Книга Семь дней - Деон Мейер

Алекса вздохнула и ссутулилась, как будто речь отняла у нее много сил. Потом она рассеянно повертела кружку в руках.

— Вот почему я люблю собирать людей вокруг себя… Привлекать их к себе. Так я привлекла Дейва Бурмейстера, лидера моей первой группы. И Адама. А теперь я то же самое делаю с тобой. Я стремлюсь общаться с теми, кто умеет завуалировать правду. Им говоришь: я неудачница, а они отвечают: нет, Алекса, ты лучшая певица на свете. Они продолжают давать тебе наркотик в те часы, когда вокруг нет восторженных зрителей. Получается порочный круг. Моя жизнь совершенно ненормальна, она полна соблазнов и с точки зрения психологии полный кошмар. Весь мир, в котором я живу, ненормален. Он фальшивый, ненастоящий. Дымовая завеса, зеркала и ловкость рук. Однажды это понимаешь, и, когда правда доходит до тебя, в душе просыпается страх. Так я стала бояться, что меня разоблачат. Вот почему я начала пить. Когда я пьяна, мне легче верится в хорошее…

Зазвонил телефон Гриссела; он пожалел, что не может не ответить. Ему не хотелось отвлекаться — особенно сейчас.

10

— Ответь, пожалуйста, — велела Алекса, криво улыбнувшись.

Он достал телефон.

На дисплее высвечивалось: «Карла».

Он встал и вышел в столовую.

— Алло, Карла!

— Папа, Фриц хочет наколоть татушку, — без предисловий произнесла дочь осуждающим тоном старшей сестры.

— Что?

— Татуировку. На всю руку.

Бенни понял, что слушает дочь невнимательно.

— Что за татуировка?

— Да какая разница? Папа, ты представь, как он будет выглядеть в сорок лет! — Бенни подумал: наверное, дочь считает, что сорок лет — сильно преклонный возраст.

— Карла, я не… С чего он вдруг?

— С того, что начал выступать в группе Джека Пэроу, вот с чего! Я волнуюсь за него! — В голосе Карлы после развода все чаще слышались материнские нотки. Видимо, она считала своим долгом опекать непутевых отца и брата.

— Нет, я другое хотел спросить… откуда ты узнала?

— Он только что сам мне позвонил. Похвастался, что записался в тату-салон. Это так… провинциально!

— Я с ним поговорю, но сейчас мне неудобно…

— Жаль. А ты что, на работе?

— Да. И у меня довольно срочная работа.

— Ясно. Ты там не перетруждайся. Вот, решила с тобой поделиться. — Сбросив груз с плеч, Карла, видимо, успокоилась и заговорила в своем обычном тоне — весело, бодро: — Мы увидимся на той неделе?

— Позвони в выходные и скажи, в какой ресторан мы пойдем.

— Ладно. Только мальчика с татушкой не приглашай… Я люблю тебя, папа!

— Я тоже тебя люблю, — сказал он.

Весело попрощавшись, Карла отключилась, а Бенни так и застыл на месте, силясь собраться с мыслями. Машинально вернулся на кухню и остановился на пороге, как будто завис между двумя мирами. Еще не до конца опомнившись, сказал:

— Фриц хочет сделать татуировку.

Алекса Барнард одной рукой откинула от лица прядь светлых волос, запрокинула голову и вдруг громко расхохоталась. Грисселу показалось, что он расслышал в ее искреннем смехе нотки облегчения.

Белый фургон «чана» покружил по стоянке перед библиотекой в Си-Пойнте, справа от городской ратуши. Потом водитель задним ходом загнал фургон в последний бокс, напротив Вестерн-бульвара, откуда рукой подать до шоссе М6.

Радуясь неожиданному везению, снайпер заглушил мотор. Несмотря на воскресное утро, парковка оказалась совершенно пустой. В два боковых зеркала он отчетливо видел позади большую пустую площадку. За ней тянулась длинная гудроновая полоса — стоянка боулинг-клуба с несколькими машинами, но до боулинг-клуба больше шестидесяти метров. А справа от «чаны» — настоящая живая изгородь из разросшихся коровьих деревьев, отделяющих его от шоссе М6. Листья и ветви не шевелились. Ветра практически не было.

В просвет между двумя деревьями он увидел на другой стороне многополосного шоссе с разделительной полосой полицейский участок «Грин-Пойнт». Сто тридцать метров, если верить его подсчетам, которые он произвел с помощью приложения Google Earth. С его оружием и сравнительно невысоком мастерством это большое расстояние. Серьезное препятствие — высокий забор, окруживший территорию полицейского участка. Со стоянки видны лишь широкие въездные ворота, что существенно затрудняет обзор и слежение за движущейся целью. Придется ждать, когда полицейский подойдет к воротам, и нажать на спусковой крючок в тот миг, когда он остановится, чтобы открыть их…

Разумеется, движение на М6 тоже затрудняет ему задачу. Легковую машину пуля не заденет, так как пойдет гораздо выше, но вполне возможно, что он попадет в случайно проезжающий автобус или грузовик… А у него угол обзора совсем небольшой, ведь он может себе позволить лишь крошечную щель в боковой панели «чаны».

И все же другого такого удобного места ему не найти.

Он предварительно осмотрел весь район и знал, что здесь он в безопасности. И все же пульс участился, костяшки пальцев, сжимавшие руль, побелели. Он огорчился. Ему казалось, что во второй раз он будет спокойнее.

Алекса призналась Грисселу, что слышала, как он говорил Карле, будто у него срочная работа.

Лукаво улыбнувшись, она сообщила, что уже позвонила миссис Эллис, своему куратору из «Анонимных алкоголиков». Ему не нужно беспокоиться, сегодня она больше пить не будет. Он должен возвращаться на работу. Если захочет, может заехать к ней сегодня вечером, завтра или в любое время, когда он будет свободен. Если захочет, он расскажет ей о своей работе. И пусть ни в чем себя не винит.

Гриссел робко попросил ее позвонить Лизе Бекман и Антону Госену и извиниться за него.

Алекса ответила, что в извинениях нет необходимости. Они давно привыкли к тому, что рядом с ними поклонники сами не свои.

— Ну, пожалуйста! — взмолился Бенни.

— Хорошо, — кивнула Алекса. — Но только если ты сейчас же вернешься на работу.

Гриссел позвонил Мбали; они условились встретиться в уличном кафе на Гринмаркет-сквер.

Он приехал раньше и наблюдал за тем, как зулуска-детектив пробирается в толпе туристов. Кругленькая коротышка с некрасивым решительным лицом, она словно предупреждала всех окружающих: «Со мной шутки плохи!» Как всегда, на ней был черный брючный костюм в обтяжку. На плече болталась огромная черная дамская сумка, на бедре — служебный пистолет «Беретта-92ЕБ», на груди, чтобы все видели, — карточка-удостоверение сотрудника ЮАПС. Огромные черные очки закрывают глаза. А на шее — белый шарф. Он маскирует шрамы…

Сердце у него невольно сжалось от жалости к ней. Бенни вспомнил, что Мбали его боготворит. Во всяком случае, она считала, что несколько месяцев назад он спас ей жизнь. Тогда ее тяжело ранили, а Бенни сидел рядом с ней до приезда скорой помощи и зажимал пальцами рану на шее. Мбали жалко еще и потому, что многие коллеги ее откровенно недолюбливают. Мбали привыкла высказывать все, что думает, не скрывая феминистских взглядов, не боясь говорить правду в глаза. Работала она неспешно и педантично, никаких авторитетов не признавала, а ее самоуверенность иногда просто зашкаливала. Бенни подумал: наверное, все дело в том, что ей приходится выживать в мире, населенном почти исключительно мужчинами, ведь большинство детективов — мужчины. И конечно, внешность подгадила. Если бы даже при самом скверном характере она обладала стройной фигурой, украшенной смазливым личиком, от желающих поработать с ней в паре не было бы отбоя. Никто из коллег не усомнился бы в том, что Мбали заслужила повышение, заслужила перевод в элитное управление, к «Ястребам». В каком-то смысле Бенни чувствовал свое родство с ней — наверное, потому, что сам он был алкоголиком и неудачником. Он прекрасно знал, что чувствуешь, когда над тобой смеются у тебя за спиной. А может быть, все дело в его опыте. Прослужив в полиции двадцать шесть лет, понимаешь, как редко встречаются настоящие профессионалы, на которых можно положиться. А как они выглядят — совершенно не важно…