Книга Господин с кошкой - Денис Драгунский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
двойной перелом
Сергеев ждал Долидзе за столиком у окна. Они не виделись лет двадцать, но вот теперь вдруг нашлись на «Одноклассниках». Сергеев приехал в Москву ненадолго, и они договорились посидеть в кафе.
Они были знакомы с седьмого класса, когда Сергеев перевелся в новую школу. Долидзе была уже в восьмом, хотя старше его только на три месяца. Но она была октябрьская, а он январский.
Очень гордая была девочка. Дедушка — знаменитый архитектор, она от него получила грузинскую фамилию. Родители Сергеева были простые инженеры, зато он был высокий, сильный и отличник по всем предметам. Они подружились перед ее выпуском. К ней пристали какие-то парни, Сергеев их побил и поэтому целых три месяца провожал ее из школы.
Он поступил на исторический факультет — вслед за ней. Долидзе стала диссиденткой. Сергеев тоже. Их поймали на ерунде — они провожали знакомых в Израиль, а кто-то стукнул. Ей ничего не было, потому что она уже закончила, а Сергеева исключили из комсомола и не пустили в аспирантуру. Спасибо, доучиться дали. Долидзе сказала: «Теперь я за тебя отвечаю». «Тогда давай поженимся», — сказал Сергеев. «Давай подождем», — сказала Долидзе.
Они ждали года четыре или пять. Потом Долидзе собралась замуж. Сергеев две недели дежурил у нее под окнами. Она бросила жениха, но за Сергеева не пошла и куда-то пропала. Но когда Сергеев собрался жениться, Долидзе перед самой свадьбой заявилась к нему домой — и они впервые сошлись. Беременность была неудачная. От этих несчастий они уехали учителями в Архангельскую область. Итог: Сергеев не защитился, Долидзе проморгала дедушкино наследство, жизнь сельского учителя была не по силам. Они так и не расписались, поэтому разъехались легко: Сергеев в Ташкент, Долидзе в Ленинград.
Все-таки ей досталась однокомнатная квартирка, поэтому она вернулась в Москву. Это она ему уже на «Одноклассниках» написала.
Она вошла в кафе.
Сергеев чуть не вскрикнул: она была, как в восьмом классе. Восхитительная. Тугие черные локоны. Синие глаза на бледно-смуглом лице.
Долидзе чуть не заплакала: ей махал рукой костлявый старик. Ничего похожего.
Съели по салату. Выпили кофе. Поболтали. Дети есть? Нет. Вообще семья есть? Нет. А у тебя? Тоже нет. Работаешь? На пенсии. А я пока скриплю.
— Ты на меня не сердишься? — вдруг сказала она. — Мне иногда кажется, что я тебе жизнь сломала.
— Что ты, — сказал он. — Ерунда какая. Может, это я тебе сломал жизнь.
— Нет, нет, ни капельки. Все нормально.
Сидящая за соседним столом девица поглядела на них: бессовестно молодящаяся старуха и мужчина, хоть обветренный и лысый, но еще вполне.
макаронные изделия…
Однажды мы целой компанией поехали в гости на дачу к одному приятелю. Точнее, это была дача его молодой жены. А если совсем точно — ее родителей. Поэтому там была ее сестра. Совсем юная. Десятиклассница.
Хорошее было дачное место, дальнее и просторное, с лесом, лугом и рекой. Мы целый день гуляли, жгли костер и жарили хлеб с колбасой на палочках, босиком ходили по прохладной речной отмели. Самое начало сентября, не жарко, солнечно и сухо. Веточки под ногами хрустят. Пружинят еловые корни, когда идешь по тропинке. Трава чуть желтеет.
Вот иду я по этим тропинкам и травинкам, а рядом идет Катя, сестра Марины, Сережиной молодой красивой жены. Еще моложе и красивее. В сарафане. С загорелыми ногами. С оцарапанным локтем. Идет, молчит, то листок сорвет, то еловую шишку подберет с земли и кинет вбок.
Я тоже молчу. Мы с ней вообще, кажется, во второй раз видимся. Ну, в третий. О чем разговаривать? Я студент, она школьница — смешно. Брать под ручку, а потом за талию — тоже неохота. Вернее, неудобно. Сестра жены приятеля, все понятно.
Мы долго так идем. Вдруг она говорит на ровном месте:
— А давай поженимся.
Я говорю:
— Ты думаешь?
Она говорит:
— Конечно! Смотри, ты ведь Сережин друг. Он на Марине женился, а я — ее сестра. Смотри, я учусь хорошо, поступлю в институт, мы поженимся, и все будет классно.
— Хорошо, — говорю я. — Предположим. Допустим. Вот мы с тобой поженились. Ну, а готовить ты умеешь? А то я приду из института, а дома есть нечего.
— Конечно, умею!
— Так, — говорю. — Ну и что ты умеешь готовить?
— Я умею варить макароны, — говорит она медленно, с выражением. — Толстые, с дыркой. И тонкие тоже. Еще я умею варить вермишель. Также я могу сварить лапшу. У меня хорошо получаются рожки. Перья. Ушки. И ракушки.
Я совершенно серьезно спрашиваю:
— А яйца всмятку умеешь?
Она отвечает:
— Нет пока. Вкрутую умею, а всмятку у меня плохо получается. То слишком жидко, то наоборот. Но я подучусь, честно!
— Хорошо, — говорю. — Вот тогда и вернемся к этому разговору.
Тут мы принялись хохотать. Но смеялись слишком долго и громко. И больше к этому разговору не возвращались.
воля покойного
Елене Максимовне пришла смска, что на ее зарплатную карточку поступило два миллиона шестьсот тридцать восемь тысяч рублей. Итого доступно: 2.639.250 руб. 00 коп. Елена Максимовна сначала испугалась, но потом вспомнила, как год назад ее вызвали к нотариусу, потому что скончался ее отец, Максим Сергеевич.
Да. Отец бросил их с мамой, когда ей было шесть лет, и с тех пор не объявлялся. Хотя жил в Москве. Она все думала, что случайно встретит его на улице. Но потом вроде забыла. Когда ей было тридцать, один знакомый психолог в компании рассказывал, что развод родителей для девочки особая травма. Она заставила себя сидеть спокойно. Но все-таки вышла на кухню покурить. Выглянула в окно. Там внизу какой-то мужчина усаживал в машину жену и дочь. На секунду захотелось слететь вниз и заглянуть ему в лицо — не папа ли? Но потом лет десять не вспоминала, пока не оказалась наследницей по завещанию.
Да, конечно. Ей причиталась одна четвертая наследственной массы в денежном выражении. Потому что у покойного, кроме нее, детей не было. На всякий случай она подъехала к нотариусу, и он сказал, что да, это те самые деньги, все в порядке. Елена Максимовна спрятала карточку поглубже в кошелек и вышла на улицу. Был июнь, вечер. Совсем светло.
Первым долгом надо сказать Маше: не волнуйся, девочка, если не сдашь на все пятерки, пойдешь на платное место. И Наташе то же самое, хотя она только перешла в восьмой. Чтоб не завидовала сестре. Сказать: вот, гляди, это тебе на институт. Потом: купить приличную машину. Муж так по-детски завидовал приятелям, у которых иномарки. «Иномарочки», — говорил он. Ну, вот тебе иномарочка. Вообще его надо приодеть. Дочек тоже. Купить новую стиралку. Купить, наконец, посудомоечную. А лучше сразу новый кухонный гарнитур. В ванной тоже сделать ремонт. И перестелить ламинат в коридоре. И отложить что-то на черный день.
