Книга Новый год плюс Бесконечность - Сергей Челяев

— Вы имеете в виду моих слуг? Обоих? — остро глянул на него баронет.

— Я имею в виду господ Пьера и Арчи, — уклончиво ответил крестный. При этом он как бы невзначай опустил слово «слуги», и это обстоятельство не ускользнуло от внимания молодого человека. Как и то, что Дроссельмейер назвал его слуг «господами».

«Что ж, ведь я как ничего толком о них не знал, так до сих пор и не знаю», — подумал в тот же миг Вадим.

— Я и сам себе задаю этот вопрос, сударь.

Ответом ему была лучезарная улыбка волшебника.

В тот же миг двери распахнулись, и в зал вошла Мари.

Глава 7 Зубы

Вид у девушки был торжествующий. В руках она несла свою драгоценную куклу. Щелкунчик уютно устроился на ее груди, словно живое существо, свернувшись калачиком. И только безвольно болтающиеся гусарские сапожки говорили о том, что это игрушка, а не спящий ребенок. Правда, голова куклы была повернута так, что мужчины не видели ее зубов.

— Милая Мари! — тревожно всплеснул руками крестный. — Полноте, можно ли вам вставать с постели? Лихорадка может возвратиться!

— Если я останусь в постели еще хотя бы на день, боюсь, моя лихорадка еще усугубится, — гневно сказала девушка.

Она была удивительно красива сейчас, когда отступающая болезнь еще давала о себе знать. Нервный румянец, проступающий легкими пятнами на бледном лице; сверкающие звездным льдом огромные, чуть удивленные глаза; лебединый поворот головы, спокойствие руки и расслабленность пальцев. И — кукла, лежащая у нее на руках, точно дитя в любящих объятиях мадонны.

Если бы только не разинутый безобразный рот щелкунчика и огромные прямоугольные зубы.

— Что вы имеете в виду, милая? — изумился Дроссельмейер. — Неужто постель сыра? Или сквозит в окна?

— Хуже, много хуже, крестный, — капризно надула губки Мари. — Неужто вы не слыхали о мышиной лихорадке? Наши крестьяне часто ею болеют, и теперь, видимо, тут хотят уморить этим и меня?

При этом она пристально взглянула почему-то на Вадима.

Что же до баронета, то при первых мгновениях явления Мари он стоял, совсем смешавшись. Странная связь между девушкой и этим уродливым щелкунчиком начинала обретать в голове баронета некие черты, пусть пока еще и неопределенные и расплывчатые. И здесь, по его мнению, каким-то образом сразу всплывала ужасная история, что приключилась с его слугой. Арчи так и не сумел доставить ему эту чертову куклу, и вместо того сам повис на ниточке. Если только можно верить этому странному человеку, Дроссельмейеру, вкупе с Пьером, который теперь вызывал у Вадима большое уважение. Точно некий сторонний голос тихо, но уверенно шепнул ему прямо в ухо: эге, брат, да тут, пожалуй, не обошлось без колдовства!

Вадим поднял глаза, но девушка уже распекала крестного.

— Кругом меня — мыши! Это возмутительно! — фыркнула Мари.

Кукла сильно качнулась в ее руках, точно кивая в подтверждение: мол, все так, господа, я все видел доподлинно и лично убедился сам, причем не далее как нынешней ночью!

— Помилуйте, откуда же им взяться? — засмеялся Дроссельмейер. — Уверяю, Мари, вам просто что-то привиделось, не иначе. Во тьме ночной, так сказать, в виденьях дерзновенных…

— Ах, вы ничего не понимаете, крестный! — вдруг вскричала девушка. — Вы желаете доказательств? Извольте!

Брезгливым жестом она вынула откуда-то из недр своих теплых одеяний платочек тонкого красного шелка, завязанный узелком, и швырнула его Дроссельмейеру под ноги. Он шлепнулся как маленький и мягкий комочек — внутри определенно что-то было завязано. Крестный внимательно смотрел на девушку, даже не пытаясь нагнуться. Вместо него Пьер осторожно поднял платок и бережно развернул.

В первый миг Вадим не понял, что там. Но, шагнув ближе, с ужасом увидел свисающий понурый мыший хвост. Он был длинный и мокрый.

Слуга спокойно ухватил хвост двумя пальцами и бесстрастно выхватил из узелка его отвратительное содержимое. Глазам баронета предстала половинка мышиного тельца; очевидно, кто-то разорвал мышь и завернул ее в девичий платочек. Картина была просто ужасная. Точно выкатилась отрубленная человеческая голова.

Но второй половины мышьего тела в платочке не было, только черные пятна крови на темно-красном шелку. Вадим расширившимся от страха глазами смотрел на девушку, а та нервно указала пальцем на мышиные останки и расхохоталась, как безумная.

— Вот! Надеюсь, теперь никто не будет считать меня сумасшедшей? Мыши есть, они существуют, и они уже наводнили весь этот ужасный, холодный, мертвый дом! Скоро мы все будем просто давить их ногами, едва встав с постелей!

Она резко развернулась, шурша юбками, с самым торжествующим видом, но тут же остановилась и медленно поворотила голову в сторону баронета. На сей раз молодой человек выдержал ее горящий взгляд, хотя ему показалось, что он почти физически ощутил исходящее от Мари презрение и ненависть.

— Вы разве все еще здесь, господин Монтаг? Поверьте, всем будет лучше, ежели вы уедете. Прошу извинить за откровенность, — заметила она язвительно с очаровательной полуулыбкой на капризных пухлых губах. — Но я, увы, героиня не вашего романа. Место подле меня занято навеки. Так и знайте! И — прощайте же, вы еще успеете быть счастливым.

Нежданно грустная улыбка озарила ее лицо. Но затем девушка упрямо мотнула головой, точно птица, встряхивающаяся поутру от прохладной росы. Твердыми шагами, не свойственными больной, Мари вышла из залы и оставила позади себя совершеннейшую немую сцену.

Первым пришел в себя Вадим.

— Это… это просто неслыханно! Бог мой! Неужто дражайшие мои родители всерьез когда-то могли… Остановить свой выбор на девушке, которая с легкостью достает из ридикюля разорванных крыс? Это что — тоже девичьи капризы? Да ведь тут просто анфан террибль какой-то… в юбке к тому же. Пьер! Мы немедленно пакуем чемоданы.

— Как вам будет угодно, — склонил голову слуга. Он уже завернул мыший трупик обратно в шелковую тряпицу и спрятал. — Но, хозяин, прежде мы должны освободить Арчи…

И он почтительно взглянул на крестного. Тот, однако, выглядел крайне заинтересованным чем-то, даже — оживленным.

— А вы обратили внимание на куклу, господа?

— Знаете, уважаемый Дроссельмейер, — в сердцах воскликнул молодой человек. — Мне кажется, что она, Мари то есть, просто чокнулась на этом проклятом зверозубе! Вы слышали, на что она намекала? Мне уже вполне понятно, а вам, господин крестный, полагаю, и доподлинно известно. Юная мадемуазель Мари питает сердечную склонность лишь к одному существу — своему чертову щелкунчику, вот что я вам скажу.

— Возможно, возможно, — увлеченно пробормотал крестный. — Но сейчас — вы не обратили внимания на одну очень существенную деталь касательно ее куклы?

— А как же, — меланхолично отозвался Пьер. И осторожно указал пальцем на свой рот.