Книга Резервный космодром - Андрей Ливадный

– А создание когорты мнемоников стало вынужденным ответом на атаки этих отморозков. – Веско дополнил его слова Роббер.

– Виной всему – деньги. – Возразил Генрих Итем, смерив Брызгалова иронично-презрительным взглядом. Что знает молодой выскочка о той Окраине, где абсолютную власть давали только деньги? Огромные риски, сопоставимые с ними прибыли, плеяды миров, живущих по закону сильного…

Сумеет ли он вернуть те времена?

– Сказки о нереализованных амбициях генетиков Зороастры для меня – пустой звук – Наставительно, жестко произнес Генрих. – Они понимали, что самое ценное в нашем мире, – информация и, следуя привычным для себя методикам, создали идеальную биологическую машину, используя в качестве «подопытного материала» разный сброд, какого и сейчас полно на планетах Окраины. Беглецы с Зороастры занимались скорее бизнесом, чем наукой. Добыча информации из корпоративных сетей, и последующая ее продажа – вот истинная цель создания избыточно имплантированных личностей. – Уверенно высказал он свою позицию по данному вопросу.

– Да, но наши предки с удовольствием, даже я бы сказал, с рвением подхватили технологию, создав «корпоративные школы», откуда выходили и кибрайкеры и их антиподы – мнемоники. – Ворчливо произнес Брызгалов. – Нет ничего удивительного, что Конфедерация разгромила нелегальную сеть подготовки такого рода «специалистов».

– Господа, мы уходим от темы. – Заметил Роббер Актура. – Нам нанесли болезненный удар. Кибрайкеры и мнемоники давно стали неотъемлемой составляющей Корпоративной Окраины. Без их участия теряют смысл множество уже начатых проектов. Однако проведенный через Совет Безопасности Миров закон «О допустимом уровне имплантации», и всеобщая амнистия, объявленная в отношении кибрайкеров, не совершивших тяжких преступлений, фактически полностью «обескровили» нас. Теперь Конфедерации на вполне законных основаниях готовит мнемоников, мы же лишены такой возможности…

– Давайте изъясняться проще. – Презрительно усмехнувшись, предложил Итем. – Те кибрайкеры и мнемоники, с которыми мы работали, за истекшие двадцать лет либо состарились, либо переметнулись на сторону конфедератов. Нам предлагают принимать на работу мнемоников, подготовленных в Центральных Мирах, но как мы можем доверять критическую для корпораций информацию специалистам, взлелеянных в стане потенциального противника?

– Выход придется искать. – Поддержал его Актура. – Современный мир без мнемоников уже немыслим. – Повторил он. – Что касается кибрайкеров, то тут вопрос скорее этический, нежели профессиональный. И охотники за информацией и ее стражи обладают приблизительно одинаковой подготовкой. Дело в принципах, в морали, в готовности преступить закон, – вот, по моему мнению, определяющие качества для современного кибрайкера.

– К чему ты клонишь Роббер? – Спросил Брызгалов.

– Мнемоники, даже подготовленные конфедератами, станут работать на нас. За деньги. Это вопрос цены, не более. А вот кибрайкеры, которых мы собираемся использовать в самых секретных, критических операциях, должны иметь дополнительный стимул, их принципы, воспитанные в стане противника, следует «обнулить». – Ответил Актура.

– Интересно, каким образом? – Ехидно поинтересовался Итем.

– Они должны работать на нас не столько за деньги, сколько за идею. – Не обращая внимания на скепсис, прозвучавший в голосе Итема, ответил Актура. – Неважно какую. Лучшим гарантом надежности любого кандидата я считаю ненависть к Конфедерации.

– Откуда бы ей взяться? Все мнемоники проходят серьезную идеологическую подготовку. – Вставил реплику Брызгалов.

– Да, но при этом они остаются людьми. Раз мы сами не можем готовить нужных специалистов, значит, должны научиться производить селекцию, провоцировать ситуации, которые оттолкнут нужное нам количество мнемоников от идей Содружества космических рас, вселят ненависть, страх перед Конфедерацией. Тогда мы легко сумеем переманить их на свою сторону, предоставив не только гарантии безопасности, деньги, но и возможность реализовать свои внутренние порывы.

– А как по мне, – достаточно денег. Вопрос цены, – очень верно сказано. – Заметил Брызгалов. – К чему усложнять?

– А Роббер прав, и он нисколько не усложняет. – Достаточно резко ответил Итем, поддерживая идею Актуры. – Есть ситуации, когда идея работает надежнее любых материальных стимулов. Нам следует объединить усилия, собрать тех, кто еще верен корпорациям, и искать, искать способы вербовки мнемоников. Привести на Окраину нужных специалистов, заманив их сюда деньгами, всегда успеем. Но не забывайте, что мы работаем в зоне рискованного бизнеса, где все еще достаточно грязи. Утечка информации определенного рода для любой из ведущих корпораций сектора равнозначна приговору.

– Согласен. – Подумав, нехотя кивнул Брызгалов.

– Как будем действовать? – В своей манере сразу перешел к уточнению деталей Роббер.

– Создадим объединенную транскорпоративную группу. Некий «особый отдел», который займется вопросами разработки и перевербовки молодых мнемоников, как выпускников конфедеративных академий, так и абитуриентов.

– Какой нам толк от недоучек? – Фыркнул Брызгалов.

– Сами воспитаем. – Цинично ответил Итем. – Главное – уровень имплантации, и первичная проверка на совместимость психики индивида и киберпространства информационных сред. Остальное – идейные убеждения и прочее, – мы в состоянии дать мнемонику здесь, на Окраине. Кроме того, при глубоком изучении проблемы я выяснил: мнемонический отдел Конфедерации ведет секретный проект, являющийся ни чем иным, как продолжением и развитием исследований, связанных с наследственностью избыточно имплантированных личностей.

– А поподробнее? – Заинтересовано переспросил Роббер Актура.

– Еще когда на Окраине существовала подпольная сеть «учебных центров», их организатор и владелец, ныне покойный Огюст Дребуа уделял особое внимание исследованиям наследственности мнемоников и кибрайкеров. Он обратил внимание на изменение структуры коры головного мозга у некоторых воспитанников. Дребуа всерьез считал, что бежавшие с Зороастры генные инженеры, совершавшие первые операции по имплантации, внесли изменения в геном своих «пациентов». Человеческий организм обладает высокой степенью адаптивности, и, как следствие, – в местах сопряжения имплантов с корой головного мозга у большинства мнемоников наблюдалось формирование уникальных биологических нейросетей. Путем экспериментов Огюст выяснил, что новые участки нервных тканей обладают более сложной структурой, чем необходимо для эффективной связи между вживленным кибернетическим устройством и рассудком избыточно имплантированного человека. Проще говоря, нервная система мнемоника, спустя некоторое время после имплантации, формировала новые, уникальные участки нейронных сетей, способные распознавать и обрабатывать данные, получаемые от не свойственных человеку аппаратных средств восприятия окружающего мира.

– И что с того? – Поморщился Брызгалов.

– У мнемоников и кибрайкеров рождались дети. – С нотками презрения в голосе ответил Генрих Итем. Он не выносил, когда в его присутствии кто-то проявлял несообразительность. – И зафиксированные у родителей изменения в ряде случаев передавались по наследству. Дребуа не успел завершить исследований, но если судить по его записям, попавшим ко мне в руки, Огюст предполагал, что данные изменения – эволюционные, и потомкам мнемоников в третьем поколении уже не потребуются импланты.