Книга Планета под контролем - Илья Новак

– Почему? – спросил Ушастый. – Только из-за него?.. – Он глазами показал на генератор. – Все остальное я бы отдал вам и так.

– Хорошо живется за небом? – произнес атаман, на коленях подбираясь ближе к клетке и поигрывая выключенным соническим ножом. – Там сытно и весело, а, Властный? Как включить это?

Заан уставился на кочевника.

– Властный? Но я не халганин. Неужели ты не видишь? Халгане гораздо ниже, толще, у всех высших кожа обязательно покрыта желтым веществом. Та баржа, в которой давным-давно они прилетели на Халге, была одной из первых транспортов эмиграционного Роя. Ты понимаешь, о чем я говорю? Тогда еще не изобрели защиту общего спектра, которой сейчас оснащают любой корабль, а она попала под поток излучения от сверхновой, это нарушило ферментацию. И взрослые, и дети на той барже, от пожилых до младенцев… Целых три поколения. Те, что достигли Халге позднее, летели на более совершенных кораблях, но именно первые, успев освоиться, взяли власть. Но мутация закрепилась в ДНК, из-за нее аминокислоты… В общем, потому только у ханов сверхчувствительная кожа. Даже под таким слабым светом все мое тело успело бы… – Он замолчал, увидев, что атаман не понимает.

Возможно, это поколение глифанов не знало уже даже, что такое Халге, – они слышали лишь о Властных и их летающих шариках, о вечном проклятии кочевников, от которого здесь нельзя было укрыться, потому что, взрываясь, они накрывали большую часть планеты мучительной смертью.

– Ты – оттуда… – Палец Гира указал в небо. – Остальное неважно. Вы жрали нас, а теперь мы будем жрать тебя.

Не понимая смысла его слов, Заан произнес:

– Я же помогал вам. Помнишь, как таборы пытались спасти своих детей? Ты должен помнить это, Гира. Я помогал переправить их на опустившуюся здесь баржу, а потом спас нескольких от ищеек Халге. Немногих, всего пятерых, но это были ваши дети, и они живут сейчас благодаря мне.

– Где? – спросил атаман, продолжая поигрывать ножом. – Говоришь, они живут сейчас там, откуда пришел ты? Тогда почему наши дети не пытаются помочь своим отцам? Почему ничего не сделали для нас? Я помню баржу. Одна такая, опустившаяся сюда, полная еды, могла бы прокормить все таборы несколько циклов. Разве для тех, кто живет за небом, сложно снарядить баржу с едой для нас?

– Властные не позволяли помогать вам. Но сейчас, говорю тебе, они уже не столь сильны. Скоро помощь прибудет. Вы… вы даже сможете улететь отсюда! – дзен незаметно для себя заговорил громче, идущие по бокам повозки мужчины стали оглядываться.

– Молчи! – приказал атаман, подползая поближе к клетке. – Дети, попавшие на баржу, принадлежали к табору Арка Вега. Вега не позволили подойти к месту посадки никому другому. Мы просили их пропустить хотя бы детей, но… Говоришь, нам дадут уйти отсюда? Насовсем? Как думаешь, Властный, кем мы станем за небом? Рабами? Кем стану я? Прислужником у какого-нибудь другого Властного? Буду выполнять ту работу, которую не хочет выполнять никто больше? Здесь я бог! – зашипел он свистящим шепотом. – Я сам – Властный над этой грязью!

Дзен увидел, как пальцы Гира лихорадочно нажимают на выступы рукояти, как касаются сенсоров, включающих щадящий, активный, а потом и сверхактивный режим, и тонкое лезвие соника начинает расплываться, превращаясь для взгляда сначала в полоску, затем в матовое облачко, дрожащее над рукояткой.

– Я властен даже над тобой, Заан! – выкрикнул атаман и, просунув руку сквозь прутья, полоснул ножом.

Откинувшись назад, дзен ударил ногами по руке кочевника. Соник упал в сгнившие стебли, устилавшие дно клетки. Лезвие дрожало и расплывалось с тихим гудением. Понимая, что может лишиться обеих рук, Заан перевернулся, лег на него спиной, стараясь попасть на лезвие запястьями, не обращая внимания на большой палец левой ноги, почти перерубленный атаманом, висящий лишь на лоскутке кожи. Он поерзал, страшась лишь того, что сонический нож прорежет мускулы спины и доберется до позвоночника, чувствуя жжение и вибрирующую мощь резонанса под собой. Снаружи кричали, несколько мужчин, вскочив на повозку, пытались развязать веревки, заменяющие петли в маленькой решетчатой дверце, но они не успевали – Ушастый чувствовал, что вместе с кожей запястий лезвие вспарывает веревки, – и тут за прутьями атаман Гира, уже несколько секунд яростно щелкающий силовиком, случайно нажал нужную кнопку и ударил по клетке силовым потоком.

У Заана возникло ощущение, что кожа на голове стягивается в комок, в одну точку на лбу. Руки и ноги свело судорогой, кости затрещали, выгибаясь, сухожилия и связки натянулись до предела, почти лопаясь. Губы сами собой растянулись, оскалив зубы, на деснах выступила кровь, выпучились глаза, когда веки потянуло вверх. Тело, сломленное силовым потоком, выгнулось дугой, приподнимаясь над прутьями клетки и соником, и тут кочевники, справившись с веревками, ворвались внутрь.

Вновь начались наплывы, поток сознания прерывался и возникал, блеклые краски окружающего шли рябью, то густея, то размазываясь. Он видел кривые прутья, склонившиеся лица, чувствовал, что ему чем-то смазывают рассеченные запястья, перевязывают ступню и палец. Потом лица превратились в орбитальные станции, хороводом кружащиеся над ним; Заан увидел звезду Бенетеш, которая вставала над краем серой планеты, корабли, ежи кибернетических дронов и спираль «Эгибо». Он то плавал в невесомости, то проваливался в черную дыру, и чудовищные гравитационные потоки терзали тело.

Наверное, прошло много времени, но интенсивность света оставалась прежней, только ландшафт немного изменился. Слева от повозки возникло что-то новое. На фоне мертвых красок болот оно казалось очень ярким, насыщенным новыми цветами.

Дзена уложили на бок, прижав грудью и лицом к прутьям, чтобы тело не придавливало покалеченные руки: кочевники не хотели, чтобы пленник умер раньше времени. Стало понятно, что пятно, показавшееся ему более ярким, чем все остальное, – это топь, покрытая лиловыми и густо-зелеными разводами. Мох на низком берегу не рос, там виднелась земля. Из топи торчали стебли колючек.

В ней кипела жизнь. Иногда что-то неторопливо проплывало, в густой черной жиже лениво извивались маленькие вытянутые тела, а полосы зеленого и лилового медленно закручивались, постепенно перемешиваясь друг с другом.

Клетку открыли, дзена сбросили с повозки, и он упал лицом в грязь. Заана приподняли, он ощутил шершавое прикосновение веревочной петли, которую обвязали вокруг поясницы.

Четверо кочевников подняли его, сжимая под мышки и за локти, поставили на ноги, не отпуская, – сам он стоять не мог.

Перед глазами мелькнул старик с гнойными ранками на тощем теле. Он отошел за повозку, присел там, исчезнув из поля зрения, и тогда наконец Заан понял. Живец – вот кто это был, а кровь из ранок должна была привлекать пиявок. Клетка предназначалась для живца. Хотя одиночка и не мог выжить в болотах, но судьба живца была все же слишком безрадостной, чтобы добровольно оставаться в таборе. Любой на его месте попытался бы сбежать. И если теперь старика выпустили из клетки, позволили идти, даже не связав руки…