Книга Эпоха Павла I - Вольдемар Балязин

Традиционно его встреча с Павлом описывается в слащаво-пасторальных тонах: атамана якобы привезли в новом, с иголочки, генеральском мундире, император расцеловался с несчастным узником, попросил прощения за три с лишним года заточения в тюрьме и, прощаясь, наградил орденом Иоанна Иерусалимского.

А вот что об этом рассказывал сам М. И. Платов графу П. А. Строганову в 1812 году на Соловьевой переправе: «Я с персидской войны за то, что не допустил персиян отрезать голову графу Валерьяну Александровичу Зубову, брошен был в каземат Петропавловской крепости, вот там-то, в каземате, и вылезли мои кудри. Я каждый день в зимнее время угорал в проклятой хате, чад глаза ел, как от хрена, мышь, крыса бегала по мне, дали мне затрапезный халат и закрыли железную дверь, и с того времени дверь эта не отворялась. Я дням и счет забыл, свет проходил в каземат сквозь окошечко величиною с лазейку для кошек, какие прорубают в дверях житниц.

Вдруг услыхал я в коридоре гам и говор и услышал скрип ключа в замке. Сотворил я крестное знамение и решил: „Видно, пришел мой час положить голову на плаху“. Вижу свет фонарей, вижу коменданта крепости князя Сергея Николаевича Долгорукого и слышу, как говорит он мне:

— Матвей Иванович! Государь-император повелеть соизволил, чтобы вы как можно скорее явились к Его Величеству во дворец!

Я сначала подумал, что это дьявольское наваждение, и перекрестился еще трижды, а Долгоруков и еще четверо офицеров, что были с ним, стоят живые. И понял я, что все это — на самом деле.

— Да как же мне во дворец, — сказал я, — на мне вся свитка истлела.

Тут же отвели меня в покой к коменданту, побрили у цирюльника, помыли, дали чистое и вернули мою казацкую одежду. А минут через десять стоял я уже в царском чертоге.

На длинном столе был раскатан длинный плант, и государь, подозвав меня, изволил спросить:

— Видишь эту дорогу на планте? Это прямой путь от Оренбурга в Индию.

— Вижу, великий государь, — отвечал я.

— Ты знаешь эту дорогу? Она знакома тебе?

И вспомнил я каземат, и подумал: „Лучше в ад, чем обратно в крепость“, — и сказал:

— Знаю.

И государь велел мне ехать на Дон, а там посадить на коней всех, кого только можно, и вести в Индию.

Вышел я от государя ночью и не знал, куда деться. Я спросил слугу, не знает ли тот квартиры, где можно было бы переночевать?

— Да вот, за канавой трактир Демута, там и возьмете номер.

— А где твой Демут? — спросил я его.

— Как! Вы и Демута не знаете? Да ведь его в Петербурге всяк знает — и стар и млад. Видно, издалека вы приехали, — сказал слуга.

Я подумал: „Вот ведь и близко жил, а ничего не знаю“. Слуге же ответил:

— Да, издалека. Видишь, я — казак. Проводи меня к твоему Демуту.

И тогда слуга передал меня истопнику, и тот проводил к Демуту, и там заснул я, не раздеваясь, богатырским сном на матрасе».

В конце января 1801 года сорок тысяч дончан пустились в путь, имея запас провианта на полтора месяца и дорогу в три тысячи верст, по пустынным, неизведанным землям. Скрыть такое предприятие было невозможно, оценивали безумный поход однозначно, и потому крайне низкий престиж и авторитет Павла рухнул окончательно.

Английский посол и Ольга Жеребцова

В создавшейся ситуации единомышленником и единственным союзником всех недовольных Павлом должен был стать английский посланник. И взоры заговорщиков обратились к нему, но нужно было найти посредника, который, не вызывая подозрений тайной полиции, мог бы войти в контакт с высокопоставленным дипломатом. Идеальным кандидатом могла бы стать женщина.

Князь П. В. Лопухин, близкий родственник Зубовых, хорошо знавший всю их семью, но особенно Ольгу Александровну Зубову, в замужестве Жеребцову, писал, что она стала деятельнейшей участницей заговора и вовлекла в него английского посланника лорда Уитворда. Существует достаточно хорошо обоснованная точка зрения, что убийство Павла было осуществлено на английские деньги, а точнее — в случае удачи исполнителям акции гарантировалась оплата в два миллиона рублей. Сумма, конечно, громадная, но война с Россией, несомненно, обошлась бы в гораздо более крупную сумму.

Забегая чуть вперед, расскажем о следующем. Лопухин писал: «За несколько дней до 11 марта Жеребцова нашла более безопасным для себя уехать за границу и в Берлине ожидала исхода событий. Как только известие о кончине императора Павла дошло до Берлина, Жеребцова отправилась дальше, в Лондон. Там она получила от английского правительства сумму, соответствовавшую двум миллионам рублей. Эти деньги должны были быть распределены между заговорщиками, в особенности между теми, которые принимали наиболее деятельное участие в убийстве. Но Жеребцова предпочла удержать всю сумму за собою, будучи уверена, что никто не отважится требовать заслуженного вознаграждения».

Так оно и случилось, ибо за спиной Жеребцовой стояли могущественные братья Зубовы, а кто посмел бы оспаривать у них хоть какую-нибудь долю?

Итак, заговорщики твердо решили убрать Павла, но дату переворота до начала марта 1801 года не назначали. Ускорить осуществление своих намерений их заставило непредвиденное обстоятельство.

Роковой визит Палена к императору

7 марта в семь часов утра Пален, как обычно, вошел в кабинет Павла для доклада обо всем случившемся в столице за минувшую ночь. Не успел он приступить к докладу, как Павел спросил:

— Господин Пален, были вы здесь в 1762 году?

Пален мгновенно сообразил, что императора почему-то заинтересовал последний дворцовый переворот.

— Почему вы, Ваше Величество, задаете мне этот вопрос? — спросил насторожившийся Пален, выигрывая время на обдумывание ответа и одновременно проясняя ситуацию.

— Да потому, что хотят повторить 1762 год, — сказал Павел.

Пален тотчас же овладел собой и спокойно ответил:

— Да, государь, этого хотят. Я это знаю и тоже состою в заговоре, чтобы выведать планы заговорщиков и сосредоточить нити заговора в своих руках.

Не зная, насколько Павел осведомлен о составе заговорщиков, Пален назвал и Александра и тут же попросил императора дать ему ордер на арест цесаревича. Павел одобрил его предусмотрительность и выдал ему документ, подписав его, но не поставив даты.

Пален взял ордер и с ним прошел в апартаменты Александра, решительно потребовав назначить как можно более близкую дату переворота, так как иначе и Александра, и Константина ждет Петропавловская крепость.

Александр очень испугался, но он любил отца, не хотел его смерти и потому попросил ограничиться арестом Павла, объявив о его душевной болезни и невозможности оставлять за ним трон.

Было решено объявить регентом Александра, а Павла доставить под крепким караулом в один из загородных дворцов. Была установлена точная дата переворота — 11 марта.