Книга Якутия - Егор Радов

- Каждый, кто входит, получит осознание цели. Каждый, получающий цель, станет собой.

- Меня зовут Абрам, - растерянно сказал Головко, зачем-то выставляя вперед руку.

- Если имя обретет почву, мир превратится в дух, - проговорил лежащий человек и поднял руку. - Я - Саша. Моего друга в этой реальности зовут Иван. Иван, а?

- Шэ, - сказал первый человек.

- Но вы сказали, что вы - Хек! - воскликнул Софрон.

- Иван Хек, - мягко сказал Иван Хек, проходя внутрь чума и садясь на белую шкуру. - Идите сюда, ложитесь, или садитесь.

Жукаускас быстро подошел к черной шкуре и поставил рядом с ней свою сумку. Головко проследовал за ними, нагнувшись, потому что из-за своего большого роста он еле помещался внутри. Они уселись, потом Головко снял с себя коричневую куртку. Посреди чума была печка с зеленой трубой, выходящей вверх; в ней горели дрова. Рядом с дыркой для трубы висела лиловая электрическая лампа, она слегка покачивалась, непонятно отчего, и повсюду бегали красивые таинственные тени. Все стенки, составляющие чум, внутри оказались белыми, но было непонятно - сделаны они из шкур, или из чего-нибудь еще. От печки шел уютный жар; Жукаускас протянул к ней ладони. Иван Хек погладил левой рукой свою бороду, а потом достал откуда-то маленькую веточку с засохшими желтыми листьями.

- Растение, - сказал он и положил веточку перед собой.

- Вы просто приехали сюда, или вы имеете цель своего пути? - спросил вдруг Саша Васильев.

Жукаускас смущенно улыбнулся, посмотрел вокруг и тихо сказал:

- У вас есть электричество? Мне показалось, что тут только чумы и тундра.

- Это - поселок Кюсюр, - насмешливо проговорил Васильев.

- Но если у вас в Кюсюре чумы и костры, откуда у вас в чуме лампа и свет? И где ваша гостиница, почта, поселковый совет?

Васильев ударил ладонью по шкуре, на которой лежал.

- Совет здесь, - сказал он. - Все, что есть здесь, есть совет. Свет вокруг и внутри. Все, что вы видите - свет. Вы видите свет и хотите знать совет, но наша географическая точка, в которой сейчас пребывает Иван Хек, вы, вы и я, давно электрифицирована. Однажды некто раскрасил столбы в цвет зари, и провода - в цвет небес. Но вы не заметили этого. Вам все равно. Но я прошу прощения, хотя это не то.

- Вы хотите сказать, что сюда проведены провода? - спросил Софрон, оглядываясь.

- Не будьте таким настырным, - прошептал Головко. - Разве это главное?

- Да, - сказал Софрон.

- Хорошо! - воскликнул Хек. - Я могу высказать свою уверенность в том, что электричество проходит по кабелю, существующему внутри, в вечной мерзлоте. Это - прекрасный современный красивый кабель. Он проложен давно.

- Замечательно, - проговорил Софрон, - но тогда почему у вас все так?!

- Как?! - сказали хором Хек и Васильев и засмеялись.

- Ну так, - задумчиво произнес Софрон Жукаускас, - так. Не по-советски, не по-депски. Этого не должно быть, должен быть совет, должна быть проблема, должно быть недовольство, должен быть хаос. Ведь мы ехали недолго!

- Но здесь космос, - ответил Хек. - И ведь вы не хотите своей Депии, как вы называете это образование. Радуйтесь, смотрите на огонь!

- Я смотрю, - тихо сказал Софрон. - Это странно. Почему я увидел цветок, и он мне понравился? Почему здесь существуют чумы разных цветов? Где вы работаете, если я - Старший Инструктор, а Головко - биолог? Скажите пожалуйста, как пройти в гостиницу?!

- Мы не работаем, - проговорил Васильев и привстал. - Мы говорим. Мы говорим <шика-сыка>. Другие делают другое. Здесь чумы, потому что здесь тундра. Вам понравился цветок, потому что вы - в тундре. Здесь нет гостиницы, но есть чум. Вы можете уйти туда. Шамильпек?!

- Что?!

Васильев засмеялся, лотом сел на пол.

- Вы так удивились, как будто я что-то сказал. Но я ничего не сказал, я только произнес несколько звуков, не имеющих смысла, но имеющих нужную интонацию. Возможно, это мой язык. И потом, так ли уж вас интересуют слова? А если они вас так интересуют, вы можете внести в мою речь любое восхищение и любовь, на которую вы только способны; и новое великое слово воссияет над всеми нами, словно волшебный венец!

Проговорив это, Васильев встал, потом сделал два приседания.

- Почему вы так взволнованы, вы же уехали и приехали. И потом, вам нужно другое; хотя, кто я такой, чтобы говорить об этом?

- А что такое тундра? - ошарашено спросил Софрон. Хек подошел к печке, вынул оттуда горящую палку, потом засунул ее обратно.

- Тундра - это все, - сказал он. Они все замолчали; и только пламя издавало свой характерный шумящий звук.

- Подождите, - вдруг сказал Головко, - подождите, подождите. Софрон Исаевич - мой напарник, он с вами поговорил, видимо, он не так выразился, дело в том, что мы приехали по делу; если можно, отведите нас туда, где можно переночевать, мы, разумеется, заплатим, мы бы очень вас попросили; и еще у нас есть вопрос, нам нужен такой человек, который здесь живет, в общем, он должен быть, его зовут Август.

- Август? - презрительно сказал Хек. - Кто это - Август?

- Я знаю, - вмешался Васильев. - Ты знаешь. Это такой юноша, он не блещет умом и талантом, он бледен и довольно вежлив. Но его сейчас нет!

- Я не знаю! - воскликнул Хек. - Я знаю все! Я знают всех! Август - это не то.

- Ты знаешь, - настоятельно проговорил Васильев и сел на свою рыжую шкуру. - Он слушается нас. Он член какой-то партии, ты помнишь.

- ЛДРПЯ, - сказал Хек.

- Да. У него стоит радиопередатчик, они собираются присоединить Якутию к Америке и прорыть туннель под Ледовитым океаном. Полный маразм! Бредовые ребята, но они ничем не хуже других людей. По крайней мере, это весело.

- Блядь! - крикнул Софрон.

- Вот видите, - вкрадчиво прошептал Саша Васильев. - Теперь вы говорите слово, не несущее, в принципе, ни для вас, ни для меня никакой смысловой нагрузки. Опять-таки, оно имеет лишь интонацию, а не истинный Смысл! Конечно, можно внести в него любое восхищение и любовь, на которую вы только способны, и новое великое слово воссияет над всеми нами, словно волшебный венец!

- Нет, - сказал Софрон, - туннель возможен. Прямо под Северным полюсом!...

- Ерунда, - быстро перебил его Абрам, скорчив рожу. - Где же этот Август?

- Его никогда и не было, - высокомерно проговорил Хек.

- Он у нас работает. Как раз он работает. Он собирает священные плоды жэ. Он и сейчас их собирает. Жэ - это прекрасный летний цветок, распускающийся на заре; это - сердце тундры. Мы продаем их и получаем электричество, покой и уют.

- Вас не трогают из-за жэ? - спросил Софрон.

- За жэ нам дают обувь и краски! - горделиво ответил Васильев. - И мы существуем здесь, как подлинные жители и главные существа, и мы говорим!