Книга Мой талисман - Татьяна Романова

Глава 4

– Фрейлина императрицы – это большая честь для тебя и всей семьи, – твердо заявил Алексей Черкасский, глядя в мятежное лицо младшей сестры, – я понимаю твои чувства: тебя не спросили, но я дал слово твоей матери и бабушке, что буду хорошим опекуном и сделаю все для твоего счастья. Юность смотрит на мир иначе, чем взрослые люди, ты еще полна иллюзий, а я свои растерял под Аустерлицем. Поэтому я поступил так, как считал правильным. Фрейлина может покинуть дворец, только выйдя замуж, других случаев не предусмотрено, возможны также тяжелая болезнь или бесчестье, но я надеюсь, что тебя минует и то, и другое.

– Но почему, Алекс?! – топнула ногой Ольга. – Почему ты так со мной поступил? Ты ведь обещал совсем другое!

– Я обещал, что при встрече поговорю с князем Сергеем и узнаю, что он испытывает по отношению к тебе. Я не уверен, что ответ этого человека тебе понравится. Но в любом случае – Курского сейчас в России нет, я написал барону Тальзиту и спросил у старика, где находится и как поживает его родня. Он подробно написал про всех. Князь Сергей сейчас живет в Лондоне, и он не женат, что дает мне возможность задавать ему не совсем приличные вопросы, касающиеся его личных дел.

– Правда?! – обрадовалась княжна. – А что еще крестный написал?

– Он написал, что твоя подруга Мари Белозерова помолвлена с наследником Уваровых. Будущий жених привез в Италию письмо для бабушки девушек, когда Мари находилась там. Молодые люди понравились друг другу, а теперь объявили о помолвке, – сказал Алексей и, наконец, выложил припасенный напоследок козырь: – Кстати, барон сообщил, что вторая из твоих подруг, Натали, будет в конце октября представлена ко двору и получит место фрейлины.

– Да что же ты раньше этого не сказал? – обиделась Ольга. – Ты нарочно это сделал!

– У меня тоже есть маленькие слабости, – засмеялся ее брат, – одна из самых невинных – привычка дразнить моих младших сестер.

– Алекс, ну как тебе не стыдно, – укоризненно сказала Елизавета Печерская, присутствующая при разговоре приехавшего в Москву брата с младшей сестрой, – ты все шутишь, а девочке не до шуток.

– Лиза, я шутками беру с вас плату за те седые волосы, которыми обязан моим дорогим сестрам. Но я надеюсь, что дело решено, и завтра утром мы сможем выехать в столицу.

– А как же ты собираешься поговорить с князем Сергеем, если он будет в Лондоне, а мы будем в Санкт-Петербурге? – спросила Ольга.

– Мы будем ждать его при дворе, он работает на российское правительство, значит, обязательно приедет в министерство иностранных дел. Если к тому времени он не будет женат, обещаю, что поговорю с Курским. Но на этом – все! Собирайся, утром выезжаем, меня ждут в полку, – заявил Алексей и посмотрел на большие английские часы, стоящие на камине. – Позвольте мне немного отдохнуть в мужском обществе, я поеду в клуб, вернусь поздно, так что встретимся уже за завтраком. Лизанька, распорядись, чтобы завтрак сделали к шести часам.

Алексей поцеловал обеих сестер и уехал, радуясь, что разговор с Ольгой закончился победой без особых сражений и потерь. А Лиза задумалась. Она знала, что Холи всегда интуитивно поступает так, как будет лучше для тех, кого она любит. И раз девушка так упорно стоит на своем, значит, чувствует, что ее любовь – благо для всех, конечно, в первую очередь для нее и князя Сергея, но и для всей семьи тоже. Лиза, подождав, когда звук шагов брата утихнет в коридоре, повернулась к младшей сестре и сказала:

– Я знаю, кто может вызвать князя Сергея в Санкт-Петербург. Дядюшка Михаила работает в министерстве иностранных дел, слава богу, что он сейчас в Москве. Завтра у меня последний спектакль в Большом театре, Вольский будет там, я расскажу ему о сложившейся ситуации и попрошу о помощи. Только, пожалуйста, никому не говори об этом, я тоже буду молчать, даже Мишелю не скажу.

– Ой, Лиза, какая ты умница! – обрадовалась Ольга, – конечно, я буду молчать, ведь Алекс меня убьет, если узнает.

Графиня нежно улыбнулась сестре, но не рассказала ей о том, что собиралась сделать этот рискованный шаг потому, что помнила себя и свои чувства во время пребывания в английском имении сестры Долли. Тогда ей тоже было семнадцать лет, и юную Лизу никто не мог остановить, а молодая герцогиня Гленорг, не разбираясь, что хорошо, что плохо, просто стала на ее сторону и никогда не осуждала. Лиза обняла сестру, и они отправились собирать вещи к завтрашней поездке. Ольга мыслями была уже в столице и думала только том, какое впечатление она произведет на своего любимого. Понравится ли она ему теперь? Все остальное ее больше не волновало.

Рано утром карета князя Черкасского увезла юную княжну в новую жизнь, а ее сестра начала готовиться к последнему своему спектаклю. Ее беременности было уже больше четырех месяцев, костюм Розины перешивали несколько раз, и теперь она выходила на сцену, накинув на плечи вместо шали драгоценную белую мантилью Каэтаны Молибра. К счастью, зрители считали, что это – часть костюма итальянской девушки, которую изображала Лиза. Ей было жалко покидать сцену, казалось, что ее голос во время беременности стал еще богаче оттенками и сильнее.

«Это моя девочка помогает мне в пении, – думала Лиза, – пусть и дочка возьмет себе этот талант».

Графиня твердо знала, что родится девочка, и она будет «такая же». Если бы ее спросили, хочет ли она такой судьбы для своей малышки, она, конечно, ответила бы отрицательно, но ее никто не спрашивал. В их роду этот дар был, а теперь в ней жила и сила рода Кассандры, значит, на этой девочке, которая должна прийти в этот мир, сошлись две мистические силы. Лизе оставалось надеяться, что среди ее детей только на плечи первой дочери ляжет это предназначение, а остальные дети будут обычными людьми.

Шаги мужа отвлекли графиню от трудных размышлений. Она подставила плечи новой горничной Дуняше, которая держала на вытянутых руках черную бархатную тальму, и последний раз взглянула на себя в зеркало. Сегодня Лиза хотела быть особенно красивой, чтобы зрители запомнили ее прощальный спектакль надолго. Михаил вошел в комнату жены и, увидев ее взволнованное лицо, нежно обнял Лизу за плечи, привлекая к себе.

– Ты волнуешься? – участливо спросил он. – Но ведь ты поешь бесподобно, публика будет, как всегда, в восторге!

– Последний раз, – грустно сказала молодая женщина, – только тот, кто поет, глядя в огромный, заполненный людьми зрительный зал, может понять это чувство, я не смогу тебе объяснить. Меня могли понять Кассандра или Генриетта де Гримон, но одной нет, а вторая никогда не попадет на сцену.

– Почему не попадет? – удивился Михаил, – что, у нее слабый голос?

– Нет, у нее великолепное сопрано с очень высокими верхними нотами, она стала бы очень знаменитой, если бы не титул и обязанности перед родом, ведь она единственная наследница герцогов де Гримон.

– Но она – наследница рода во Франции, а здесь ее никто не знает. Пригласи девушку сюда, пусть поет под сценическим псевдонимом. Хоть узнает, от чего ей приходится отказаться, а потом сделает свой выбор сама, – предложил граф. – Напиши ей и пригласи к нам, представишь ее в Большом театре как свою подругу, пусть ее прослушают, а сама будешь с ней заниматься. Ведь учительницам не запрещается быть беременными?