Книга Волки Аракана. Книга 4. Сын пирата - Юрий Волошин

Тогда Эжен попросил месье Баду, за хорошее вознаграждение, разумеется, пойти к господину д'Андруэну с предложением провести переговоры, предлагая солидное состояние за руку его дочери.

– Я, конечно, выполню вашу просьбу и поручение, сударь, - мялся Баду, - но в успехе никакой уверенности нет. Скорее наоборот. Но дело и деньги ваши, месье, так что я готов.

А в это время Дениза, заливаясь слезами, уговаривала мать уступить ей. Та лишь молчала и изредка отвешивала дочери пощечины, вздыхала, возводя очи к небу, взывала к Всевышнему и грозилась запереть Денизу в чулан.

Даже отец уже стал сомневаться в правоте своего решения, но госпожа д'Андруэн и слышать не хотела ни о чем.

– Это был бы такой позор для нашего рода, друг мой, что мы бы навсегда лишились всякого уважения в обществе.

– Это так, сударыня, - возражал месье д'Андруэн, вздыхая, - но с другой стороны уж слишком заманчиво получить от этого прохвоста большую сумму.

– Эти деньги будут нечистыми, и не принесут нам счастья, мой друг! - взвизгивая, мамаша Денизы яростно боролась за честь и достоинство дворянской семьи.

Муж и отец еще раз вздохнул и признал свое поражение. Позиция жены была неколебимой.

– Простите, сударь, - господин Баду развел безнадежно руками, - но моя миссия оказалась безрезультатной. Я не смог убедить родителей. Простите.

Эжен два дня не присылал любимой писем. Он был в бешенстве и постоянно обдумывал план похищения Денизы. Но все упиралось в то, что тут у него не было друзей, а в одиночку провернуть такое опасное дело не представлялось возможным. Если бы Дениза была согласна! Но она упорно отказывалась бежать, и это решало дело не в его пользу. Приходилось ни с чем возвращаться домой.

Глава 5

Злой, униженный, раздавленный несправедливостью, Эжен всю дорогу в Марсель раздумывал о случившемся. За время пути, когда нервы малость успокоились, он смог трезво оценить произошедшее. Иногда он так задумывался, что почти не замечал дороги, пока какой-нибудь встречный господин, на которого он вполне мог бы налететь грудью коня, не ругал его за невнимательность. Что делать, что делать? Кто виноват, кому отомстить?

Пару раз в ярости он хлестал коня, горяча себя бешеной скачкой. Но скачка быстро сменялась апатией. Это невозможно, невозможно…

Но теперь он все яснее понимал, что Дениза для него потеряна. Обида не оставляла юношу, в голове роились всевозможные планы мщения. Я им отомщу, этим чванливым дворянчикам! Ну почему, почему они намного выше его на лестнице жизни? И отец - тоже хорош, мог бы и добиться дворянства раньше…

И вдруг он вспомнил, что это не первое его увлечение. Были и до этого влюбленности, но ни одна прежняя так не задевала его сердце. Молодой человек стал утешать и успокаивать себя, размышляя о том, что прежних девушек он забывал быстро, не более чем за неделю, стало быть, и Дениза останется в сердце не так уж долго. Ну, месяц пройдет, ну, два, а потом все станет на свои места и жизнь пойдет своим чередом.

Да, забыть эту упрямую девчонку, все скоро пройдет. Однако как забыть эти сладкие губы, эти руки, эти восхитительные грудки? Эжен подумал, что обязательно надо по этому поводу посоветоваться с ма. Она в таких делах может многое подсказать, а от матери у него секретов никогда не было.

Уже в сумерках Эжен подъезжал к дому с более-менее успокоенной душой. Конюх принял коня, покрытого пеной и остро воняющего потом, как, впрочем, и сам всадник. Ивонна заметила юношу, подошла обнять и поцеловать.

- Как съездил, сынок?

- Она заглянула ему в глаза, пытаясь по их выражению получить правдивый ответ.

- Фу, как от тебя воняет, Эжен. Сейчас же обмойся, а уж потом садись к столу!

- Отец дома? - поинтересовался Эжен. - Обещал после сумерек явиться. У него дел сейчас много.

- Ма, ты отпускаешь его? - Эжен пытливо всматривался в глаза матери.

- Сынок, отец весь уже в этом путешествии. Его не остановить, так что я смирилась. Такова наша женская доля. Постоянно ждать, надеяться и опять расставаться. Но это не самое тяжелое и неприятное в семейной жизни. Бывают вещи похуже, но ты и сам о них узнаешь в свое время.

Кабриолет отца протарахтел по плитам двора, затих, и в комнату вошел Пьер. Вид его был усталый, но, увидев сына, он весь прямо засветился от удовольствия.

- Привет, сынок! Я вижу, ты только что появился. От тебя так и несет конским потом. Вижу, что удача от тебя отвернулась, верно я заметил?

- Здравствуй, па. Да, ты прав, у меня не получилось, - Эжен понурил голову.

- Выкинь из головы! Ты так молод, что фортуна, эта капризная дама, еще не раз повернется к тебе лицом. Ты же и раньше влюблялся, если мне не изменяет память.

- Да, па, но это было уже в прошлом, давно. Уже забылось. И сейчас это совсем не так!

- Ну ничего! И это забудется, а если и останется в памяти, то только хорошее. А оно всегда бывает, верно ведь? Не горюй, не вешай носа. Просто надо понять, что это было. Если любовь, то дело серьезное, а если простая влюбленность, то не беда. Верно, мать?

- Возможно, ты и прав, Пьер. Однако, мои мальчики, идите-ка мыться - и к столу. Уже все готово. Все есть хотят.

Полчаса спустя вся семья собралась за большим столом, освещенным массивными свечами в не менее массивных канделябрах. «Как все, оказывается, просто, - думал Эжен. - Влюбленность - ерунда, а вот любовь - дело важное, и к ней надо относиться бережно. Как у моих родителей. Вот бы мне такую невесту, а потом жену повстречать, как моя ма. Да разве такую встретишь! Однако кто не надеется, тот ничего не получает, наверное». И тут ему в голову пришла мысль, которая сразу перевернула его настроение. Отец едет в далекое путешествие со своим давним другом. Они же вместе странствовали в далеких морях, добыли немало денег… Он должен поехать с отцом! Вот оно - решение его проблем! Во-первых, он уедет, далеко и надолго, во-вторых… Что дальше, Эжен еще не придумал и почти ничего не знал о том, куда именно и зачем направляется отец, но тяга становилась все сильнее. Всю ночь он думал об этом, прикидывал, вспоминал рассказы отца, дяди Фомы, матери, сопоставлял, прикидывал свои возможности. В конце концов его отец в шестнадцать лет уже оказался на пиратском судне - и ничего страшного не произошло… «Погоди, Эжен, вот тут ты не совсем прав, - одернул он себя. - Страшного было много. Но было много интересного и захватывающего. А сколько мальчишек отправлялись в Южные моря, в Индию, возвращались, нагруженные золотом, и становились господами и богачами. Чем я хуже? К тому же рядом всегда будет отец, отличный помощник, советчик и охранитель. Это намного облегчит мне дело. Надо посоветоваться с дядей Фомой. Он-то наверняка одобрит. Только вот надо уговорить отца взять меня с собой. Только это, видимо, будет самым трудным делом. Придется постараться. А добром не возьму, так я и сам придумаю что-нибудь». - Эжен, - сказал утром отец, когда все встретились за завтраком, - я хотел бы взять тебя в порт. Там много работы, и ты мог бы хорошо присмотреться ко всем ее тонкостям. Как тебе мое предложение? Тебе уже пора учиться моему делу. - А что, вполне приемлемое предложение, па. Я с удовольствием, - ответил Эжен, прикидывая возможную пользу от всего того, что он сможет узнать в порту. В порту было много интересного и полезного. На верфи Эжен с интересом присматривался к тому, как плотники работали внутри трюма, на мачтах и палубе, как такелажники ставили снасти, крепили их, затягивали. Слушал споры мастеров и подмастерьев, вникал в их сущность и старался что-то запомнить. Но впереди был разговор с отцом, и это самое главное. Если отец откажет, то рухнут все его мечты и надежды. Эжена настолько занимали эти мысли, что он перестал встречаться с друзьями. Казалось, он избегал их. Лишь по утрам, вставая пораньше, он упражнялся в фехтовании и стрельбе из пистолета. - Ты что, сынок, - спросил как-то Пьер, выйдя в сад, - собираешься на войну идти? - Какая война, па1 Просто давно не брал в руки шпагу, а потому теряю навыки. А этого допускать нельзя - сам говорил. - Дело говоришь. Что ж, занимайся. Вполне может пригодиться. - Отец залюбовался сыном, который оттачивал какой-то особенный финт. - Па, скажи, ты специально стал последние дни усиленно изучать арабский? - Я и раньше его изучал, сынок. Ведь сейчас я еду через арабские страны, и их язык мне очень пригодится. Вот почему, кстати, я теперь постоянно держу при себе бывшего галерного раба Сасердота. Он отлично знает арабский, ведь в плену пробыл девять лот. - Между прочим, он и меня подучил. Говорит, что я намного способнее, чем ты, па. Только не говори ему о том, что услышал, ладно, а то он боится. - Я знаю, сынок. Он говорил мне как-то, да я подзабыл или не обратил на это внимания. - А знаешь, что меня побудило к этому? - Эжен перестал размахивать шпагой и поправил рубашку. - Откуда Скажи. - Я откопал еще когда-то давно у тебя в библиотеке странную книгу, все буквы в ней какими-то завитками, и стал рассматривать, а потом увидел, как пишет наш Сасердот, - юноша сделал движение шпагой, рисуя в воздухе эти самые завитки. - Оказалось, что точно так же. Я и спросил его. Вот так стал помаленьку с ним заниматься в шутку, пока не научился. Ну, и стал читать эту книгу. Он сказал, что это священная книга мусульман Коран. - Надо же, а я и не знал об этом, Эжен. - Пьер в удивлении поднял брови. - Молодец, однако береги эту книгу, она действительно очень ценная. Почти такую же я в свое время подарил одному африканскому вождю, который был мне очень благодарен. От него я получил драгоценности, которые до сих пор носит твоя мать. И многому ты уже научился, сынок? - Учитель говорит, что у тебя больше слов в запасе раза в три, но у меня намного лучше произношение. Так что сам суди, па, - сын насмешливо улыбнулся, демонстрируя свое превосходство. - Ты меня радуешь, сынок. А как с испанским и латынью? Не забросил? - Пьер приобнял юношу за плечи, и они вместе пошли в дом. - Испанский и латынь знаю сносно, па. Читаю, пишу, что еще? Учителя говорят, что хорошо. Недавно с одним испанцем в порту разговаривал, так он заметил, что я вполне сойду за какого-нибудь провинциала. - Молодец, сынок, так и продолжай. Но тебе еще надо закончить математику, физику и философию. Как с этим? Ими ты давно не занимался, учителя говорят. - Да вот теперь опять займусь, па. Ты не беспокойся. В университете на эти науки отводят годы, а тут я куда быстрее все осилю, тем более что я уже многое успел. Этот разговор вернул Эжена на землю. Его отец считал, что сделал хорошее дело, не отправив сына в университет. Там слишком много богословия, риторики и наук, которые совершенно не нужны людям в их каждодневной деятельности. Пьер хотел видеть своего первенца не только грамотным, но и деятельным человеком, который бы с успехом применял полученные знания на практике.