Книга Диомед, сын Тидея. Книга 1. Я не вернусь - Андрей Валентинов

– А тебе страшно?

Ну, как на такое отвечать, всем понятно!

– Да ни капельки!

– А Ферсандра возьмем?

Тут уж думать приходится вдвоем. Ферсандр – друг, но без папиного (в смысле, дяди Полиника) разрешения он и шагу не сделает.

– А мы... Мы только посмотрим. А если чего увидим – и его позовем.

– А дорогу ты помнишь?

Дорогу-то и я помню – вниз с холма, через священную рощу (это где платан Гидры) – а там вдоль берега Фрикса. До моря. Но странное дело, мне что-то не хочется идти. Живот, что ли, заболел?

– Ну, пошли, Тидид?

Ой, заболел. Бурчит! Но... Делать нечего – сам напросился.

– Пошли!

В сенях – темно. И во дворе темно. У сарая...

– Тихо!..

У сарая кто-то охает. И ахает. В два голоса.

– Гы! (это, понятно, Сфенел).

Я тоже понимаю, что «гы». Наверное, рабыня с каким-нибудь пастухом. Видел я такое! Наши рабыни тоже...

Фу, противно! И еще попы голые!

Ворота открыты, тропинка сама стелется под ноги...

– Побежали!

Ветер в ушах – прохладный, пахнущий близким морем. Бежать легко, тропинка ведет вниз, под гору, луна уже взошла...

Хорошо!

Вниз, вниз, мимо вековых платанов, мимо полуразрушенных алтарей, где уже давно не приносят жертвы, мимо темной пещеры, мимо старых уродливых камней, которые кто-то вкопал прямо в землю...

Дальше, дальше!

Бежать легко, мы оба хорошо бегаем, только ветер свистит, только Селена-луна с небес смотрит...

...Почему мне вдруг кажется, что лучше уже не будет? Что добрые боги послали эту ночь...

Странная мысль уносится ночным ветром – прочь, прочь, прочь. Все хорошо, все отлично, а дальше будет еще лучше...

Вниз, вниз, вниз...

* * *

Скала и вправду походила на коня. Огромного, с большой тяжелой гривой. И сам конь – огромный. Стоит себе на дне, только голову из моря выставил.

А на море – огоньки.

Всюду – на волнах, на мокрых камешках и даже в глубине, где зеленые нереиды живут...

Ух ты!

То есть, это потом, «ух ты», а вначале даже страшно стало. Моря-то я почти не видел. Зато слыхал! В море опасно. Там живет страшный Поседайон, он еще и землю трясет, и в коня обращается... А скала-то – голова конская. Вот сейчас ка-а-ак двинется, ка-а-ак заржет! Ой, лучше не думать! А то меня Капанид за труса примет!

– Сели?

– Сели!

Ждем.

Ждем – а огоньков все больше, светятся, дрожат...

– А чего они флейтисток не позвали?

(Это я так, чтобы не молчать.)

Сопит Сфенел. Думает.

– Это потому, что мамы наши тут. То есть, не наши... Ты, Тидид, извини...

Жаль, что я не могу рассказать Капаниду о маме. Он считает, что моя мама на Каменном Поле. Но я ему обязательно расскажу! Когда мама разрешит.

– И не потому, – возражаю я. – Помнишь, день рождения дяди Полиника был? Тогда все пришли, но флейтисток все равно позвали. Только их к столам не подпускали. И танцовщиц тоже позвали...

А на море – волны. И огоньки, огоньки...

...И черный конь. Вот сейчас заржет, подпрыгнет, ударит копытами прямо по белым барашкам, по огонькам!..

– А я знаю, почему, – вдруг заявляет Сфенел. – Они о войне говорят. Война будет, Тидид!

Да, будет. Я хоть и маленький еще, а понял. Недаром папа о войне заговорил!

– Они с Фивами воевать хотят. Чтобы дядя Полиник басилеем стал. А потом – с Калидоном. Чтобы твой дедушка твоего папу простил.

Почему мне вдруг не хочется, чтобы папа шел на войну? И чтобы дядя Капаней шел? И все остальные? Ведь война – это победа, это добыча, это – слава! А мой папа – самый сильный!

– Смотри!

Все забыто. Гидра! Перед самой скалой! Темная, горбатая, толстая...

– Да это же лодка! Рыбаки!

Фу ты!

Действительно, лодка. Даже голоса слышны. Плеснули по воде весла (а на них – тоже огоньки!), и снова – тихо. Только волны.

– А кого на войну возьмут?

Нас – не возьмут, это понятно. А дядю Эгиалея? А Алкмеона? Ведь у него губа заячья!

Капанид снова начинает сопеть. Молчит.

– Мама плачет, – наконец вздыхает он. – А папа то кричит на нее, то целует. Мама говорит, что боится. Что ей сны плохие снятся.

Хочу сказать что-то ободряющее – и не могу. Моя мама...

«Лучше сыном изгнанника, чем сиротой...»

– Они победят! – говорю я упрямо. – Они всех побьют! Правда, Капанид?

– Угу...

Не нравится мне это его «угу». Ну, никак не нравится!

– А дядя Амфиарай... – вновь начинает Сфенел.

– Тихо!

Это я. Шепчу. Шепчу потому что, темное...

...Гибкое, узкое, длинное! Прямо под самой скалой. И луна блестит. Прямо на этом самом!

– Видишь?

– Вижу!

А это самое уже не под скалой – плывет прямо к берегу. Быстро, бесшумно. По гребням волн, между огоньков...

– Сюда! Сюда плывет!

Ответить я не решаюсь. Это самое совсем близко. Уже и кожу разглядеть можно – гладкая, словно липкая. И плавник. То есть, не плавник, а вроде как гребень...

– А вдруг она на берег...

– Да тише ты! Услышит!

Почему-то вдруг вспоминается, что наш храм, храм Трубы, назван в честь трубы, которая поход играет? И наступление, и, если назад бежать надо (быстро-быстро!), тоже играет...

А вдруг это не гидра? Может, просто рыба такая? Вроде угря?

Плеск. Что-то тяжелое падает на песок. Нет, не падает! Прыгает! Прыгает, бьет тугими кольцами...

– Мама-а-а-а!

Только на миг я увидел? Или не увидел? Почудилось?

...Пасть – огромная, зубастая, с клочьями тины между клыков. И не только тины! Глаза...

– Ма-а-ама-а-а-а-а-а!

Орем оба – ни о чем не думая, ничего не соображая. А страшная голова – громадная, как конь, как целый бык – уже совсем рядом, упругие кольца скребут по песку...

– Ходу! Ходу-у-у!

...Песок на зубах. Хорошо, что Сфенел подхватил, рывком поставил на ноги... Сильный он! Почти как дядя Капаней. Почти как мой папа!

...А сзади – шипение. Или это ветер в ушах?