Книга Колеса фортуны - Александр Егоров

Хвоста за нами не было.

Сегодня утром я собрал спортивную сумку, покидав туда кое-что из одежды и личных вещей, и бодрым шагом вышел из подъезда. Мне было слегка не по себе, но я нарочно прошелся вдоль нашего дома, открыв всем любопытным, кому только мог, свои намерения: вот, все видят? Я иду на остановку питерской маршрутки. Да, именно на эту остановку, на перекресток возле универсама. Я еду в Петербург. А зачем это у меня такая большая сумка? А это потому, что я собрался не в Эрмитаж, а на Московский вокзал. Для самых продвинутых наблюдателей был готов еще один аргумент: только что я по телефону забронировал на вокзале билет на дневной поезд до столицы. Вот так.

Я не оглядывался по сторонам. На это меня хватило.

Посмотрев на часы, я не спеша подошел к перекрестку. Здесь уже собралось человек десять: маршрутки у нас ходили нечасто. Однако почти сразу к остановке подкатил замызганный микроавтобус с табличкой «на Петербург», дверца открылась, и народ, толкаясь, стал заваливаться внутрь — и я со своей сумкой в числе первых. «Проходим, проходим, рассаживаемся, — объявил водитель. — Мест не хватает? Сколько есть. Стоячих не беру, стоять нельзя». Он взглянул на меня, на мою сумку и мотнул головой: «Назад проходите».

Плюхнувшись на скользкое сиденье, я принялся озираться, и мне показалось, что где-то впереди мелькнула знакомая белая пятерка с мигалкой — обогнала она нас, что ли? А может, мне и померещилось, не знаю.

Автобус двигался по проспекту в сторону трассы. На последней остановке, на выезде из города, он вдруг неловко тормознул, скрипнув колодками, потом еще и еще раз, остановился. Водитель обернулся к пассажирам, сказал: «Минутку, сейчас все исправим» — и вылез из машины. Он открыл капот и углубился в недра мотора. Подождав с пять минут, люди с руганью засобирались на выход. Я видел, как водитель разводит руками, тычет пальцем куда-то под капот, потом с явным неудовольствием возвращает деньги. Вот он уже вытирает руки тряпкой и возвращается в кабину.

— А вы что, молодой человек, уснули? — это он мне. — Поезд дальше не пойдет.

— Это я, я стоп-кран дернул, — признался я, чуть не плача. — Я об него пиво открывал. Не высаживайте меня, товарищ командир, я больше не буду.

— Под трибунал теперь пойдете, — сурово сказал командир и пригладил рыжие волосы. — Бронепоезд вам не хрен, чтоб его туда-сюда дергать…

Этого я уже не выдержал и сполз с кресла от смеха.

— Деньги-то, деньги лохам вернул?

— Так точно, жертв и пострадавших нет, — развлекался Макс. Он уселся обратно на водительское место и завел мотор.

— Пошел ты… Бронепоезд… Нет, блин, как это у тебя: проходим, проходим, рассаживаемся… Стоячих не беру…

— Освободите задний проход! — гаркнул Макс.

— Внимание! Наш водитель без тормозов… Тормозит лаптями…

— Слушай, а дохрена бы денег захалтурили, а? — приговаривал коварный водитель, разворачиваясь прямо перед носом пассажиров. — Мне понравилось. Главное, хоть бы кто докопался.

— Ну да. С виду маршрутка и маршрутка. А табличку где спер?

— У знакомого мужика в таксопарке попросил.

— Кстати, Макс, а ты пятерку ментовскую видел? Может, мне приглючилось?

— Тогда мне тоже приглючилось. Она сразу вперед ушла. Наверно, на посту ГАИ тебя встречать. Или еще где-нибудь.

— Значит, все идет по плану. Даже не ожидал. У нас есть немного времени.

Мы подъехали к дому Шерифа (он жил дальше всех), приняли на борт его с Костиком, по грунтовой дороге через поля выбрались наконец на трассу и двинулись в путь — но не туда, где нас уже стерегли, а в противоположном направлении.

— На Москву! — вопил Макс, вдавливая педаль в пол.

— На Берлин! — вторил ему Костик. — Нихт фергессен Сталинград!

Ящик пива стоял под сиденьем. Интересно, как пассажиры не заметили? Запустив туда руку, я выдал по банке троим членам экипажа, не забыв себя, а Макса хлопнул по плечу:

— Надо хотя бы на полста километров оторваться. Там свернем куда-нибудь, затихаримся до ночи.

— Вас понял, — откликнулся наш бравый рулевой, облизываясь. — Если долго ехать — на легковой могут и догнать. Пока в зеркалах всё спокойно. Отдыхайте.

Услыхав это, Костик полез в сумку за любимой кассетой.

Как будущий художник, Костик долго заставлял себя полюбить альтернативную музыку. После некоторых усилий ему это удалось. Теперь он всерьез собирался нас просвещать и для этого взял с собой целую коллекцию в стиле эмбиент (Шериф называл такую музыку «загробной»).

«Альтернативная музыка, — объяснял мне Костик, — это такая, которую никогда не крутят на дискотеках. Это ритм другой жизни. Музыка для умных», — добавлял он не без гордости. Много позже я догадался: умные люди тут совершенно ни при чем. Они вообще не в бизнесе. Просто спонсоры независимых лейблов, издающих подобные вещи, торгуют альтернативными каннабиатами и галлюциногенами (под которыми, как известно, не потанцуешь), в то время как локомотивы шоу-бизнеса катятся по своему магистральному пути совсем на других колесах.

— Ты слышишь, как бас идет? — беспокоился Костик. — Нет, послушай. Это десятиструнный бас. На нем вообще мало кто умеет играть. Тони Левин, например.

— Десятиструнный? — удивлялся я.

— Да в этих динамиках ничего не разобрать. Надо активный сабвуфер поставить. Макс, мы сделаем сабвуфер?

— Хренуфер, — откликался технически подкованный Макс. — Принесу тебе советские колонки, положим под сиденье. В жопу даже лучше будет толкать. Главное, чтобы динамики не рваные были.

— Или жопа, — подсказывал Шериф.

— Да поставь ты что-нибудь пободрее, — взмолился я через двадцать минут.

Костик порылся в кассетах и врубил с середины какой-то нетипичный для себя, да и вообще нетипичный, старинный панк-рок с хриплой бас-гитарой и перегруженным электроорганом:

Whatever happened to

Leon Trotsky?

He got an ice pick

that made his ears burn.

— Ты слышишь, тут гитара только на заднем плане, — жизнерадостно комментировал Костик. — Басист поет, Жан-Жак Бурнель.

— Ты что, вообще всех басистов выучил? — спросил я.

— Мне нравится, — отвечал Костик.

А мне вот что-то не понравилось, как этот маргинальный француз пел про Троцкого. По-моему, тема не была такой уж веселой. Я слушал дальше:

Whatever happened to the heroes?

Whatever happened to the heroes?

No more heroes anymore.

«Вот как, — подумал я. — И что же случилось с нашими героями? Их просто больше нет — и всё тут».

— Неправильная песня, — сказал я.

— Это почему же?

Я не стал объяснять. Костик все равно в школе учил немецкий.