Книга Ассирийские танки у врат Мемфиса - Михаил Ахманов

Появились виноградники, заливные луга и пальмовые рощи – тихие, пустынные, залитые серебристым лунным светом. Было непохоже, что местность патрулируется, однако я велел Хоремджету выслать фланговое прикрытие и трех-четырех бойцов в авангард. Мы крались среди спящих полей и деревень словно тени, прилетевшие из Та-Нутер, легендарной Страны Духов; возможно, мы и были призраками, изъятыми из жизни, чьи имена записаны лишь в тайных свитках Дома Маат. И мы не хотели напоминать о себе. Князь Синухет бежал на восток, а мы уйдем на запад… И пусть чужие боги сожрут наши души, пусть чужие женщины растратят силу, пусть мы станем в чужой земле пальмой с облетевшею листвой! Пусть, ибо деваться нам некуда.

Справа от тропинки возникло что-то темное, громоздкое, неопределенных очертаний. Примчался воин из авангарда, доложил, что перед нами руины птицефабрики священных ибисов. Приблизившись к ней, я увидел, что досталось строению изрядно: стены рухнули, тростниковая крыша сгорела, а вместе с крышей и клетки с птицами. Жаль бедных ибисов, жаль! Милые пташки и очень подходящие для мумий, ибо мяса в них немного – в отличие от кур, гусей и уток, что годятся только на жаркое. Тут вспомнилось мне, как при Джосере Шестнадцатом завезли в Та-Кем огромных птиц-индеек с Заокеанского материка, и коллегия жрецов принялась решать, достойны ли они обожествления, и если достойны, какой из богов возьмет их в свою свиту. Пока решали, индюшки сдохли. Такая уж у нас страна – к чужим неприветлива, да и своих не щадит. Но крокодилы, твари Себека, плодятся в ней исправно.

Мы собрались под прикрытием длинной рухнувшей стены. Фабрика была на самом краю бомбового удара – за нею, до речного берега, лежавшего в тысяче шагов, земля дыбилась грудами мусора и развалин, тут и там темнели глубокие воронки, а обугленные древесные стволы в отчаянии протягивали к небу остатки ветвей. Запах гари, вонь от множества птичьих тушек и смрад гниющей рыбы заглушали свежий аромат Реки, а тишина, царившая в этом месте смерти, угнетала. Судя по картине разрушения, ужас которой усиливали ночь и тусклый лунный свет, в руинах никто не копался – может быть, только вытащили трупы местных обитателей. Сомневаюсь, что их отправили бальзамировщикам – из клочков обгорелой плоти мумию не сделать.

Я всматривался в мрачный пейзаж, пытаясь наметить пути дальнейшего продвижения. Пересеченная местность не подходила для марша, а воронки и груды мусора выглядели подозрительно – среди них мог укрыться целый отряд. Правда, Руа, посланный на разведку, не поднимал тревоги, но, как говорили в древности, хитрого врага не разглядишь и с вершины пирамиды. А потому, призвав к себе офицеров, я произнес:

– Слушайте, немху, и выполняйте сказанное. Ты, Пианхи, поведешь своих людей южнее, а ты, Левкипп, севернее. Рени будет двигаться за нами. Растянитесь в цепь и будьте готовы к бою.

– Что делать мне, семер? – спросил Мерира.

– Иди к берегу. Я и Хоремджет отправимся с тобой. Встретим Руа, посмотрим, что он нашел. Три другие команды подтянутся к Реке только по моему сигналу. Но оставайтесь поблизости, и если будет нужда, поддержите нас.

Лоб Хоремджета пересекли морщины.

– Ты считаешь, семер, у берега засада?

– Размышлять о неведомом – все равно что носить песок в пустыню, – ответил я. – Амон, однако, благоволит осторожным. Выполняйте мой приказ!

Отряд рассредоточился. Один за другим люди исчезали в темноте, охватывая руины деревушки полукольцом, как положено перед схваткой с затаившимся неприятелем. Но видят боги, я не думал, что тут кто-то есть, маджаи, солдаты или иная вооруженная группа. Что им здесь делать, что охранять?.. Ямы в земле, гнилую рыбу и мусорные кучи?..

– Вперед!

Я зашагал к берегу, огибая воронки и глиняные холмики на месте рыбачьих хижин. Давид с Иапетом, Хайло, Нахт, Пауах и Хоремджет развернулись веером за моей спиной; слева и справа от них двигались люди Мериры. Не было слышно ни шороха, ни скрипа башмаков, ни лязга оружия; только ветер играл с водами Хапи, заставляя их плескаться и шуршать. Хорошие бойцы, подумал я, такие же, как были в моем чезете…

И снова вспомнились мне слова Левкиппа. Удивительная у вас страна, сказал он… Да, удивительная – если лучшие ее солдаты сидят в каменоломне, а не сражаются с врагом!

Впереди заблестела поверхность Реки. Пайни, первый месяц Засухи, был на середине, и благодатный поток, дарующий жизнь стране, еще не успел обмелеть. Ровно и плавно катил он свои воды из кушитских дебрей к зеленому морю Уадж-ур, оставляя на полях плодородный ил, вскармливая землю и все, что росло и цвело на ней. Велик Хапи, воистину велик! И нет в мире других рек, что могли бы сравниться с ним мощью и полноводием! Даже самые крупные из них, те, что в землях вавилонян и ассиров, не похожи на нашу Реку – слишком бурливы, непостоянны и часто меняют русло. Вдобавок текут они неправильно, с севера на юг, а не с юга на север. Недаром же Тутмос Завоеватель, добравшись с армией до тех рек, назвал их Перевернутыми Водами.[32]

– Дорога, семер, – шепнул за моей спиной Давид.

И правда, мы вышли к участку дороги, расчищенному от завалов. Дорога вела к пристани, а рядом, на самом берегу, был возведен большой сарай – то и другое совсем недавние постройки. Я понял это мгновенно – по свежим бревнам и доскам, отливавшим в лунном свете белизной.

На пристани стоял Руа и махал руками. Потом он закричал:

– Осторожнее, семер! Здесь…

Из сарая ударила очередь, Руа схватился за грудь и осел на белые доски.

– Огонь! Мерира, Левкипп! Атакуем!

Мой голос слился с грохотом выстрелов. Хайло, сорвав с плеча пулемет, поливал сарай свинцом, со всех сторон к строению бежали люди, Иапет, размахнувшись, метнул гранату, вспыхнуло пламя взрыва, и угол сарая обвалился. Мы ворвались внутрь, в темноту, в которой сверкали вспышки выстрелов и метались человеческие фигуры. Маджаи, понял я, разглядев черные лица и форму в желтых и синих полосках.

Их было десятка три – в полумраке и сумятице схватки выяснить точнее я не мог. Двое чернокожих навалились на меня, но Иапет полоснул одного клинком по горлу, другого, выстрелом в упор, прикончил Давид. Хайло схватился с рослым маджаем, буркнул: «Мать твою Исиду!» – и сломал ему хребет. Затем он принялся орудовать пулеметом как дубиной – враги отлетали от него с разбитыми черепами и сломанными костями. Нахт, Пауах и люди Мериры шли за ним точно за танком, деловито добивая раненых. Я услышал голос Хоремджета – мой помощник приказывал Левкиппу окружить сарай и отстреливать убегавших.

Маджаи, которых Рука Гора вербует за Вторым порогом, неплохие бойцы. Главное их занятие – поддерживать порядок в городах, патрулировать окрестности и карать бунтовщиков и воров; они свирепы, безжалостны, скоры на расправу и ловко орудуют палками и бичами. Для мирных и робких людей они – гроза, но в схватке с опытными солдатами стоят немногого. Настоящие солдаты хладнокровны и помнят, что дело их – не разгонять толпу, не хватать и вязать, а убивать. Так что мои воины резали чернокожих без больших хлопот. Деваться тем было некуда: в сарае – люди Мериры, а за его стенами поджидал Левкипп.