Книга In сайт / Out сайт, или Любовь из интернета - Борис Прокудин

— Извини, — сказал Никита, — как скажешь. Я не буду говорить ничего плохого про мазутные пятна. Это интимные воспоминания.

— Спасибо. Так о чем мы? Ах да! Нам просто необходимо пройти одну лечебно-профилактическую процедуру. Если ты, конечно, не опаздываешь на любимый сериал.

…Вечер был легкий и беззаботный, как кукурузные хлопья. Для начала они зашли в закусочную неподалеку от Сашиного дома и подкрепились разогретой в микроволновке пиццей и кофе в пластиковых стаканчиках. Потом вывернули карманы, почти на все наличные деньги купили большой пакет шоколадных конфет и отправились гулять вдоль широкого проспекта. По проспекту уступом ехала вереница поливальных машин, и Саша вдруг начала подбегать к дороге, поджидая, покуда машина подползет поближе, и отпрыгивать. Никита смотрел на нее взглядом взрослого, наблюдающего за шалостями детей.

— Кажется, вы, сеньора, испытываете какую-то патологическую тягу к воде. У вас, случайно, в роду не было кашалотов?

— Ни боже мой, монсеньор, только морские котики и дельфины. И все жили на суше.

Они смеялись, бегали наперегонки, пели детские песенки на пути к парку, где гуляли собачники и распускали хвосты гиацинты, где волосатый мужчина в одних трусах делал вечернюю зарядку у пруда, скрипя несмазанными коленями, а потом набросил полотенце на знак «Купаться запрещено» и «бомбочкой» прыгнул в воду.

Усевшись на невысокий заборчик, ограждавший газон, они болтали о всякой всячине. Саша расспрашивала Никиту о его детстве, смеялась до упаду, когда Никита поведал ей, как на него упал шкаф, когда он, насмотревшись фильмов про скалолазов, покорял свою и соседскую мебель. Саша тоже рассказывала о своем детстве, но как-то сбивчиво, машинально роя носком ямку.

— Похоже на полную идиллию, — сказал Никита.

Саша рассмеялась:

— Конечно! Ты помнишь историю про моего папу, который перевозил запрещенную литературу? С таким не пропадешь.

Темнота застала их облизывающими липкие от мороженого пальцы. Они направлялись к метро. Город разгорался бесчисленными лампочками, окнами и фонарями, теплыми, как бабушкины пирожки.

— Ну вот, похоже, настало время наших лечебных процедур, — сказала Саша и взяла Никиту за руку. — Нам пора.

На бесплатном автобусе они добрались до «Ашана», заляпанного вывесками и рекламными плакатами.

— Ой, чуть не забыла, это ведь надо шампанским запивать! — сказала озабоченно Саша. — А у нас денег нет.

— Так у меня же карточка, а на карточке стипендия! Сейчас купим.

— Типа, студент.

— Ну.

Саша сказала Никите, что будет ждать его у выхода. Когда он появился в дверях супермаркета, Саша стояла на улице с громадной продуктовой тележкой. Тележка была совершенно пустая.

— Прошу, — пригласила она.

— Что, лезть в телегу?

— Ну да! Сейчас ты узнаешь, в чем смысл жизни, только сначала открой бутылку.

— Может быть…

— Давай-давай, не дрейфь!

Никита подчинился и полусел-полулег в телегу.

— Эге-гей! — закричала Саша. И тележка понеслась по огромной полупустой автостоянке.

— Пей шампанское, Никитос, только смотри, зубы не вышиби!

Саша делала несколько быстрых шагов, а потом сама запрыгивала на подножку, и они скользили со своей тележкой по гладкому асфальту. Она размахивала руками, свистела, улюлюкала и была в тот момент похожа на сумасшедшую подружку пиратского капитана, пьяницу и дебоширку. Это были не сантименты девочки из хорошей семьи, а прорвавшаяся наружу буйная, неистовая радость жизни, которую испытывает когда-нибудь всякий осмысленный человек.

Потом они поменялись местами и еще погоняли по площадке, пока не накатались вдоволь. По дороге домой Никита спросил, часто ли Саша устраивает подобные катания.

— Конечно, нет, — просто сказала она. — Если это делать чаще, мероприятие утратит свое терапевтическое действие.

Они остановились у ее подъезда. «В такие моменты, — подумалось Никите, — во французских фильмах следует робкий поцелуй, потом музыка, затемнение — и вот они уже просыпаются в одной постели и бегут кушать круассаны». Он был совсем не против такого развития сюжета.

— Интересно, в Дублине есть супермаркеты? — спросила вдруг Саша.

И Никита внезапно осознал нелепость нахлынувших на него чувств. В тусклом свете уличного фонаря недвижный силуэт Саши показался ему отлитым из бронзы.

— Спасибо, что напомнила, — сказал он. — Чуть не забыл. Непросто тебе, наверное, ирландец дался! Интересно, сколько раз ты его на телеге катала?

— Зачем ты так?! — беспомощно спросила Саша, и губы ее задрожали.

— Ладно, мне пора!

Он повернулся и быстрым шагом пошел прочь от Сашиного дома.

— Куртку возьми! — крикнула она.

Он вернулся, не говоря ни слова, взял из ее руки куртку. Саша старалась не смотреть в его сторону.

Ругая себя то ли за сентиментальность, то ли за грубость, он дошел до своего дома, прошел по темной квартире и рухнул на диван полный решимости вычеркнуть этот день из своей жизни: «Завтра сотру ее контакт, и делу конец!» И даже сам не заметил, как провалился в завтра.

Наутро он пошел сдавать экзамен по истории политических и правовых учений.

В стенах университета царила атмосфера легкой нервозности. По коридору, носимые легким сквозняком, летали листки конспектов, урны на лестницах раздувались от рулонов шпаргалок, а на полу у аудиторий сидели бледные студенты, измученные ожиданием своей очереди и, как актеры, прижав пальцы к вискам, вновь и вновь проговаривали, словно заученные роли, тексты своих конспектов. Из дверей то и дело выходили сдавшие. Одни надменно и рассеянно отвечали: «Пять, конечно… все нормально». Другие, в основном девушки, чуть ли не вылетали из аудиторий и, закрыв рот ладонью, принимались подпрыгивать на месте. «Ну, что, что?… Пять?» «Да!!!» Троечники выходили понуро и делали вид, что им до лампочки все эти дурацкие оценки: «Ну три, ну и что?» — говорили их постные физиономии и кривые улыбки.

Никита написал ответ по билету и разглядывал вид за окном. С юго-востока на Москву надвигалась непроницаемая черная туча. Очень скоро она должна была обрушиться на город свирепой грозой. Со своим дружком, порывистым ветром, она условилась от души похулиганить: срывать шляпы с солидных мужчин, задирать коротенькие юбки московским школьницам и менеджерам среднего звена, ломать костлявые зонтики и молодые деревья.

К экзаменаторам пошел отвечать холеный мальчик в пиджаке. Слов его не было слышно, но зачетку с оценкой «отлично» мальчик забрал как нечто само собой разумеющееся, как сдачу в магазине. За ним села сдавать девушка. Она была совсем не готова. У нее была стройная худенькая фигурка, но грубоватое лицо, перечеркнутое крашеной челкой.