет твоего ответа. Неуважительно заставлять такого человека ждать.

– Скажи своему эмиру, что я не уважаю бандитов в принципе и мне плевать на него и на его ожидания. Что касается вашей угрозы уничтожить нас, рекомендую изначально попробовать и только потом уже утверждать. Я видел ваших бойцов. Они ни на что не годятся, кроме как на использование их в качестве учебных мишеней. Без всяких потерь мои солдаты уничтожили почти три десятка ваших бандитов. Уничтожат и остальных, если сунутся к нам. Вы все не понимаете еще, в какую историю ввязались. Но скоро поймете.

Эмир выслушал перевод и заговорил яростно и возбужденно. А под конец похлопал по широкой груди своего переводчика и ткнул пальцем в сторону старшего сержанта. Переводчик переводил, важно выговаривая слова и стараясь, видимо, повторить интонации эмира:

– Нас больше двухсот человек. Вы оружие поднять не успеете, как будете уничтожены. Мы пройдем каблуками по вашим трупам. У эмира половина бойцов таких, как я. А что может твой солдат… – Он вслед за эмиром показал на Ломаченко, хрупкого и тонкого рядом с гориллообразным выпускником Рязанского училища воздушно-десантных войск.

– Леха, справишься? – через плечо спросил командир взвода.

– Конечно, – ответил старший сержант, – даже не сомневаюсь.

– А вот давай проверим, – медленно покачал головой Старицын и обратился к переводчику: – Я не предлагаю самому эмиру со мной драться, потому что уничтожу его за две секунды, но пусть мой боец подерется без оружия, голыми руками, с твоим бойцом. Тогда и проверим, кто чего стоит. Согласен?

Переводчик перевел его слова, и эмир от предстоящего, на его взгляд, удовольствия даже хохотнул и что-то ответил.

– Эмир разрешил… – сказал переводчик и торопливо расстегнул пуговицы на рукавах своего бушлата. Сам бушлат у него был расстегнут изначально, как и камуфлированная куртка, показывающая волосатую грудь. Наверное, эта неаккуратность была допущена специально, чтобы таким образом запугать противника. Только вот противник, к удивлению бандитов, оказался не сильно пугливым, даже наглым и самоуверенным, за что, по мнению эмира, его следовало наказать. И наказание должен провести переводчик.

Чуть подумав, бандит снял бушлат и шагнул вперед. Ломаченко свой бушлат, «разгрузку» и бронежилет снял еще раньше и уложил под камнем. Когда противник приблизился к нему, он тут же принял стойку бойца-рукопашника. От боксерской эта стойка отличается низко опущенными руками. Хотя некоторые боксеры, предпочитающие, как правило, работать «вторым номером», то есть атаковать после защиты, тоже придерживаются такой стойки. Переводчик двинулся по кругу. Он был килограммов на тридцать тяжелее старшего сержанта, но Владислав Григорьевич хорошо знал мастерство своего заместителя в «рукопашке». Первым пошел на сближение переводчик. Он явно был бывшим борцом и предпочитал борцовскую стойку и борцовские методы действия. Необычно резким для своего веса движением бандит захватил вдруг выставленную вперед левую руку Ломаченко. Но Леха легко сделал кистью вращательное движение, высвободился из захвата как раз в тот момент, когда переводчик рывком хотел его к себе приблизить, совершил движение головой и ударил лбом в лицо противнику. Борец такого оборота не ожидал, даже руки раскинул, уже готовые сжаться, и отступил на два шага. И тут Ломаченко показал, что такое темповой непрерывный бой. Не давая противнику опомниться, он нанес несколько быстрых и резких ударов руками – настолько резких, что обе брови переводчика оказались сразу же рассеченными и из них потекла на глаза кровь, а оказавшись на короткой дистанции ближнего боя, отметился и двумя ударами локтями. Потом легко поднырнул под захватывающую тяжелую руку переводчика, оказался у него за спиной и нанес короткий резкий удар от груди основанием ладони прямо в затылок. Тот свалился лицом в землю, на какую-то секунду потеряв сознание, но тут же неожиданно проворно вскочил и обернулся, готовый принимать новые удары. Но рука старшего сержанта после первого удара уже вернулась на уровень груди. Переводчик еще не успел сориентироваться после своего разворота, когда последовал новый удар основанием ладони – теперь уже в область сердца. Этот удар, когда наносится резко и одновременно с вложением веса тела, становится убийственным. В лучшем случае противник теряет сознание, в худшем – сердце от удара разрывается. Сейчас был как раз самый худший случай. Переводчик упал на спину, и из его горла с клокотаньем и бульканьем обильно потекла кровь. Сердце такого удара не выдержало.

– Что и требовалось доказать, – сказал старший лейтенант изумленному эмиру, совершенно не заботясь о том, что его слова уже некому перевести, коротко козырнул и развернулся. – Пойдем, Леха. Ты с достоинством поддержал честь спецназа ГРУ…

Возвращались не так, как шли, не по прямой линии, а забирали слегка вбок, правее. Вызвано это было тем, что старший лейтенант Старицын в один из моментов увидел, как на груди у эмира слегка оттопыривается расстегнутый бушлат, а когда переводчик упал и эмир всплеснул руками, он увидел и рукоятку компактного пистолет-пулемета со сложенным прикладом. Что это за оружие, разобрать было сложно, хотя Владислав Григорьевич предположил, что это чешский пистолет-пулемет «Скорпион», хотя точно так же складывается приклад и у старой модели израильского «Узи»[8]. Эмир пренебрег договоренностью и давно уже устоявшимися международными правилами ведения переговоров и пришел на переговоры с оружием. Это значило, что такому человеку верить было нельзя. Он мог и в спину дать очередь. Поэтому, давая возможность своему снайперу подстраховать их и стрелять без помех, старший лейтенант Старицын пошел чуть дальше от горных отрогов. Со стороны это, возможно, и выглядело странно, может быть, даже какой-то ловушкой, но командира взвода мнение противника не сильно волновало. Сам он был доволен. Удалось сделать две вещи. Первая – показать бандитам, что бойцы их готовы встретить серьезные, которые постараются дорого продать свою жизнь. Второе – продемонстрировать эмиру разговор по трубке. Конечно, поверил эмир или не поверил в существование спутниковой связи – этот вопрос остался открытым. Но даже если он поверил, все будет сомневаться и опасаться прибытия подкрепления, следовательно, собственного уничтожения. И это ограничит запас времени, который у него имеется. Он будет торопиться, станет совершать ошибки и вообще может уйти, ничего не добившись. Уйти только потому, что в любую минуту можно ждать прибытия подкрепления…