Книга Мы пойдем другим путем! От "капитализма Юрского периода" к России будущего - Андрей Колганов

Пытаясь перераспределить все эти каналы власти в свою пользу, эти силы сталкиваются в борьбе, где побеждает сильнейший клан, а не наиболее конкурентоспособный товар — это важнейшая специфическая черта конкуренции в трансформационной экономике (это похоже на соревнование по бегу в мешках, где побеждает не тот, кто лучше бегает, а тот, кто лучше может бежать в мешке). Наконец, существенную роль во взаимодействии кланов играет модифицированный механизм «плановой сделки» (только его объектом становятся не директивы по валовому выпуску продукции, а налоговые, кредитные и т. п. льготы).

В-четвертых, в трансформационной экономике идет (как уже отмечалось) крайне активный и масштабный процесс перераспределения прав и объектов собственности, а вместе с этим и хозяйственной власти. Сотни миллиардов долларов уже перераспределены и продолжают перераспределяться, и этот процесс составляет важнейшую сферу взаимодействия кланово-корпоративных структур в России.

В результате взаимопересечения этих специфических механизмов жизнедеятельности и взаимодействия кланов и образуется такая экономика, как экономика России, где либерализация цен приводит к гигантской инфляции и спаду, где этот спад и институциональный хаос создают максимально благоприятную среду для ускоренной концентрации хозяйственной власти в руках ограниченного круга кланов-корпораций, а большинство трудящихся теряют 1/3 своих доходов, не говоря уже о почти полной потере сбережений, социальной защищенности, стабильности и др.

Сказанное внушает серьезные опасения, что стратегической задачей для кланово-корпоративных группировок России на ближайшую перспективу станет не технологическая и социальная модернизация, а продолжение борьбы за дальнейшее перераспределение объектов и прав собственности в свою пользу и расширение сфер своего влияния. Для того чтобы обеспечивать свои экономические интересы, в описанных условиях трансформационной экономики России кланам нужны совсем иные средства, чем вложения в модернизацию, а именно: расширение влияния на финансовые институты, продвижение своих людей в государственные структуры, поиск путей полулегальной скупки акций (например, за счет давления на рабочих или их косвенного обмана) и т. п.

Кроме того, следует иметь в виду, что значительных инвестиционных ресурсов у этих структур просто нет. Об этом свидетельствует и реальное поведение тех кланово-корпоративных группировок, которые тесно связаны с промышленностью. Даже наиболее консолидированные из них, такие как «Газпром» или нефтяные кланы, очень вяло осуществляют производственные инвестиции. Экономический рост 1999–2001 годов, сопровождавшийся и значительным ростом инвестиций в нефтегазовой отрасли, не обеспечил компенсацию недоинвестирования в предшествующий период.

Другие группы, сформировавшиеся вокруг банков, приобретших контроль над хаотическим набором промышленных компаний, очевидным образом не имеют никакой промышленной стратегии и совершенно не стремятся к модернизации контролируемого ими промышленного «княжества». Сплошь и рядом нарушаются даже те инвестиционные обязательства, которые включались в договора о покупке ими контрольных пакетов акций промышленных компаний.

Наконец, несмотря на финансовый кризис августа 1998 года, торговля, финансовый рынок и рынок недвижимости в России остаются по-прежнему более притягательными для вложения капитала в краткосрочные спекулятивные операции, нежели подавляющее большинство промышленных предприятий (более половины из которых было попросту нерентабельно).

Россия в этом отношении оказалась едва ли не самой передовой страной в мире: общая тенденция опережающего развития сектора финансовых спекуляций и бюрократического управления («превращенного» сектора, сектора производства фиктивных благ) по отношению к материальному производству и культуре в нашей стране приняла гипертрофированные формы.

Возвращаясь к проблеме модернизационного потенциала кланово-корпоративных групп, не забудем и о том, что уже десять лет продолжается массовый отток российского капитала за границу. Этот отток многократно превышает все иностранные инвестиции и займы, полученные Россией за период реформ. В 90-х годах этот отток оценивался специалистами в 1,5–2,0 млрд долларов ежемесячно, а суммарный нелегальный вывоз капитала за рубеж за период реформ различные эксперты оценивают в 150–250 млрд долларов. В период экономического роста 1999–2000 годов утечка капитала даже несколько выросла.

Одним из основных каналов такого оттока являются операции крупных экспортно-импортных компаний, которые хранят свою выручку в зарубежных банках под предлогом обеспечения расчетов по текущим операциям. Но большая часть этой выручки никогда не попадает в Россию. Другой канал — фальшивые экспортно-импортные контракты.

Эти контракты могут использоваться для переводов капиталов за рубеж двумя способами.

В первом случае имеет место реальная поставка товара из-за рубежа, но контракт на поставку заключается по заведомо завышенной цене (либо, напротив, товар поставляется за рубеж по заведомо заниженной цене). Затем разница между реальной и контрактной ценой за определенные комиссионные переводится на офшорный счет российской фирмы-покупателя (либо в качестве зарубежного контрагента выступает подставная фирма, основанная руководителями российской компании). Однако российские таможенные органы в ряде случаев обращали внимание на непомерно завышенные (или заниженные) цены и пресекали такого рода сделки.

Во втором случае контракт заключается по нормальной рыночной цене, покупатель переводит деньги зарубежному контрагенту в счет предварительной оплаты, но поставки товара не происходит. Либо зарубежный партнер разрывает контракт под предлогом нарушения каких-либо условий договора, а переведенную сумму удерживает как неустойку, либо зарубежный контрагент просто исчезает бесследно вместе с полученными деньгами. Стоит ли говорить, что и во всех этих случаях в качестве зарубежного партнера выступает специально учрежденная подставная фирма.

Такая политика нисколько не свидетельствует о наличии у российских кланово-корпоративных группировок сколько-нибудь серьезных намерений по модернизации российской экономики.

Социальные противоречия российских трансформаций[5]

Причины и природа асоциального типа трансформаций

Среди закономерностей, характеризующих направленность развития трансформационной экономики России, бросается в глаза особенность тех социальных целей, на которые в реальности эта экономика ориентируется. Проанализированные выше способы координации (аллокации ресурсов) и содержание отношений собственности подавляют ориентацию на цели, характерные для классической буржуазной экономики (накопление капитала) и для общецивилизационной тенденции социализации (свободное всестороннее развитие человека).

Закономерностью функционирования и, следовательно, объективной направленностью («целью») трансформационной экономики кризисного типа становится концентрация экономической власти в руках номенклатурно— и спекулятивно-капиталистических корпораций[6].