Книга Каятан - Кирилл Довыдовский

— Что? — Таква недоуменно уставился на друга.

Да, в отличие от Атука, который считал Такву балластом, тот думал совсем наоборот. Хотя ножа в спину при случае для друга тоже бы не пожалел.

— То, что брать нужно самое ценное, — наставительно произнес Атук.

— А я о чем говорю: без нас же разграбят!

— Нет, ты все-таки идиот. Самое ценное — это не драгоценные безделушки и серебряная посуда, а рабыни, молоденькие такие… За одну можно до двух-трех десятков золотых выручить, а за серебряный подсвечник тебе свои же брюхо вскроют.

Какое-то время Таква молчал, потом все же ответил:

— Тогда вообще не надо было в город переться. Мы же с тобой мимо крестьянских избушек ехали, там и надо было отовариваться.

Атук с удивлением взглянул на «друга». Таких мудрых мыслей он от него не ожидал. Атук сделал себе заметку получше за ним присматривать.

— Можно, но тоже не самый безопасный способ. Забыл, как Кемай прошлой весной вилами в живот получил? Не-ет, — протянул он, — вот эта улочка как раз то, что нам нужно. Уверен, в каком-нибудь из этих домиков мы найдем, чем поживиться.

— И как ты определишь, в какой именно дом нам надо?

— Ну, ты совсем работать не хочешь! Вылезем из седла и распотрошим наугад пару избушек. Вон ту, например, — Атук наугад махнул рукой.

Пожав плечами, Таква слез с коня.

Стараясь не шуметь, я отодвинулся от окна. Показав Аленте знаком, чтоб она отошла за печку, сам я подошел к двери, подобрал стоявший в углу топор. Затем снял засов, от которого в этой ситуации было больше вреда, чем пользы. Топор я приподнял над головой и так с ним и застыл. За поясом у меня все еще оставался нож, с которым я предпочитал вообще не расставаться, но сейчас топор был предпочтительней — весил больше.

Я прислушался, — кочевник выходил из соседнего дома.

— Ну как? — спросил его тот, что сидел на лошади.

— Ни хрена, — ответил второй, — дед старый да бабка. Разбойником меня обозвали, пришлось их проучить, — после этих слов он заржал, как лошадь.

— К следующей двери иди, — приказал оставшийся в седле.

Дверь распахнулась.

— Я иду искать…

Я опустил топор на плечо кочевника. Вообще-то я метил в голову, но когда размахивался, чиркнул топорищем о потолок, и удар вышел не очень точным. Размахнувшись еще разок — на этот раз не сверху, а сбоку, — я, что было силы, ударил его в грудь. Кочевник вылетел на улицу.

К сожалению, сабля вылетела вместе с ним. Пришлось выскочить наружу, чтобы подобрать ее. Сначала я хотел справиться с обоими одним и тем же способом, но для этого надо было справиться с первым с одного удара, — тогда второй зашел бы внутрь, ни о чем не подозревая. Можно было даже попросить Аленту изобразить испуганный женский крик, но… не сложилось. Теперь придется драться с этим: вон уже ухмыляется.

— Хорошо, что ты прикончил этого, — он кивнул в сторону трупа, — он всегда был идиотом. Хотя тебе уже должно быть все равно, ты скоро отправишься следом.

Наверное, с какой-нибудь оглоблей шансов у меня было бы больше. Саблю я держал в руках впервые, впрочем, я и меча настоящего никогда не трогал. Свой Ирвин не разрешал трогать. Говорил, что я еще недостаточно научился.

— У тебя нет шансов, малыш, лучше не сопротивляйся — тогда, обещаю, сделаю это не больно. Будет лучше, если ты бросишь саблю.

Ну вот, это была моя первая драка — по-настоящему. Никакого особенного чувства я не испытал. Как будто ты просто на кого-то очень сильно разозлился или кто-то сильно разозлился на тебя. Обычно в таких случаях нужно просто переждать: позволить конфликту сойти на нет. Поставишь ли синяк ты или его поставят тебе, со временем все станет почти как прежде.

Умом я понимал, что в реальном бою так быть не может. Думать и действовать нужно как-то по-другому, иначе решающим становится фактор простой случайности. Что можно предсказать, если ты просто будешь стараться переждать?..

Оружие я конечно не бросил.

— Я вижу — ты упорствуешь, — произнес кочевник, красиво выхватывая саблю, — ну что ж, тем хуже для тебя.

Думаю, он не был хорошим фехтовальщиком. Иначе вряд ли бы я сумел увернуться от стольких атак. Отбивать удары подобранной саблей я даже не пытался — это бы только лишило меня преимущества в скорости. Я сумел увернуться от нескольких размашистых ударов, но так и не нашел возможности атаковать в ответ.

А вот кочевник же меня все-таки достал. Неожиданно изменив собственной тактике, он нанес колющий удар вместо рубящего. Острие ужалило меня в левый бок.

— Вот ты и попался, щенок…

— А ну, оставь ребенка в покое, подонок! — внезапно разнесся женский крик.

Кочевник отвернулся только на секунду, но мне этого хватило. Пробить кольчугу шансов не было, и я рубанул ему бедро. Упав на землю, он завыл. Правая нога была отсечена полностью, сабля застряла в левой. Надо было добить его, чтобы не мучился, но мне было неприятно. И от крови, и от его криков. Получалось только морщиться…

От задумчивости меня пробудил стук копыт. Со стороны центра двигалась группа всадников человек из десяти, полностью вооруженная. Коней было намного больше, чем всадников, — видимо, заводные[1].

Закружилась голова. Резко заколола рана в боку: кажется, она была опаснее, чем показалось сначала. Затошнило, я пошатнулся. Стыдно в этом признаваться, но в тот момент мне было почти безразлично, убьют меня или нет. Хотелось, чтобы все поскорее закончилось. Кто-то схватил меня за плечи и немного встряхнул.

— Эй, парень, ты в порядке? — незнакомый голос, хотя, кажется, какое-то смутное воспоминание…

— Разумеется, нет. Сержант, вы что — не видите, мой племянник истекает кровью, — это Алента, опознал я голос.

— Я не об этом спрашиваю, ранами займемся потом, — голос был спокойный, рассудительный. — Мне нужно знать, сможет ли он сесть в седло. Кочевники скоро закончат грабить в центре и прочешут весь город. После взятия Локта и Нарата они могут особо не торопиться.

В голове немного прояснилось. За плечи меня держал тот самый вербовщик армии Термилиона. Должен признаться, что я хотел встретиться с ним в немного других условиях. Рядом стояла бледная, как мел, Алента. Нас окружал десяток стражников. Всем было, должно быть, за семьдесят. Каждый был отмечен парой застарелых шрамов.

— Я смогу… — Что-то мне пробормотать удалось.