Книга Сокровища короля - Элизабет Чедвик

– Мои родные хотели избавиться от меня, – отрывисто произнесла она. – Они отдали мое приданое монастырю и отправили меня сюда гнить до скончания века. – Девушка тряхнула головой, и ее коса замерцала от движения.

Николас зачарованно смотрел на нее. В нем проснулось любопытство.

– Но почему они решили избавиться от тебя? Ты что-то натворила?

Мириэл теребила в руках плат.

– Я сказала, что думала, и, когда отчим лупил меня за это, я отбивалась руками и ногами. – Неожиданно ее губы дрогнули в улыбке. – Я устроила в доме пожар и подняла такой шум, что на следующее утро, когда меня отправляли в этот монастырь, половина жителей Линкольна выстроились вдоль дороги, провожая меня.

– Выходит, ты – непокорная мегера. – Он широко улыбнулся.

– Я учусь смирению. – Она улыбнулась ему в ответ, и он невольно подумал, что давно уже не встречал такой милой девушки, но это впечатление быстро рассеялось. – Я ненавижу монастырь, – заявила она. – Мать настоятельница уверена, что со временем я приживусь здесь, но ей просто не хочется расставаться с моим приданым. А я знаю одно: ничего другого мне не остается. И это приводит меня в отчаяние.

Николас, испытывая неловкость, поменял положение тела.

– Может, настоятельница и права. Может, со временем ты и впрямь привыкнешь. – Он понимал, что его банальные слова служат ей слабым утешением. Слушая пылкий голос девушки, глядя на нее, на ее длинную косу, переливающуюся в отблесках пламени свечи, на ее горделивую осанку, трудно было вообразить, чтобы она всю оставшуюся жизнь провела на коленях пред Богом.

– Если и привыкну, – отвечала она, – то только тогда, когда отомрет лучшая часть моего существа.

Полог, закрывающий маленький альков, внезапно приподнялся, и в образовавшемся проеме выросла фигура незнакомой монахини – еще более грузной, чем сестра Маргарет.

– Сестра Мириэл, что это за вольности ты себе позволяешь? – грозно воскликнула она, подбоченившись. В ее лице читался скептицизм, сквозивший также и в интонациях ее голоса, а блестящие темные глаза сверкали злобным торжеством.

– Ничего, – быстро проговорила Мириэл. – Просто у меня сбился плат, и я сняла его, чтобы завязать получше.

– Ты, должно быть, решила, что я только сегодня на свет родилась! – Монахиня придвинулась к девушке, нависнув над ней, словно огромная грозовая туча. – Как ты смеешь блудить в доме Господа? Немедленно накрой голову!

– Сестра Мириэл в моем присутствии держится с исключительной скромностью, – вмешался Николас, заметив панику в глазах девушки. – Право, меня поражает, что вы употребляете столь жесткие слова в отношении одной из ваших сестер.

– Ваши представления о скромности вряд ли соответствуют монастырским, – отрезала монахиня, наградив молодого человека убийственным взглядом, и повернулась к послушнице. – Марш к настоятельнице, потаскуха. – Схватив Мириэл за руку, она потащила ее из лазарета.

Девушка бросила на Николаса безумный взгляд. Он откинул одеяло, чтобы встать с постели, но от слабости у него закружилась голова. Он набрал полные легкие воздуха, собираясь урезонить старшую монахиню, но все его благие намерения потонули в жестоком приступе кашля. К тому времени, когда кашель утих и ему удалось подняться, опираясь на подушки, он уже остался один, а полог перед ним был наглухо задвинут. Сомнений не было, сестра Юфимия предпочитала, чтобы он задохнулся, лишь бы не путал ее планы.

Тихо выругавшись, Николас принялся одеваться, но этот процесс оказался слишком утомительным для его изнуренного болезнью организма, и он заснул, так и не достигнув поставленной цели.

Спустя час он внезапно проснулся. Полог по-прежнему был задернут, но у его постели стояла еще одна незнакомая монахиня. В отличие от разъевшейся сестры Юфимии, гневно потрясавшей телесами, это была маленькая, сдержанная женщина. Крест на ее груди, простенький, но изящный, был отлит из серебра, и всем своим обликом она излучала властность, а не угрозу.

Николас сообразил, что он лежит поперек кровати только в нижней рубашке и коротких штанах. Он быстро укрылся до пояса простыней и потянулся за туникой.

– Я – настоятельница этого монастыря, – без предисловий начала монахиня внятным сухим тоном. – Не знаю, что произошло здесь сегодня перед вечерней, но из того, что слышала, могу сделать соответствующие выводы.

– Не знаю, что вы слышали…

– Прошу тебя. – Настоятельница жестом приказала ему молчать. Ее кожа, лоснящаяся и полупрозрачная, носила отпечаток старости и тяжелой работы. – Ответственность за сестру Мириэл возложена на нас, а не на тебя. Вполне допускаю, что тебе хочется защитить ее– наверно, это естественное желание, – но ты окажешь ей более действенную помощь, покинув обитель сразу же, как только будешь в силах тронуться в путь. – Ее голубые глаза были такие же ясные и холодные, как и голос – И, думаю, тебе больше не стоит встречаться с сестрой Мириэл.

Николас встретил ее ледяной, неприветливый взгляд.

– Между нами ничего не было, – с достоинством произнес он.

– Я тебе верю. – Монахиня склонила набок голову. – В противном случае ты бы уже стоял на дороге и благодарил судьбу за то, что избежал тюрьмы. Полагаю, тебе известно, что совращение монахини карается суровым наказанием. – Она поджала губы. – Возможно, тебе кажется, что сестра Мириэл не чувствует призвания свыше, однако я возлагаю большие надежды на нее в будущем, если только удастся воспитать в ней приверженность нашим традициям и порядкам. Она – волевой, энергичный человек, и наша обитель нуждается в ней, чтобы выжить. Мой долг – направить ее энергию в правильное русло, добиться, чтобы она служила благому делу, а не растрачивала себя на безрассудства.

Николас почтительно кивнул из уважения к возрасту и положению старой монахини, но не смог оставить ее слова без возражений.

– Но может случиться и так, что вы разрушите то, что пестуете, – сказал он, вспомнив ожесточенные слова Мириэл о том, что если она и смирится, то только тогда, когда отомрет лучшая часть ее существа.

Настоятельница вздохнула.

– Я вынуждена рисковать. Пойми, этой девушке некуда податься за стенами монастыря. Ее родные вверили ее нашим заботам. В силу разных причин у нее мало шансов сделать хорошую партию, если она вернется к мирской жизни. Насколько я могу судить, сегодняшний инцидент стал для нее еще одним жестоким уроком. – На лице монахини появилось упрямое выражение, – Она войдет в наши ряды. Я не позволю ей сбиться с пути истинного.

Настоятельница ледяным тоном пожелала ему спокойной ночи и удалилась. После ее ухода Николас лег на спину, подложив руки под голову, и стал размышлять о событиях дня. Тревога не покидала его, но, как и настоятельница, он был человек прагматичный. Жаль, конечно, думал он, что девушку против ее воли отправили в монастырь. Он ей глубоко сострадает, но ведь не ее одну постигла подобная участь. Так устроен мир. Вскоре, как сказала настоятельница, он уйдет. У него свой путь, свои заботы. Ему надо строить новую жизнь. И хотя он крайне признателен монахиням – сестре Мириэл в особенности – за то, что они выходили его, в его будущем им нет места.