Книга Темная страсть - Лиза Рене Джонс

«Этим утром я проснулась от тупой боли в моей ободранной спине и ягодицах – выходит, наказание, которому я подверглась вчера, мне не приснилось. Когда пришло время одеваться, стало ясно, что вопрос о нижнем белье отпал сам собой. Прикосновение даже самой тонкой ткани к коже было настоящей пыткой. Боль постепенно утихла, зато воспоминания о полученном вчера наказании оставались по-прежнему свежими.

Каким-то чудом мне все же удалось провернуть парочку достаточно крупных сделок, а вечер завершился частным показом коллекции картин, который устраивал у себя один известный художник. Мои клиенты были вне себя от счастья, что получат шанс познакомиться с настоящим художником, и я понимала почему. В этом человеке чувствовалась какая-то мягкая, но уверенная сила, которую он переносил на все, чего касалась его кисть. Он выглядел воплощением страсти, и мне не раз приходило в голову, каково это – быть любимой таким человеком… почувствовать, как в тебе вновь просыпается любовь к жизни, вместо того, чтобы пытаться всякий раз угадывать, какой окажется новая игра. Эти игры больше не приносили радости. Не становились, как когда-то, спасением. А он перестал быть Господином, которого я некогда видела в нем. У меня появилось ощущение, что меня затягивает в какой-то черный водоворот, я отчаянно мечтала вновь обрести ту же страсть к жизни во всех ее проявлениях, которая чувствовалась в этом художнике. Я жаждала большего… но разве это не было тем, что, собственно, и привело меня в галерею? Жаждой большего? Может, именно в “большем” и кроется опасность… потому что даже этого “большего” иногда недостаточно?»

Я захлопнула дневник. Из головы не шел художник, о котором писала Ребекка. Это не может быть Крис, твердила я себе. Крис никогда бы не пригласил незнакомых людей в студию, не стал бы показывать им свои картины. Скорее всего она имела в виду Рикко Альвареса, несколько раз приглашавшего меня, чтобы договориться о частной выставке; не исключено, что раньше он поручал это Ребекке. Тогда почему я с настойчивостью маньяка не перестаю думать о Крисе? Это же просто глупо. «Посторонним вход воспрещен» – вот его девиз, который я не раз слышала из его уст. Но даже если Ребекка и имела в виду Криса, в этих записях нет ничего, указывающего на то, что этот художник был ее любовником. От этой мысли у меня свело живот. Вскочив на ноги, я бегом вернулась в гардеробную и бросилась к сейфу, зашвырнула тетрадь внутрь, и вместо дневника достала оттуда бархатную шкатулочку. Подняв крышку, я какое-то время разглядывала лежавшую внутри кисть, которой пользуются художники. С лежавшего под ней снимка на меня смотрели глаза Ребекки. Половинка фотографии была оторвана – узнать, кто стоит возле нее, не было никакой возможности.

– Это не может быть Крис, – повторила я. – Это не он.

Звонок мобильника вернул меня к реальности. Захлопнув крышку шкатулки, я сунула ее обратно в сейф и с треском захлопнула дверцу, решительным жестом повернув ручку. Теперь сейф был заперт. Хватит, подумала я. Этому безумию пора положить конец.

Внезапно перепугавшись, что пропущу звонок, я пулей вылетела из гардеробной и помчалась в спальню, уверенная, что звонит Крис. К несчастью, едва оказавшись у меня в руках, мобильник умолк. Одного взгляда мне хватило, чтобы убедиться, что это действительно был Крис. Я уже собиралась перезвонить, когда мобильник вновь завибрировал.

– Крис, – поспешно откликнулась я, надеясь, что его голос в трубке сотрет из моей памяти запись в дневнике, а заодно и оставленное ею неприятное чувство.

– Будь это другая поездка, не такая важная, ни за что бы не уехал.

– Знаю. – В этот момент я, как никогда до этого, чувствовала, насколько прочна нить, связывающая меня с этим человеком. – Как знаю и то, сколько ты делаешь для этой больницы. Кстати, где ты сейчас?

– Только что въехали на мост. Вылет пришлось отложить на час, но я все равно успею сделать все, что у меня запланировано.

Меня вдруг захлестнуло острое чувство вины.

– Я не выдержала, Крис, – зажмурившись, выпалила я. – Уселась читать дневник сразу, как ты ушел. Но тут же бросила, честное слово. Сунула все четыре дневника в сейф и заперла. И не говори мне шифр, потому что он мне ни к чему.

На какое-то время в трубке повисла тишина, показавшаяся мне вечностью.

– Мне нужно знать, что ты там вычитала и что ты теперь думаешь обо мне? Или о нас обоих?

– Нет, – отрезала я, постаравшись, чтобы это прозвучало как можно убедительнее – не столько для Криса, сколько для меня самой. – Какая разница, если дневник уже заперт в сейфе? Я поклялась, что не притронусь к нему до твоего возвращения, и сдержу слово. Прости, что не выдержала. И не думай, что мое обещание для меня не важно.

– Ну, ты ведь призналась мне, хотя не обязана была это делать, – мягко сказал он. – А это как раз очень важно.

– Ты для меня важен, Крис. Важно то, что ты вернулся на день раньше, чтобы увидеть меня, что волнуешься обо мне… и еще многое другое. Не знаю, говорила ли я, как это для меня серьезно, поэтому говорю сейчас.

– Если ты сказала это, чтобы заставить меня попросить таксиста развернуть машину, то тебе это почти удалось, – понизив голос, шепнул он в трубку. – А ведь до субботы еще целая вечность…

– Да, очень долго.

– И не забывай, что я волнуюсь за тебя. Кстати, я уже позвонил Джейкобу. Он сказал, что свяжется с тобой, чтобы оставить свой номер телефона – в случае чего сразу же звони ему, поняла? Если хочешь, он может возить тебя на работу, а вечером домой… хотя, насколько я тебя знаю, ты вряд ли согласишься.

– Нет, конечно. Хотя после того, что я пережила на складе, на душе у меня будет спокойнее от мысли, что есть человек, которому можно позвонить. – Не возвратись Крис на день раньше, подумала я, мне бы не к кому было обратиться. От этой мысли мне стало неуютно. – Спасибо, Крис.

– Не благодари меня – лучше постарайся, чтобы с тобой ничего не случилось. Да, и позвони Джейкобу до того, как уйти. Если он не возьмет трубку, оставь сообщение на автоответчике.

– Ладно, так и сделаю. Обещаю.

– Позвоню, как только самолет сядет в Лос-Анджелесе – просто убедиться, что все в порядке. Пока, детка, – мягко добавил он.

– Пока, Крис, – прошептала я. Потом нажала кнопку отбоя, упала на кровать и уставилась в потолок. Меня захлестнул такой водоворот чувств, что я не понимала, что с этим делать. И с собой тоже. Спохватившись, я схватила телефон, поставила будильник, чтобы он поднял меня через полчаса, а потом уткнулась лицом в подушку и улыбнулась, почувствовав знакомый аромат любимой туалетной воды Криса и запах его тела. Запах мужчины, который сводил меня с ума.

– Ты сводишь меня с ума, – прошептала я.

– Кофе готов.

Я с трудом заставила себя оторваться от бумаг, в которых рылась, пытаясь выяснить хоть что-нибудь о Дэвиде, новоиспеченном супруге Эллы, и в первую очередь номер его телефона. И увидела Ральфа, бухгалтера, который вел в галерее все счета, и по совместительству местного шута горохового – просунув голову в дверь, он с интересом разглядывал меня. Учитывая, что Ральф был выходцем из Азии, я часто гадала, обладали ли его родители тем же заразительным чувством юмора, которое меня так привлекало в Ральфе.