Книга Магия греха [= Двойная жизнь ] - Вера Кауи

5

Встретив своего отца в Паддингтоне, Лиз была потрясена происшедшей с ним переменой. Он неожиданно превратился в старика. В ее представлении отец всегда выглядел как профессиональный военный: подтянутый, аккуратно подстриженный, с ярко начищенными пуговицами, слепившими глаза, со скрипящей портупеей и сияющими, как зеркало, сапогами, с ухоженными и безупречно подстриженными усами. Сейчас перед ней стоял ссутулившийся старик, с нестрижеными, неаккуратными усами, который к тому же тяжело опирался на палку.

– Привет, папа. – Лиз, подойдя к нему, поцеловала в щеку.

– А, это ты... привет... уже не так хорошо вижу... Пора менять эти чертовы стекляшки. А я ведь не так плохо себя чувствую, намного лучше, чем Мерсер.

«Неудивительно, что он так выглядит, – с болью подумала Лиз. – Ему все-таки уже семьдесят восемь, а Мерсер всего на два года моложе. Они оба уже давным-давно старики».

– Давай свой чемодан, – предложила она. – Я кое-как умудрилась припарковаться, но здесь ходят контролеры, поэтому давай побыстрее уедем.

Отец еле плелся за ней, шаркая ногами. Потребовалось несколько минут, чтобы залезть в машину, и, когда он уже оказался там, Элизабет с облегчением вздохнула и помчалась в центр города.

Он очень обрадовался, когда она принесла ему виски. Выпив, он как бы засветился изнутри и сразу же пустился в длинный обвинительный монолог по поводу железных дорог в Великобритании и неудобств вагонов первого класса. Он выпил еще и только после этого поднялся наверх, чтобы принять ванну и переодеться. Дочь дала ему возможность отмокнуть в ванне в течение четверти часа, а потом принесла наверх еще порцию виски.

– Да, вот это обслуживание! – поблагодарил он. – Мерсер никогда не позволяет мне выпивать больше двух порций. Говорит, что это слишком дорого.

– Только по торжественному случаю, папа, – улыбнулась Лиз. – Мы слишком долго не виделись. Прости.

– Ничего, у тебя своя жизнь, свои заботы, и, судя по всему, дела твои идут неплохо.

– Не могу пожаловаться, – честно призналась она.

– Что, в этих связях с общественностью хорошо платят?

– Очень хорошо.

– Прекрасно, потому что не так уж много я смогу оставить тебе после смерти. Дом и земля, ты знаешь, принадлежат Бою.

– Это мне совсем не нужно, – заверила Лиз. – Я не зарюсь на твои деньги, у меня и своих достаточно. Лучше расскажи, как ты живешь.

– Ну как, сама знаешь как. Пенсия никому еще не позволяла купаться в роскоши, но я должен тебе сказать, что с каждым днем сводить концы с концами становится все труднее и труднее. В доме все время что-то надо чинить, а о саде я вообще не говорю... Нам с Мерсером пока еще хватает, но старых Форбов я вынужден был отпустить, потому что уже не в состоянии им платить.

Элизабет давно уже собиралась решительно поговорить с братом по поводу того, чтобы установить отцу ежеквартальное пособие. Бой преуспевал, она тоже могла позволить себе выплачивать отцу, скажем, двести пятьдесят фунтов в квартал. Если Бой даст столько же, то за год это составит по крайней мере две тысячи. Это уже совсем другое дело. Дело за Боем, жадная и сварливая жена которого ненавидела их семью лютой ненавистью. Она стерла бы Боя с лица земли, узнав, что он потратил деньги на этого седого старого слона, которого она просто терпеть не могла. «Я действительно о тебе слишком поздно подумала, папа», – говорила про себя Элизабет, наблюдая, как отец с удовольствием пьет виски.

Только теперь она увидела его таким, каким он был раньше: веселым, умным и подтянутым, настоящим бригадным генералом, хотя он ушел в отставку более двадцати лет назад. Сейчас он выглядел так, будто этих двадцати лет и не было, будто в бумажнике у него лежала пара лишних двадцатифунтовых банкнот, а возле подъезда после окончания обеда ждал легковой автомобиль.

Он выбрался из ванны чистый и умиротворенный. Лиз помогла отцу добраться до кровати и раздеться и только потом ушла. На следующее утро она дала ему возможность подольше поспать, а когда отец проснулся, принесла завтрак прямо в постель.

После завтрака она сводила его в «Харродс», где они купили несколько рубашек, пару галстуков и нижнее белье.

Дома на ленч она подала его любимое блюдо с карри, во второй половине дня они сходили в кино на вестерн, потому что отец очень любил вестерны, особенно с участием Седьмой кавалерии.

К обеду пришли Бой и Филипп. За эти долгие годы Филипп так и остался насмешливым и колючим, а Бой стал еще более обидчивым и злопамятным.

– Совсем не узнал тебя, старина. – Бой особенно акцентировал слово «старина». – Ты ничего со своим лицом не делал?

– Делал, но не столько, сколько ты со своим.

– Прекратите ссориться, – одернула их Лиз. – Папа приехал, это все устроено для него. Он и так не видел нас целую вечность. Филипп, иди и налей себе чего-нибудь выпить, я хочу поговорить с братом.

– Ну и что ты мне хочешь сказать? – спросил ее Бой, когда они остались одни.

– Нужны деньги. Папа явно поиздержался.

– Это и неудивительно. Все из-за этого проклятого дворца! Ему давно уже не под силу его содержать, все равно он живет только в одном крыле. Пусть продаст и купается в роскоши всю оставшуюся жизнь! Правда, мне бы этого не хотелось. Однако я всегда говорил, что все равно он в любой момент может аннулировать завещание, если действительно возникнет необходимость.

– Ты же прекрасно знаешь, что это крайний шаг, на который он вряд ли решится. Дом принадлежит нашей семье более трехсот лет, поэтому мы должны сами как-то решить этот вопрос.

– Ну и сколько ты хочешь?

– Всего лишь тысячу в год.

– Всего лишь! У меня оба сына еще только в начальной школе. Я бы хотел подкопить денег для Итона. Я же не печатаю их, пойми, Лиз. Юриспруденция – это тебе не связи с общественностью. Я вынужден вкалывать за свои деньги и днем и ночью как проклятый!

– Только не старайся запудрить мне мозги. С тобой говорит твоя сестра. Я прекрасно знаю, что сейчас ты не бедствуешь, даже более того. Твое последнее дело, связанное с клеветой, принесло тебе большие деньги. Сейчас ты мне дашь тысячу фунтов на папино содержание на год. Видит бог, это совсем немного. Я дам столько же. Таким образом мы обеспечим ему минимальные удобства и условия для человеческого существования.

У Элизабет в голосе было столько решительности и напора, что Бой невольно отступил назад. Обычно она никогда не выходила из себя и разговаривала очень спокойно, относясь к жизни с неприхотливой радостью и удовольствием, что его жена считала чрезмерным и дорогостоящим. Они не ладили друг с другом.

– Что за спешка? – запротестовал он.

– Он уже очень старый человек, в его возрасте время слишком дорого. Я хочу, чтобы он хоть чуть-чуть узнал, что такое комфорт. Пил виски, когда захочет, покупал красивые костюмы, ел все, что душе угодно. Поэтому ты либо дашь эту тысячу, либо, клянусь богом, я вытрясу ее из тебя с неприятными для тебя последствиями. Я ясно выражаюсь?