Книга Женщина-лиса - Кий Джонсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Иногда я просыпаюсь от ужасного сна. Мне снится туман, я слышу какие-то голоса. Две бледные лисицы, сотканная из дыма змея, старик с палкой — слишком много деталей, которые легко вспомнить, когда просыпаешься. Все служанки спят, никто не слышит меня, никто не может мне помочь, некому объяснить мне, что значит мой сон.
Мне очень одиноко.
Высоко в горах воют волки. Где-то ревет медведь. Фыркают лисицы или тануки-барсуки.
Болезнь. Отчаяние. Потеря надежды.
Неожиданно громкий предсмертный крик какого-то маленького животного в саду. Ваза, оставленная на ночь на веранде, внезапно падает и разбивается вдребезги. Снаружи шелестят бумажные экраны.
На самом деле я не знаю, зачем все это пишу. В таком месте, как это, все кажется страшным. Я боюсь ночных звуков, одиночества, ощущения того, что здесь не действуют те правила, благодаря которым мы чувствовали себя в безопасности в столице. Здесь нет никого, кто сказал бы мне, что реально, а что нет. Как же мне узнать?
За последние несколько дней я узнала о людях больше, чем хотела знать.
Разумеется, мы с Братом были очень любопытными. Сейчас я знаю, что все детеныши любопытны, будь они человеческими или лисьими. Они как комары: им обязательно везде нужно сунуть свои длинные носы, даже если за это их могут шлепнуть. Даже если они могут умереть.
Нам было интересно, но мы боялись. Мы с Братом играли в диких частях сада, подальше от дома. Мы охотились в лесу, ели мышей и пробирались к людской кухне, когда они приносили туда еду. Иногда нам удавалось стащить кусок мяса, который мы тут же зарывали про запас. Это мы хорошо умели делать.
Но еще мы были смелыми и любопытными, и мы (особенно я) просто не могли держаться в стороне от людей. Целыми днями мы прятались в густых кустах или под переходами, наблюдали, следовали за ними, когда они выходили из дома или конюшни.
Это было так захватывающе для нас, так ново. Мы не могли ни о чем спрашивать у Дедушки, потому что тогда он узнал бы, чем мы занимались, но между собой мы обсуждали то странное и непонятное, что нам удалось увидеть, и делали не менее странные выводы и предположения.
Слуги ходили везде. Они поили и кормили лошадей. Они впрягали волов в ярмо и с их помощью перетаскивали разные вещи. Они работали на кухне, в саду, на рисовых полях.
— Зачем они все это делают? — спросила я Брата, но он лишь фыркнул в ответ:
— Откуда мне знать?
— Должна же быть какая-то причина, по которой они все это делают, разве не так? Чем они занимаются? Никто никого не кормит. Но это и не игра…
Но люди делали и такие вещи, которые выглядели, как игра. Это было очевидно: они гавкали, боролись и дрались друг с другом, как щенки, ловили обезьян или ворон. Но они делали и такое, о чем мы догадывались, что это тоже игры, только по возбужденному запаху. Они бросали маленькие круглые камешки на низком столике. Спаривание для них тоже было игрой. Однажды ночью в кустах мы нашли мужчину и женщину. Мы видели, как мужчины бросали ножи в нарисованный на земле круг.
— Играть? Зачем им это? — спросил Брат. — Это кажется бессмысленным.
— После того как все мужчины бросят, они хвалят только одного из них, — сказала я. — Может быть, так они выбирают себе вожака?
— Но Йошифуджи никогда не занимается этим, и никто не сомневается в том, что именно он хозяин дома.
— Но это же совершенно другое! — воскликнула я. — Эти мужчины — простые слуги! — Я имела довольно смутное представление, в чем разница между слугами и хозяевами, но раз уж мы с Братом начали притворяться, что все знаем, нужно было идти до конца в своих нелепых догадках.
Я никогда не видела, чтобы хозяйка — Шикуджо — выходила из дома. Впрочем, как и ее женщины-служанки. Когда на улице было тепло, они отодвигали экраны в своих комнатах, чтобы туда шел воздух. Когда мне удавалось проползти через глицинию к ее комнате, я могла увидеть совсем немного — лишь тени и мрак.
Гораздо чаще я наблюдала за господином Кая-но Йошифуджи, потому что около его комнат никогда не было много народу. Он часто сидел на широкой веранде главного дома и рисовал.
Это гораздо сложнее, чем звучит — рисование. Для этого требовалось множество маленьких деревянных коробочек с разноцветным содержимым. Он выносил их, вертел в руках, а потом вдруг успокаивался, замирал. Можно было подумать, что он спит, если бы не его запах, как у кошки, когда она наблюдает за птицей. Только у него не было птицы, не было никакой добычи, которую можно было бы выслеживать. Чаще всего ничего так и не происходило, и он просто уходил в дом.
Но иногда ему удавалось поймать то, на что он охотился, — что бы это ни было. И тогда он, словно ураган, словно хищник на жертву, обрушивался на бумагу и принимался выводить на ней какие-то непонятные знаки. После этого он откидывался назад и созерцал добычу.
* * *
Иногда я видела, как Дедушка, забравшись на невысокий холм неподалеку от сада, смотрел на дом. Но я никогда не осмеливалась у него об этом спрашивать.
В последнее время мне стало трудно засыпать. Причина моей бессонницы не в погоде, необычайно теплой и душной по ночам. Часто я лежу в темноте и смотрю на черное пространство под сводом крыши и стараюсь не думать о детях паучихи, которая живет в комнате моего мужа.
Иногда, лежа без сна в постели, я придумываю наряды для приемов при дворе. Вернусь ли я когда-нибудь в столицу, к обязанностям фрейлины старой принцессы? Если у ее дочери (которая недавно вышла замуж за Фудживара) родится ребенок, я надену белое. Конечно же, белое, а что еще: по таким случаям полагается надевать только белое. Но тогда все фрейлины будут выглядеть одинаково. И для белого платья не понадобится мое умение красить ткани, которым я славлюсь. Итак (размышляю я, смотря в черноту над головою), может, тогда вышивка? Белыми нитками по белой парче? Или серебряными нитками вышить толстые швы? Сложные манжеты на китайском жакете? Или простой манжет?
Но иногда я не могу лежать спокойно. Я осторожно переступаю через тела моих спящих служанок, дохожу до экрана и отодвигаю его. Я смотрю на свой маленький садик, где растут глицинии, но иногда обращаю внимание на большой сад с его прудами, деревьями и тенями. Там находятся комнаты моего мужа. Обычно я вижу теплый тусклый свет от лампы через бумажные окна и мечтаю о том, чтобы он пришел ко мне, остановил мои кружащиеся словно в лихорадке мысли. Но он не приходит…
Я чувствую себя странно свободной в такие минуты. Я всегда старалась правильно себя вести, быть услужливой, вежливой, обходительной, умной, нежной и элегантной. Но теперь, когда я так одинока, я могу наконец стать самой собой. Есть только я. И я свободна от требований ко мне других людей, от их ожиданий, мечтаний и обид.
Но я так одинока! Без ласки я чувствую себя потерянной. Поэтому я просто стою и смотрю на ночное небо, звезды, облака. Я чувствую себя такой непрочной, как легкая дымка, которая может исчезнуть от легкого дуновения ветерка…
