Книга Дневник смертницы. Хадижа - Марина Ахмедова

— Я ее каждый день вижу — на родник, с родника ходит, — сказала бабушка. Ее глаза блестели — она любила собирать сплетни.

— Все равно внимания больше давай, — повторила Салиха и откусила пряник.

Они замолчали, только слышно было, как бабушка грызет сахар, а Салиха дует на чай. Я ждала, когда Салиха уйдет — при гостях я не могла брать еду с клеенки.

— Позавчера к Эльмире из города племянница приехала, Зумкина дочка, — сказала Салиха, смахивая с рук крошки.

— Аха-ха-ха…

— Сегодня мимо Абидаткиного дома она проходила. Накрашенная вся, — сказала Салиха, и бабушка покачала головой. — Абидатка видела. Губы красные. Щеки тоже крашеные. Была б это моя дочка, избила бы.

— У-у-у, смотреть неприятно, — сказала бабушка.

— Учится она — в мединституте в Махачкале.

— У-у-у…

— Нашим бабушкам не разрешали учиться, и правильно. Зачем обычаи нарушать? Жена будет на работе, кто кушать будет готовить, убирать? Это уже не жена. Никто ее из нашего села не засватает.

— Непорядочная, что ли? — спросила бабушка.

— Не знаю, но говорят… — Салиха наклонилась к бабушкиному уху.

— Астагфирулла!

Все женщины в нашем селе были сплетницами. Когда Салиха пойдет к другим соседям, она будет сплетничать про нас.

* * *

Мне никто ничего не рассказывал. Но я слышала, как шушукалась бабушка с Салихой, ловила обрывки чужих разговоров, и много раз до меня доходило слово «свадьба». Я думала, они все говорят о дядиной свадьбе. Вышло по-другому — они говорили о свадьбе моей матери. Я ушам не поверила, когда подслушала новый разговор бабушки с Салихой.

— Курбановы сразу сыграют свадьбу, как только мы Хаджи-Мурада женим, — говорила бабушка. — Выше головы прыгать не будут, все скоромно сделают, у жениха это тоже второй брак. С первой женой они разошлись.

— Почему разошлись? — спросила Салиха, а я, сидя за занавеской, никак не могла понять — какое нам дело до свадьбы этих Курбановых.

— Детей у них не было, — ответила бабушка. — Говорят, вина со стороны жены.

— С Айшей им нечего боятся — вон у нее дочка есть.

— Хадижа с нами останется, — сказала бабушка, и у меня все внутри похолодело — они говорят обо мне и о маме! Это мама выходит замуж!

— Айша согласилась? — спросила Салиха.

— Это вопрос решенный, — сказала бабушка таким же голосом, каким говорила дедушке, какого барана надо зарезать.

— Такая обуза… — Салиха закачала головой.

— Что делать… — бабушка вздохнула. — Платье свадебное Надире купили, — она поднялась с подушки. — Завтра ей отнесем.

Салиха тоже подняла свой живот. Когда они ушли на второй этаж смотреть платье, я выскочила из-за занавески и побежала во двор. Мама выйдет замуж и уедет к Курбановым, билось в моей голове. А я останусь с бабушкой и дедушкой.

«Я люблю только маму!» — хотела кричать я.

Я знала, мама уедет, а бабушка будет каждый день меня бить!

Во дворе ходили куры. Я захотела забежать в курятник и разбить все яйца.

Однажды бабушка разрешила мне посмотреть, как из яйца вылупляется цыпленок. Мы вместе пришли в курятник. Яйца лежали в гнезде, и на одном появилась маленькая дырочка — это цыпленок бил яйцо клювом с другой стороны. Не знаю, что со мной случилось, я же говорю — во мне живет плохое, — я схватила яйцо и хотела его поцеловать. Но бабушка закричала на меня и ударила по лицу. Я бросила яйцо, и цыпленок умер. Я не хотела его убивать, я хотела играть с ним. Цыплята такие бывают красивые, когда без перьев, в желтом пуху. Я хотела потрогать их, пока они не превратились в противных куриц. Дедушка говорил, их нельзя брать на руки, пока они еще маленькие, и правильно бабушка сделала, что меня побила.

Я выбежала за ворота. Куда мне бежать? Я так хотела уйти из этого дома навсегда, но, кроме него, у меня не было другого. Я побежала на кладбище, потому что хотела умереть. Если я умру, думала я, меня все равно туда отнесут. Я больше не буду ничего есть, решила я, и умру от голода.

Сначала я хотела спрятаться на старом кладбище, но могильные камни там — узкие и низкие, я не могла за ними спрятаться. На новом кладбище я нашла высокий камень, села за него, и спине стало тепло — его нагрело солнце. Я сидела на земле, спрятавшись за камнем, и смотрела на облака. Надо мной проплывали бараны — целое стадо, слоны. Однажды папа купил мне футболку, на ней спереди был нарисован слон. Облака приходили и уходили. Я махала им рукой. Летом, когда солнце, они такие добрые. Еще я видела на небе свадебное платье — широкое, с обручем внутри, точно такое лежало на кровати в бабушкиной комнате. Интересно, мама тоже будет выходить замуж в таком платье, подумала я? Слезы потекли по моему лицу. У меня внутри все сдавило, я была как цыпленок, который не может вылезти из яйца. Я стала плакать еще сильней — так сильно, что у меня изо рта полез громкий плач, и я закрыла рот рукой. Потом я подумала про человека, который похоронен в этой могиле. Я даже не знала, мужчина это или женщина, потому что не умела читать. Наверное, представляла я, он лежит и думает — что она пришла на мою могилу плакать, я же ее не знаю, мы даже не родственники с ней?

Мне стало интересно, слышат ли покойники. Один раз я видела во сне папу, и он сказал мне, что все очень хорошо слышит. Он сказал, что разные покойники слышат разными частями тела — кто-то головой, кто-то телом, кто-то ногами, а кто-то руками. Мой отец слышал руками. Когда он это сказал, показал мне свои ладони. А чем слышит этот покойник? Я не знала.

— Мама замуж выходит и уезжает к этим Курбановым, — сказала я человеку, который был похоронен в этой могиле. — А я остаюсь с бабушкой и дедушкой. Бабушка меня не любит. Я тоже ее не люблю. У меня умер папа. Как ты, совсем умер. Я осталась с мамой. Почему она должна уехать? Зачем? Я тоже хочу умереть.

Я представила, как я умерла и осталась возле этого камня.

— Если бы ты знал, как я хочу умереть, — сказала я человеку, который был похоронен в этой могиле. — Ты можешь сделать так, чтобы я умерла прямо сейчас? — спросила я его. — Прошу тебя, сделай, да. Пусть они все пожалеют. И еще сделай так, чтобы мама к этим Курбановым не уезжала, — просила я, еще не зная, что скоро мое желание исполнится…

Меня никто не искал, и я стала думать о Махаче. Когда меня похоронят, представляла я, он придет на кладбище в своей красивой одежде и положит мне на могилу ветку цветущей черешни. Жаль, конечно, что я умираю не весной, тогда ему легче было бы достать ветку. Мне было так приятно думать о Махаче, что я даже перестала плакать и мечтала о нем.

Я не знаю, сколько времени я сидела у того камня, у меня же не было часов, но день изменился. Солнце начало заходить за гору. Сначала это бывает красиво — когда солнце заходит. Ты смотришь на дома, а у них на крыше — тонкое золото. Смотришь на горы, и кажется, что у них на вершине — золотая корона. Все так блестит, как золотое кольцо, цепочка или зуб. Но проходит время, наверное час, и золото уходит, приходит тень. А солнце, красное, как помидор, падает в дырку, которая получается между двумя горами. Что там, за этой дыркой? Я никогда так далеко не ходила. Иногда мы с дедушкой ходили гулять в горы. Шли-шли, а до тех гор так и не дошли. Мне хотелось пойти туда поздно вечером и обойти их, чтобы увидеть, как за ними лежит красное солнце. Спит на боку до утра.