Книга Газпром. Новое русское оружие - Михаил Зыгарь

Пригрозив разорвать трастовый договор с Вяхиревым, Кириенко, очевидно, хотел проверить, насколько сильны позиции главы газового монополиста и насколько он уверенно себя чувствует в борьбе против государства. На тот момент 40 % акций были закреплены в федеральной собственности – 35 % управлял Вяхирев, а 5 % – Мингосимущество. Еще 0,9 % государственных акций распоряжалось РФФИ. 30,3 % принадлежали российским физическим лицам (из них почти половину – 15 % – первоначально получил трудовой коллектив Газпрома и его менеджеры, 5 % – народы Севера, остальные были проданы на чековых аукционах). 15,7 % принадлежали российским юридическим лицам. 2 % – иностранцам. 10 % в 1992 году выкупил сам Газпром для продажи через ADR. 1,1 % акций являлись взносом в уставный капитал «Росгазификации».

Таким образом, на момент начала конфликта никому, включая премьер-министра Кириенко, не было ясно, какой процент акций реально контролирует Вяхирев. Даже если предполагать, что в его руках все акции трудового коллектива, то все равно не было уверенности в том, что акции, распроданные на чековых аукционах, были скуплены именно аффилированными с Газпромом структурами. И хотя американский журнал Forbes оценивал личное состояние Вяхирева в 1,3 миллиарда долларов (как минимум 10 % акций Газпрома), исход его открытой борьбы с правительством оставался неясен. Тем более что Вяхирев вроде бы принял предложенную ему игру и сам пригрозил разорвать трастовый договор, делая вид, что он ему для контроля над Газпромом не нужен, а наоборот – в тягость. Впрочем, долго этот странный покер между Вяхиревым и Кириенко не продлился. Наступил август 1998 года.

В начале месяца против Кириенко восстали и нефтяные компании, требовавшие уменьшения налогового бремени. МВФ требовал от Кириенко обратного. Острожный Вяхирев не рискнул поддержать бунт нефтяников и пошел на сепаратный мир с правительством. Все претензии против него были сняты, и он тем самым признал, что не так силен, как кажется. Вяхирев, похоже, сам не верил, что был непобедим, даже обладая таким мощным доспехом, как Газпром. Не помог мир с Газпромом и правительству Кириенко. 18 августа правительство Кириенко объявило дефолт.

Со дня своего назначения Кириенко получил прозвище Киндер-сюрприз. Уж очень неожиданным было его появление: из ниоткуда – и сразу в премьерское кресло. Дефолт был еще большим сюрпризом. Полстраны находилась в отпусках – и вдруг обнаружила, что не может вернуться домой и отдыхать больше не на что. Кредитные карточки отдыхавших перестали выдавать деньги, а пункты обмена валюты в России и странах СНГ перестали принимать рубли. Добравшись до дома, отпускники обнаружили, что их соседи и родственники сметают с прилавков все: все дорожает. Через месяц все обнаружили, что покупательная способность их зарплаты упала примерно в 3–5 раз.

Спустя два дня после дефолта в Думе появился Виктор Черномырдин. Он встретился с лидерами думских фракций, раскритиковал политику правительства Кириенко. Появление отставного премьера никого не удивило – наоборот, все восприняли его как должное: хозяин вернулся, чтобы навести порядок. Тем более что Борис Ельцин в течение нескольких недель не показывался на публике: никто не знал, где и в каком состоянии находится президент, зато в трудный момент на виду у всех оказался тот человек, которого все привыкли считать президентским преемником и заместителем.

В пятницу 21 августа Сергей Кириенко пришел на заседание, и все руководители думских фракций, один за другим, объявили о недоверии его правительству. На следующий день Борис Ельцин записал видеообращение, в котором сообщил о назначении Виктора Черномырдина исполняющим обязанности премьера. «Его не испортила ни власть, ни отставка», – сообщил Борис Ельцин, дав понять, что именно Виктор Черномырдин должен стать его преемником на президентском посту.

В течение недели страна жила в ужасе от растущих цен, от падающего рубля и от банков, переставших выдавать деньги, но в уверенности, что политическая драма закончилась: Борис Ельцин де-факто ушел на пенсию, сдав дела Виктору Черномырдину. Создатель Газпрома вернулся в Белый дом и вел себя так, будто уже стал главой государства де-юре. Причем врагов у него в Кремле почти не осталось. Как рассказывает Сергей Зверев, проведший все эти дни в Белом доме, «возвращали Черномырдина те же, кто и убирал его в марте»: Таня, Валя и Борис Березовский. Они поняли, что все прочие варианты, кроме Черномырдина, еще более туманны и опасны, а с ним по крайней мере можно договориться о некоторых гарантиях.

Борис Березовский и правда развил необычайную активность, помогая Виктору Черномырдину. По слухам, он даже собирал олигархов, чтобы составить список желаемого будущего правительства. Согласно легенде, когда Борис Березовский принес этот список Черномырдину, реакция того была неожиданной. Черномырдин якобы начал читать, но, увидев первую же фамилию, закончил: «Да пошли вы на х…!»

Правда, Сергей Зверев, утверждает, что это выдумки: в тот момент, по его словам, несмотря на попытки Березовского повлиять на ситуацию, все решения Черномырдин принимал сам. Эта его преждевременная самостоятельность и самонадеянность как раз и взбесила олигархов – они хотели, чтобы новый премьер был им обязан своим назначением, поэтому решили не поддерживать Черномырдина при голосовании в Думе.

И все же неожиданная близость Черномырдина с Березовским насторожила Думу, в которой борьбу против него начал мэр Москвы Юрий Лужков. Он активно играл против Черномырдина, рассчитывая сам занять место премьера, а уже с него, впоследствии, баллотироваться в президенты. Наконец, коммунисты вовсе не хотели делать Черномырдина фактическим президентом-регентом: одно дело бороться против стремительно стареющего Ельцина, но совсем другое – против крепкого Черномырдина, в руках которого к моменту выборов (которые, как понимали коммунисты, могут пройти гораздо раньше запланированного срока – июня 2000 года) была бы вся государственная машина.

В результате Дума сначала один раз, а потом второй провалила голосование по Черномырдину. Его стопроцентные шансы сменить Ельцина на посту президента испарились. У главы государства не было желания отстаивать Черномырдина. Он решил как можно скорее найти нового премьера.

Полюс политической жизни России, центр силы, еще недавно находившийся в Белом доме, переместился в бывшее здание советского Госплана на Охотном ряду – в Государственную думу. Парламент, по большей части контролировавшийся коммунистами и уже прорабатывавший процедуру импичмента для Ельцина, вдруг осознал, что держит президента за горло.

Дума на Охотном ряду в 1998 году напоминала Вавилон. Она кишела депутатами, журналистами, школьниками, пришедшими на экскурсию. В мрачных кабинетах шли бесконечные заседания фракций, разрабатывались планы, стратегии и сценарии. Трещали принтеры, телефоны и пейджеры – тогда они еще были в ходу.

7 сентября Ельцин встретился с лидерами думских фракций. После долгих обсуждений лидер «Яблока» Григорий Явлинский вдруг взял слово и сказал, что есть только один достойный кандидат, который мог бы возглавить правительство – министр иностранных дел Евгений Примаков.

– А вы что об это думаете, Геннадий Андреевич? – заинтересованно обратился Ельцин к лидеру коммунистов Геннадию Зюганову.