Книга Полдень сегодняшней ночи - Дмитрий Володихин

В столичных газетах муссировалась иная идея. Демократический еженедельник «Звон свободного слова»: авария на военном объекте. Вот оно, наследие советского ВПК! Коммунистический еженедельник «Российские советы»: авария на военном объекте. Вот до чего довела советский ВПК нынешняя колониальная администрация! Патриотический еженедельник «Завтрашняя держава»: как бы авария на военном объекте. Вот как вымаривают русский народ по указке из-за океана! Еженедельник «зеленых» экологов «Птичье молоко»: вновь авария на военном объекте. Вот как губят нашу природу!

«Русский Нетопырь», полуподольный сетевой журнал консервативного авангарда, поместил в очередном номере сенсационную информацию: небезызвестный резидент оккультных сил мать Марина – внучка по прямой 2-го ландфюрера в организации арийских магов «Ультима Туле». Известна ее сатанинская ненависть к местной православной святыне – Спасскому храму. Вот, прочтите-ка статью «Очистительное пламя»… Теперь ясно, чьими потугами был вызван катаклизм, не достигший цели, но погубивший самое мерзавку! Полуподпольный бастион света «Ветхий университет» немедленно поместил на своем сайте горячее одобрение: «Да, мы давно знали ее подноготную! Она не только внучка, она и наследник черной Силы…» И это было, пожалуй, в двух шагах от правды. Мать Марина действительно оказалась вовсю замешанной в июньской бойне. Как раз в тот момент, когда сержант Марчук утратил антропоморфные габариты, из клуба высыпали ее ценители, привлеченные необычным шумом. Они явили вечернему солнышку презабавное зрелище. Мать Марина вела в «Прогрессе» очередной семинар по бодиартингу, т. е. искусству живописи на обнаженном теле. Какова оказия! Сорок ее любимцев и любимиц выскочили на улицу наги, босы, все с ног до головы покрыты буйными лубочными абстракционизмами, все в эфирных трепетаниях либидо. Ни у кого инстинкт самосохранения не сработал: Завеса был в полусотне метров, следовало бежать сломя голову. Нет же, вытащили мадам, наперебой заверещали: «Оборони! Оборони!» Марина Марковна и впрямь умела кое-что, и не стоит здесь марать ее светозарную репутацию, уточняя у кого, да при каких обстоятельствах она обучалась, и за какие прегрешения Творец отметил ее бельмом на оке. Но что могла понять и сотворить слабосильная придонная рыбешка, когда такие асы как Зеленый Колокольчик и Кирилл Бойков боязливо недоумевали по поводу твари, выскочившей из Преисподней! Мать Марина сцепила пальцы обеих рук замком, вывернула их внутренней стороной к монстру и быстро-быстро зашептала единственное заклинание, которое помнила со времен двадцатилетней давности: «Ту-цал, ки-хут, мах-ша»… Видимо, это действие также может быть названо попыткой сопротивляться, но Завеса ее проигнорировал. Не прошло и полминуты, как от всего семинара во главе с гармоничной лампадой эзотерики осталось мокрое место. Свидетели впоследствии только и могли сообщить, что небезызвестная госпожа Блатская нечто вытворяла посреди большой беды. Слухи дошли до сетевиков, те сопоставили факты, ну и…

А в целом, «электрозаводской инцидент» прошел почти незамеченным. И слава Богу. Не стоит хрупкому человеческому разумению испытывать нагрузку на излом от некоторых фактов. Подобные факты известны исключительно совершенно секретным специалистам и лицам, уполномоченным принимать решения. Да и те все больше стараются забыть, забыть, забыть… Ну вот хотя бы хутор Озерки, поблизости от Никольского. Восемь домов, частью заброшенных, да пост какого-то, прости Господи, гидронадзора, да ферма, жестью крытая, да маленькое сельское кладбище. Все это сгинуло. Нет, никаких разрушений, никакого «горного хрусталя», и под землей никаких тяжелых металлических предметов не оказалось. Здесь Завеса применил особую технологию, надо полагать, весьма энергоемкую, поскольку впоследствии нигде и никогда он ее не использовал. Озерки были срезаны ровным движением колоссального невидимого ножа, как срезают грибники плотный боровик – под самую грибницу. Верхняя, «срезанная» часть хутора (то есть восемь домов, пост, кладбище и ферма) исчезла. «Объект Грибник», как значилось в совершенно секретных папках, положил ее в свою невидимую корзину и унес в неизвестном направлении. Чуть-чуть пожадничал: пропала вся верхушка холма, на котором стояли Озерки. Осталось, на память о хуторе, немногое. Нижняя часть сарая, поставленного в низинке, на отшибе, а потому всего-навсего лишившегося крыши, да скудное стадо коров, устроившее вечером возмущенный вой, не найдя постоянного места жительства…

Завеса прошел Юбилейную площадь из конца в конец. Гибель ее поразила оставшихся в живых горожан больше, чем что-либо иное. Все-таки на площади были сосредоточены дома и предметы, наделенные в общественном мнении большей или меньшей святостью. Например, тот же клуб, там ведь наука и культура. Или горком-горисполком, счастливо превратившийся в мэрию, там ведь государственная власть. Странно и соблазнительно, что все это разорено до тла! Паче же всего прочего изумило разрушение плиты, поставленной в 1965 году. Допустим, разные сейчас бытуют мнения о минувшей войне. Но все-таки лишь мерзавец или сумасшедший решился бы повести себя оскорбительно по отношению к памятнику павшим. Есть в мраморной плите и словах, на ней писанных, нечто необыкновенное… Молодожены приезжали сюда, чтобы возложить цветы, постоять, помолчать, а более того соприкоснуться с незримой силой, которая, как мнилось, водится в памятнике. Пожалуй, электрозаводчане сочли бы естественным, если б в ошеломляющем хаосе разгрома плита и пятачок вокруг нее царили с незыблемой сохранностью. Но нет, канул и памятник.

За Юбилейной Завеса нашел заводскую ограду. Он ненадолго приостановил свой неумолимый ход, то ли собираясь с силами, то ли предвкушая экзотическое удовольствие, которого с давних пор был лишен. О, сколь долго пришлось ему бездействовать! В прошлый раз, под солнцем полдневным, в жаркой и богатой стране, им, Завесой, привели в руины гордый город Гоморру. Там встретилось ему кое-что, способное противодействовать и тем самым приводить в азартное настроение. Немного, но все же. Не тот сладкий и могучий хаос первых дней, но все же. Не то буйство демонических сил, как в угрюмом Тартессе, у Геракловых столбов, но все же. Здесь все так уныло и так слабо! Как сухая ломкая трава на сумеречной равнине… Хилые воины, тупые маги, лишь тот холм в отдалении, там мрак погуще, да, погуще, это тело самоубийцы, погребенного по обряду слепых… И вдруг такая услада. Достойный пучок первозданных энергий, пребывающих в опасном смешении. Скудная душа, отпущенная Завесе, способна была испытывать радость и томиться, но всякий раз ей для этого требовались забавы и огорчения тысячекратно более грубые и сильные по сравнению с человеческими. Когда он взломал ограду и принялся сносить заводские корпуса, весь в сиянии голубых молний, весь в парах едкой химии, весь в грохоте падающих стен, душа его нежилась… Прелесть! Старый кирпич цвета венозной крови взрывался под его напором, трубы взмывали свечками и рушились на какие-то утлые вагончики, фейерверк электровспышек рассыпался чудовищным конфетти, вовсю брызгали краснотой лохмотья человечины. Три тысячи лет ожидания ради четверти часа действия! Десятки веков неволи ради десятков минут праздника! Что ж, оно того стоило.

Завод «Электроприбор» перестал существовать.

Завеса прошелся по призаводью, снося гаражи, ангары, будки сторожей, и вышел на пустырь. Больше двух тысяч горожан, попавшихся ему на пути от пакгаузов до пустыря, расстались с жизнью. Экран сделал энергичный разворот. Собака трансформировалась в безымянное чудовище, знания о котором были утрачены византийцами еще в VIII столетии. Ростом оно втрое превосходило овчарку и двигалось на своих шести щупальцах намного резвее. Город напоминал к тому времени обезображенное тело, кровавый обрубок, чудом сохраняющий жизнь. Полоса разрушений, оставленная Завесой, рассекла его надвое, и теперь палач Электрозавода намеревался несколькими широкими мазками «зачистить» все то, что осталось слева и справа.