Книга Смерть и немного любви - Александра Маринина

– Что ты хочешь этим сказать? Ты меня в чем-топодозреваешь? Ты думаешь, это я написала письмо?

– Тамми…

– Негодяй! Да как у тебя язык повернулся! Ты еще скажи,что это я застрелила эту несчастную девушку! Ты – чудовище, Иштван Бартош!

Она замахнулась, чтобы влепить мужу пощечину, но тот ловкоуклонился, перехватил ее руку и умелым движением завернул ей за спину. Тамилаприкусила губу от боли, со злобой впившись глазами в серые глаза Иштвана, ноуже через несколько мгновений ее лицо смягчилось. Да, Тамила Бартош былавластной и жестокой дамой, но ее муж был по-настоящему «крутым». Мягкость иинтеллигентность полученного в семье западноевропейского воспитания служилилишь обманчивой оболочкой человека, прошедшего хорошую школу российскойприблатненной шпаны. В свое время именно это и подкупило Тамилу, котораясовершенно потеряла голову от сдержанного рафинированного красавца, который впостели вел себя грубо и разнузданно и рассказывал ей о своих чувствах исексуальных ощущениях исключительно при помощи нецензурных русских слов,произносимых с очаровательным мадьярским акцентом. И сейчас, стоя с заломленнойназад рукой и глядя в холодные глаза Иштвана, она поняла, что муж не толькоподозревает ее, но и одобряет.

Внезапно что-то мелькнуло в его глазах, рука, только чтожелезной хваткой сжимавшая ее кисть, мгновенно переместилась на ее бедро.Иштван резко притянул жену к себе, приблизил губы к ее уху и прошептал:

– Обними меня. На нас смотрит Эля.

Тамила обернулась. На пороге стояла дочь с опухшим от слезлицом и растерянными глазами.

– Что у вас происходит? Ты так кричала, мама…

– Я разговаривала по телефону с твоей бабушкойЮдит, – тут же нашлась Тамила, сообразившая, что дочь слышала венгерскуюречь и все равно не поняла ни слова. – Она звонила из Будапешта, былоплохо слышно. Бабушка хотела тебя поздравить, пришлось ей объяснить, что твойжених попал в аварию и сломал ногу, так что свадьба откладывается.

Слезы снова заструились по щекам девушки. Она резкоповернулась и убежала в свою комнату.

Глава 4

Вчерашняя ссора оставила саднящий след, и с утра ввоскресенье Настя впервые почувствовала неприятный холодок, воцарившийся междуней и Чистяковым. Они ссорились редко, за все двадцать лет знакомства не большепяти раз, один из которых пришелся как раз на день свадьбы. Отличное началосемейной жизни.

Но как бы там ни было, к приходу Юры Короткова ситуацию надобыло сгладить любым способом. Настя выбрала самый простой путь.

– Лешик, – сказала она, допивая вторую чашкуутреннего кофе и закуривая третью сигарету. – Прости меня, пожалуйста. Явчера вела себя неправильно. Я была не права. Прощаешь?

– Куда ж я денусь, – вздохнул Чистяков с видимымоблегчением. Он, как и Настя, не любил конфликтов, особенно на пустомместе. – Но ты все-таки не забывай, пожалуйста: я все время помню, где тыработаешь, и все время за тебя волнуюсь. Запомнишь?

– Куда ж я денусь, – передразнила она мужа искорчила ему гримаску. Конфликт был исчерпан.

Юра Коротков привез с собой толстый конверт с фотографиями.Антон Шевцов действительно постарался: на фотографиях оказались запечатлены вседо единого люди, находившиеся в тот момент в помещении загса. Настя разложиласнимки на полу в комнате и взяла в руки составленный Коротковым список людей.Женихи и невесты казались все на одно лицо, и пришлось потратить немало усилий,чтобы на обороте каждого снимка указать имена тех, кто на нем изображен. Онипровозились почти три часа, когда оказалось, что в списке ровно столько жеимен, сколько людей на фотографиях.

– Не сходится, – тревожно сказала Настя. –Имен должно быть на одно больше.

– Почему?

– Фотограф. Его не может быть на снимках, а в списке онесть. Значит, если в списке пятьдесят четыре фамилии, то на фотографиях должнобыть пятьдесят три человека. А их тоже пятьдесят четыре. Давай искать, ктолишний.

Они снова кропотливо перебрали все фотографии и нашли ту,которая оказалась не подписана. На ней была изображена женщина лет пятидесяти ссухим изможденным лицом и странно напряженными глазами. Настя была уверена, чтоне видела ее в загсе.

– Кто это? – спросила она, протягивая снимокКороткову.

– Впервые вижу, – ответил он, вглядываясь в лицоженщины. – Ее там не было. Это точно.

– Она была, – поправила его Настя, – ноисчезла. Она была там в тот момент, когда обнаружили труп, потому что Шевцовначал фотографировать сразу же, как только поднялся крик и началась суматоха, иисчезла до того, как перекрыли выходы. Надо немедленно установить, кто онатакая. Будем показывать фотографию всем, кто был в загсе, может, она приехала скем-то из вступающих в брак. Или это сотрудница.

– Нет, – покачал головой Коротков, –сотрудники все были на месте, я проверил. Скорее всего она была с кем-нибудь измолодоженов. Только вот почему она ушла?

– Да мало ли! Вышла воздухом подышать, цветы купить,позвонить. Может быть, ей нужно было что-то взять в машине. Вышла, а обратновойти уже не смогла, входы перекрыли.

– Но она же могла объяснить, ее пропустили бы.

– Она могла испугаться. Или, например, она поссориласьс кем-то из тех, с кем приехала, и демонстративно ушла совсем. В любом случае,Юра, ее надо найти. Вдруг она что-то видела или слышала?

– Найдем, куда денется. Давай еще Лешу спросим, может,он ее видел.

Но Чистяков такой женщины не помнил.

* * *

Начать решили с семей Бартош и Турбиных, ибо рассудили:выстрелить в загсе можно в любую девушку, а вот послать письмо перед самойсвадьбой можно далеко не каждой. Для этого нужно знать, что она выходит завтразамуж, и ее адрес. В своем окружении Настя не нашла никого, кто хотел бырасстроить ее свадьбу. Значит, нужно поискать среди знакомых Элены Бартош иВалерия Турбина.

Тамила Бартош встретила Короткова в строгом деловом костюме,всем своим видом показывая, что вообще-то у нее масса дел и ей нужно уходить,но уж ради такого случая она, так и быть, отложит свои заботы.

– Я не думаю, что вам следует уделять этому глупомуписьму столько внимания, – высокомерно говорила она, неторопливо помешиваяложечкой в чашке из дорогого фарфора, в которой дымился только что заваренныйанглийский чай. – Я полагаю, что угроза была адресована скорее моему мужу,а не дочери.

– Значит, вы уверены, что замужество Элены ни у кого немогло вызвать… ну, скажем, отрицательных эмоций?

– Да что вы! – рассмеялась Тамила. – Когоможет интересовать Элино замужество?

– А ревность? Может быть, ее кто-то ревновал?

– Уверяю вас, с тех пор как Элечка познакомилась сВалерием, у нее не было ни одного поклонника.