Книга Те, кто старше нас - Алексей Барон

— За что?

— Ты так дружески это сказала.

— Тебе не хватает дружбы?

— А кому ее хватает?

— Это верно. Серж, среди твоих предков много славян?

— Попадались настойчиво.

— Забавно. Я это чувствую.

— Что?

— Это. Серж, ты мог бы меня поцеловать?

— ЭТО мое любимое занятие, — сказал я, смеясь.

И поцеловал ее в ушко. Какой может быть бал без ЭТОГО?

— Ах нет, не то, не то. Другая…

С неожиданной силой она оттолкнула меня, и убежала, порывистая. Я даже не успел сгруппироваться.

— Мастодонт, — сказала Зара. — Робот с отключенными датчиками.

— Вовсе нет, — возразил я со всем возможным достоинством. — Ногтю $ар1еш я. Человек Мудрый.

— Был бы лучше Homo habilis, прямоходящий! Человеком Умелым. Кто же начинает сразу с эрогенных зон?!

И она перечеркнула меня взглядом разгневанной цыганки. Где-то на уровне пояса.

Интересно, с каких еще зон должен начинать мужчина? У женщин столько ахиллесовых пяток… Живучий все же парень Абдид.

Тут мелькнула наконец Мод. В открытом вечернем платье, с классической прической начала девятнадцатого столетия. Она опиралась на мощную длань вездесущего Круклиса.

Великий ученый горячо ее в чем-то убеждал. На этот раз он тоже был в белом, но не только в носках. Когда хотел, умел предстать импозантно. И смокинг сидит прекрасно, и осанка откуда-то появляется, вот только гвоздика в петлице придавала его виду несколько мелодраматический оттенок. На мой пристрастный взгляд, конечно.

Не прерывая беседы, эта оч-чень приличная пара скрылась за колонной дорического ордера. А я, как выражаются фехтовальщики, получил укол. Так себе, мелкий уколишко.

— Ты меня слушаешь или нет?!

— Да-да. И очень почтительно.

— Тогда говори!

— Какой у меня может быть ответ… — промямлил я с умным лицом.

Но Зару это устроило.

— Уже лучше. Нечто похожее на речь мужчины. Ничего тебя не убудет. Слишком уж ты здоров.

— Это как посмотреть.

— Не юли, сапиенс. У каждого есть долг перед ближним.

Возмутительно, сколько хлопот доставляет человеку покладистый характер.

— Итак? — наседала Зара.

— Сдаюсь.

— Да ты не мне, не мне сдавайся, мученик.

— Понятное дело. Чай, не самоубийца.

— Ты? Да ни в коем случае. Стой! Куда?

Она поймала меня за фалды.

— Ох! Что еще?

— А где энтузиазм? — не унималась несносная. — Не вижу энтузиазму.

— Зарочка, — взмолился я, — аппетит приходит во время еды, насколько я знаю гастроэнтерологию.

— Большой аппетит?

— Ох!

— Так я и думала. Шляпа ты, Серж.

— В каком смысле?

Зара фыркнула:

— В смысле головного убора.

А во время еды напротив меня оказалась Мод. Я с изумлением заметил, что она краснеет. Возможно, мой одеколон понравился.

— На тупиц рассчитано, — бубнил Круклис, развешивая на себе салфетку, белую и необъятную, что зимнее поле. — Серж, ты зябликов видел?

— Да.

Наш птицелов даже вазу переставил. Чтоб лучше меня видеть.

— Когда?

— Лет шестьдесят назад. Впрочем, нет, шестьдесят пять. Круклис откинулся на спинку стула и высокомерно поправил салфетку.

— Если опять встретишь, будь добр, не спеши вызывать уборщика.

Я перестал жевать.

— Откуда знаешь?

— От уборщика, откуда еще. Мод, видите ли, этот сапиенс наткнулся на материальные следы зябликов и не придумал ничего лучшего, как их уничтожить. Гигиенист!

— Серж, в самом деле? — удивилась Мод.

— В ту ночь я мог ошибиться… — мстительно начал я.

И Мод вновь порозовела.

— …но арбайтер? Не понимаю.

— Ничего, голубчик, — добродушно молвил Круклис. — Какие твои годы.

Я вспыхнул. Довел все же добрый Парамон. И как его Мод переносит?

— Годы? — переспросил я. — Видимо, недостаточные. Самодовольство не выработалось.

Кажется, Мод испугалась, что мы поссоримся. Но Круклис не обиделся. Вместо этого печально глянул в блюдо с миногами. Ему явно стало жалко искусственных рыб, покорно ожидавших поедания.

— Считаешь меня одержимым?

Я остро ощутил себя младшим, но продолжал дерзить:

— Как раз в этом ничего плохого не вижу.

— И правильно, юноша. Одержимые страшны в эпоху дикости. Сейчас они опасны разве что сами себе, а вот истину прозревают раньше.

— Все?

— Нет, разумеется. Но дяде Парамону можешь верить смело.

— Допустим. И в чем истина, дядюшка?

Круклис театрально оглянулся и прошептал:

— Истина в подсказке.

— Невероятное появление зябликов должно подтолкнуть к невероятным выводам?

Круклис повернулся к Мод:

— Нет, он явно подает надежды, этот бойскаут.

— Смышленый мальчонка? — усмехнулась Мод.

Она уже успела спрятаться в раковину. Только внимательные усики оставила.

— Вот-вот, — согласился Круклис. — Помните, кто его открыл?

Я только вздохнул, а Мод покачала головой:

— Вы строите заключения на зыбкой почве, Парамон.

— На моей стороне опыт, интуиция и зяблики. Разве у вас не бывало ситуации, когда вы ставили эксперимент за экспериментом, шаг за шагом продвигались к далекой цели, но уже твердо зная, какая она будет, истина? В общих чертах, естественно.

— Да, такое происходило. Тоже в общих чертах.

— Разве в этом случае нудное накопление фактов не является данью традиции, правилам игры?

— Является.

— Нельзя ли тогда пренебречь недостающими звеньями? Прыгнуть прямо на качающуюся трапецию?

— А как избежать самообмана?

— Опыт, интуиция. То, что не поддается количественному измерению. И зяблики.

— Все же, кроме вас, их никто не видел.

— А помет?

— Мало ли шутников на Гравитоне.