Книга Крылья - Юрий Нестеренко

— Кто знает? — развел руками доктор. — Может быть, они собираются завоевать нас, может быть, торговать с нами, хотя не представляю, что мы можем предложить народу, умеющему летать меж звезд… А может быть, пока мы тут гадаем и волнуемся, они уже давно улетели и больше не вернутся.

Судя по его тону, несмотря на все свое научное любопытство, последний вариант он считал не самым худшим — но для меня не было ничего ужаснее. Столько лет втайне даже от себя самой верить в несбыточное, вдруг дождаться его и снова навсегда упустить?! Нет, только не это! Я не верила, что пришельцы прибыли как завоеватели, но даже если так… что ж, они должны узнать во мне свою. И если для того, чтобы вернуться в мой по-настоящему родной мир, мир крылатых, мне придется сражаться в их рядах против армии Ранайи, я готова и на это.

Но надо спешить. Сколько времени прошло с посадки их летающей башни? Конец лета… осень и брачный сезон… зима на середине — шесть месяцев! И для того чтобы добраться туда, понадобится не меньше. В нашем мире ни один корабль не стал бы так долго задерживаться возле новооткрытой земли. Но тут все-таки не остров, даже не материк — целая планета! Пусть, о пусть они дождутся меня!

Я была в таком возбуждении, что готова была прямо сейчас броситься на улицу, оседлать Йарре и скакать к городским воротам. Каждая секунда промедления казалась мне катастрофой. Но я все же напомнила себе, что мне придется пересечь половину мира. Половину мира! Не каждый моряк может похвастаться столь дальним путешествием.

И, конечно же, к нему стоило как следует подготовиться.

Я ничего не сказала отчиму. В тот момент я еще не решила, покину ли дом, бывший мне родным все эти годы, тайно, оставив лишь письмо, или прощальное объяснение все-таки состоится; но даже и во втором случае я намеревалась открыться не раньше, чем буду полностью готова. Хотя вообще-то все доводы были в пользу тайного отъезда. Во-первых, я все еще была несовершеннолетней и родители имели не только моральное, но и юридическое право задержать меня, если понадобится — силой. Во-вторых, я представляла себе, насколько тяжелой будет сцена прощания (особенно с мамой), и не была уверена, что останусь столь же твердой в своем решении ехать. Однако и тайный отъезд казался мне предательством. Я готова была предать свою страну, но не своих близких.

В общем, думать обо всем этом было неприятно, и я отложила это на потом, а пока расспрашивала доктора и отчима о том, что им известно. Известно им, однако, было немного — слишком скупы и, вероятно, искажены были первые сведения, дошедшие до нас через два континента и океан. Хотя способность пришельцев летать вроде бы подтверждалась.

Может быть, мне следовало дождаться более точных сведений — ведь пока я даже не знала, где именно высадились пришельцы! — но время не терпело; я решила, что узнаю все необходимое по дороге. Первой своей промежуточной целью я наметила Ллойет; если бы мне удалось сесть там на корабль, идущий на запад, то не пришлось бы пересекать посуху илсудрумскую границу, чего мне не слишком хотелось.

Мир между Ранайей и Илсудрумом все еще сохранялся, несмотря на вечные споры вокруг северных колоний, но меня беспокоила другая проблема — насколько я знала, илсудрумские законы не признавали равноправия крылатых. Илсудрумская империя вообще и древнее, и консервативнее Ранайского королевства.

Обдумала я, впрочем, и еще одну возможность — если цель моего путешествия находится так далеко на западе, то, может быть, ближе будет путь в обратном направлении, на восток? Я долго рассматривала и измеряла ниткой глобус в библиотеке; не зная точных координат летающей башни, я не могла однозначно ответить на этот вопрос. Но по дороге на восток пришлось бы пересекать совсем дикие земли, в том числе Великую пустыню Гвайорат, да и восточных языков я не знала, так что решила придерживаться первоначального плана.

Втайне от родных я готовилась к путешествию три дня, не столько покупая вещи, сколько продавая их. Я рассудила, что путь мой, по крайней мере пока, лежит через цивилизованные страны и удобнее будет делать покупки в пути по мере необходимости, чем тащить за собой громоздкую поклажу. Мне пришлось продать не только всю одежду, кроме той, в которой я планировала отправиться в путь, но и принадлежавшие мне лично книги. Увы, выручить за все это удалось немного. Когда я заикнулась в одной из лавок о прибавке, оценщик заявил, что он вообще не должен ничего покупать у такой маля… — тут он покосился на шпагу у меня на поясе — у столь юной особы без разрешения ее родителей, и мне пришлось отступиться. Мои сбережения, скопленные за прошлые годы, также были скудны — отчим предпочитал покупать вещи, о которых я просила, нежели выдавать мне наличные.

Так что теперь всего моего состояния хватило бы разве что на дорогу до Ллойета, а вот оплатить проезд на корабле было бы, скорее всего, уже нечем. Я знала, где в доме хранятся деньги, и понимала, что могу взять определенную сумму, не нанеся ущерба семье, но красть у собственных родителей? В то же время чем дальше, тем отчетливей я понимала, что не могу открыться им.

В общем, на четвертый день я все еще пребывала в мучительных раздумьях, так и не зная, на что решиться, и ругая себя за это. В тот день отчим рано ушел из дома — должна была состояться очередная казнь; кажется, момент для отъезда был подходящим. И даже если я возьму деньги, никакие упреки меня уже не настигнут — ведь я уезжаю навсегда… Навсегда. Пожалуй, впервые я поняла это со всей отчетливостью. И это простое слово показалось мне страшнее всех опасностей пути.

Пока я терзалась сомнениями, внизу послышался какой-то шум.

Хлопнула дверь, зазвучали незнакомые голоса на лестнице… затем я услышала, как громко вскрикнула мать.

Я выскочила из своей комнаты и увидела, как двое стражников поднимают по лестнице носилки. Следом шел еще один, четвертый, незнакомец, одетый в гражданское платье, что-то говорил плачущей маме. На носилках, укрытый плащом, лежал отчим; лицо его было неестественно бледным, в углу рта засохла струйка крови. Глаза были закрыты.

— Он мертв?! — кинулась я к пришельцам.

— Жив, но без сознания. Он серьезно ранен, — ответил одетый в гражданское. Как выяснилось позже, это был врач, волею судьбы оказавшийся неподалеку от места трагедии.

Все произошло, когда отчим, выполнив свои обязанности, возвращался домой. Бандиты в масках напали на него в узком переулке, где, несмотря на дневной час, не оказалось народу. Нападающих было пятеро или шестеро. Несмотря на внезапность нападения, отчим сумел зарубить двоих и, судя по оставшимся на снегу следам крови, ранил еще одного; но, уже когда в конце переулка показалась пара прохожих, тут же бросившихся за стражниками, одному из преступников удалось нанести роковой удар. Когда подоспел патруль, отчим был еще в сознании, но он не узнал нападавших; он лишь распорядился нести его домой и послать за доктором Ваайне, а затем лишился чувств. Его перевязали в доме жившего на соседней улице врача, а затем принесли сюда.

Отчима осторожно уложили в его спальне. Прибыл доктор Ваайне, о чем-то озабоченно пошушукался с коллегой; затем тот, получив плату за свои услуги, откланялся. Ваайне велел маме вскипятить воды и выгнал всех из комнаты. Двое стражников остались на всякий случай караулить внизу.