Книга Странности любви - Дженна Питерсен

— Доброе утро, — сказала она слабым голосом.

— Вам лучше, моя дорогая? — коснувшись руки Мередит, спросила женщина, которая окликнула ее. Это была мать одной из дебютанток, добросердечная женщина, не раз жертвовавшая средства на благотворительность, одна из немногих, кто не старался привлечь внимание Тристана исключительно к своей дочери.

— Благодарю вас, леди Конвилл, — постаралась жизнерадостно улыбнуться Мередит. — У меня всего лишь немного болела голова. Я уверена, это от долгой поездки.

Женщина всмотрелась в ее лицо:

— Вы так считаете? Вы бледны, в вас нет обычной живости.

Мередит встрепенулась. Обычно ей удавалось справляться с эмоциями и излучать благополучие и приветливость, даже когда были серьезные причины для огорчений. Если леди Конвилл заметила ее состояние, оно могло вызвать подозрения и у других. Начались бы расспросы, а этого никак не следовало допускать. Ее больше устраивало, когда она сама задавала вопросы, а не отвечала на них.

Выпрямив спину, Мередит рассмеялась:

— Вы очень добры, но я прекрасно себя чувствую. — Она подошла к девушке, пьющей чай. — Ваша дочь прелестна. Сколько ей лет?

Стоило Мередит заговорить о дочери, как лицо леди Конвилл смягчилось, мысли потекли в другом направлении.

— В прошлом месяце исполнилось восемнадцать. — Она платочком промокнула уголки глаз. — Моя младшая. Выдав ее замуж, я останусь совсем одна.

Найдя неопасную тему для разговора, Мередит почувствовала облегчение. Такой обмен фразами ничем ей не грозил.

— Но тогда у вас скоро появятся внуки, и снова все будет замечательно.

Глаза ее светлости стали лучистыми, и женщины принялись за завтрак, продолжая приятный разговор.

Мередит огляделась. Отсутствовали только Тристан и его мать. Все остальные были здесь, и по мере того как пустели тарелки, голоса собравшихся становились громче. Огастин Девлин тоже был здесь. Он кивнул ей, продолжая разговаривать с человеком, который выглядел слишком неумным, чтобы его можно было заподозрить в участии в интригах.

— Интересно, что у нас будет сегодня? — спросила молоденькая особа достаточно громко, чтобы другие услышали и подхватили эту тему.

— Будет пикник, — раздался голос от двери.

Мередит застыла, обретенное ею спокойствие улетучилось. Она бы всюду узнала этот низкий, чувственный голос. Тристан. Она подняла глаза — он стоял в дверях с матерью, опирающейся на его руку. Он оглядел гостей, едва взглянув на нее.

— А затем мы будем запускать бумажных змеев, — продолжил он.

Мередит одобрительно кивнула вместе с другими гостями и пробормотала:

— Замечательно.

Действительно, это было замечательно, только вот мысли ее были заняты другим. Мередит могла лишь гадать, о чем думал Тристан, когда его взгляд упал на нее. Он едва заметил ее, и это мужчина, который каких-нибудь двенадцать часов назад целовал ее так, что она потеряла голову. Но может быть, он всегда так поступал? После той ночи в пабе, когда Тристан спас ее — как давно это было, — он отодвинулся от Мередит, стал таким далеким. Она поморщилась — воспоминание причинило ей боль. Но оно подтверждало, что по отношению к ней Тристан всегда был горячее огня и холоднее льда. И это еще более затрудняло задачу разобраться в нем.

Он улыбался, но в его улыбке не было теплоты. Как всегда, создавалось впечатление, что он выполняет свои обязанности хозяина, оставаясь равнодушным к гостям.

— Если мы через полчаса соберемся на лужайке перед домом, мы сможем начать наш день, — сообщил он.

Послышались громкие слова одобрения, гости стали расходиться по комнатам, чтобы переодеться. Мередит попыталась попасть в середину толпы, чтобы избежать встречи с Тристаном, но в толчее ее отнесло прямо туда, где он стоял.

Когда она проходила мимо, он окликнул ее:

— Леди Нордем?

Она перестала дышать. Да, милорд?

— Может быть, вы найдете минутку, чтобы поговорить со мной сегодня? — Ровный, почти лишенный выражения голос ничего не говорил о его чувствах.

Мередит с трудом сглотнула — у нее вдруг пересохло в горле. Несмотря на то, что ей необходимо было общаться с ним в целях расследования, от мысли, что ей придется находиться какое-то время в его обществе, ее бросило в дрожь. А этого с ней никогда не случалось.

— Д-да. Конечно, — в смятении ответила она. Тристан кивнул удаляющейся Мередит, и она не смогла не заметить широкой улыбки на лице леди Кармайкл. По лестнице, ведущей в гостевые комнаты, Мередит поднималась на ослабевших ногах. Войдя в свою комнату, она прошептала:

— Возьми себя в руки, девочка. Приставленная к ней горничная, входя в гардеробную, удивленно вскинула голову:

— Прошу прощения, мэм?

— Все в порядке, — поморщившись, ответила она.

Но когда с помощью горничной Мередит оделась и приготовилась выйти, она не могла не задуматься о всех возможных последствиях встречи с Тристаном. Одно было ясно: хотя существовало немало вариантов, полезных для ее дела, ни один из них ничего не давал ее сердцу, которое требовало уступить желаниям.

Мередит стояла на берегу озера, глядя на старые плакучие ивы. Она держала в руке альбомчик, и со стороны могло казаться, что она невинно рисует, пока другие гости погружены в свои занятия.

Разумеется, дерево ее интересовало меньше всего. Вытащи оно из земли корни и шагни в сторону, Мередит бы не заметила. Ее позиция давала ей прекрасную возможность наблюдать за Тристаном.

Он сидел на одном из расстеленных для пикника одеял и с удовольствием ел какой-то деликатес в обществе Вайолет Конвилл, дочери леди Конвилл. Той самой, которая днем сокрушалась по поводу ее возможного замужества. Раньше Мередит не нашла бы за молодой особой никакой вины. Она не была такой легкомысленной и поверхностной, как многие другие дебютантки. На самом деле Вайолет производила впечатление серьезной, неглупой девушки, и это делало ее очень привлекательной.

Мередит даже как-то подумала, что будь Вайолет вдовой, она могла бы быть очень полезной Обществу. Незамужней леди не полагалось иметь касательства к темным сторонам жизни империи. Она не могла свободно ходить без сопровождения. И существовали вещи, которые женщина не могла понять, не приобретя опыта брачной ночи.

Но сейчас Мередит по-другому посмотрела на достоинства молодой леди. Она могла бы, не задумываясь, выцарапать ей глаза. Собеседники, казалось, оба получали удовольствие от беседы.

Мередит дернулась — карандаш в ее руке царапнул бумагу и прорвал ее. Она осторожно разжала пальцы.

Ревность? Неужели она ревновала мужчину, которого подозревала в государственной измене? Как нелепо. Они всего лишь поцеловались. Это было ошибкой.

Так почему же тот поцелуй не выходит у нее из головы? Стоит ей закрыть глаза, как она ощущает губы Тристана на своих губах. Ощущает их вкус, когда они медленно захватывают ее рот, даря чувственные ощущения, пробуждая темные, запретные желания, которые, ей казалось, она навсегда уже похоронила.