Книга Робинзоны Космоса - Франсис Карсак

— Хорошо. Увести. Следующий!

Следующим был юноша, блондин, который выкинул белый флаг.

— Ваше имя, возраст, профессия?

— Бельтер Анри, двадцать три года. Студент Политехнического института.

— А вы-то каким образом очутились среди этих бандитов?

— Я знал Шарля Хоннегера. Однажды мы играли в покер, и я проиграл за вечер все свои деньги на месяц вперед. Он заплатил мой долг. Потом он пригласил меня в замок и спас мне жизнь. А потом произошла катастрофа. Я не одобрял ни планов его отца, ни его поведения. Но я не мог предать Шарля. Ему я обязан жизнью. Но в вас я не стрелял ни разу!

— Проверим! Следующий. Да, еще один вопрос. Что вы изучали?

— Я занимался аэродинамикой.

— Кто знает, когда-нибудь и это пригодится.

— Мне хотелось еще сказать… Ида Хоннегер… она сделала все, что могла, чтобы вас предупредить.

— Мы знаем, и мы это учтем.

Допрос продолжался. Здесь были люди почти всех профессий. Большая часть обвиняемых принадлежала к организации фашистского толка. Не знаю, что думали остальные, но я, честно сказать, был в затруднении. Многие из этих людей искренне раскаивались, а некоторые производили впечатление просто обманутых парней. Ясно было, что главных виновников не было в живых. Верность Бельтера другу вызывала даже сочувствие. Никто из обвиняемых не сказал о нем ничего плохого; наоборот, большинство из них подтверждало, что в сражении он не участвовал. Но вот вышел двадцать девятый. Он сказал, что его зовут Жюль Леврен, что он журналист и что ему сорок семь лет. Это был маленький худой человек с костлявым лицом. Луи заглянул в свои записи.

— Свидетели показали, что вы не принадлежите к подручным Хоннегера. Вы были в замке гостем, но некоторые думают, что вы и есть главный хозяин. Вы стреляли по нашим, этого вы не можете отрицать. Кроме того, свидетели жаловались на вашу жестокость.

— Это ложь! Я никогда не видел этих людей. Я ни в чем не участвовал. Я был простым приглашенным.

— Врет! — не выдержал доброволец, охранявший дверь. — Я его видел у автоматической пушки в середине. Той самой, которая прикончила Салавена и Робера. Три раза я целился в этого сукиного сына, да жаль не попал.

Многие в зале поддержали добровольца. Журналист пытался протестовать, но его выволокли наружу.

— Введите мадемуазель Дюшер.

Вид у нее был жалкий, несмотря на обилие косметики. Она казалась испуганной и растерянной.

— Мадлена Дюшер, двадцати восьми лет, актриса. Но я ничего не сделала.

— Вы были любовницей Хоннегера-старшего, не правда ли?

— И старшего, и младшего! — послышался голос.

В зале раздался смех.

— Неправда! — крикнула она, — О, это ужасно! Выслушивать такие оскорбления!

— Хорошо, хорошо. Прошу соблюдать тишину! С вами разберемся.

— Ида Хоннегер, девятнадцать лет, студентка.

Заплаканная и растрепанная девушка выглядела гораздо моложе актрисы.

— Что вы изучали?

— Право.

— Боюсь, что здесь вам это не пригодится. Мы знаем, что вы сделали все возможное, чтобы предотвратить несчастье. Жаль, что вам это не удалось. Но по крайней мере вы помогли трем захваченным в плен девушкам. Что вы можете сказать об остальных подсудимых?

— Я их мало знаю. Бирон был неплохим человеком, Анри Бельтер заслуживает снисхождения. Он сказал, что не стрелял, и я ему верю. Правда он дружил с моим братом…

Она всхлипнула…

— Мой отец и брат тоже не были злодеями, они были вспыльчивы и честолюбивы. Когда я родилась, родители очень бедствовали. Богатство пришло внезапно и вскружило им голову. Во всем виноват этот человек — Леврен. Это он подсунул моему отцу Ницше, и тот вообразил себя сверхчеловеком. Это он подсказал ему безумный план завоевания планеты! Он способен на все! О, как я его ненавижу! — Девушка разрыдалась.

— Садитесь, мадемуазель, — негромко сказал дядя. — Мы посовещаемся, но вам опасаться нечего. Для нас вы скорее свидетельница, чем обвиняемая.

Мы удалились за занавес. Обсуждение было долгим. Луи и крестьяне настаивали на суровых мерах. Мишель, мой дядя, кюре и я сам стояли за более мягкое наказание. Людей было мало, обвиняемые ничего не поняли и просто последовали за своими главарями. В конечном счете мы пришли к согласию. Обвиняемых ввели, и дядя прочел им приговор.

— Жюль Леврен! Вы признаны виновным в предумышленном убийстве, грабеже и насилии. Вас приговорили к смертной казни через повешение. Приговор должен быть приведен в исполнение немедленно.

Бандит не выдал своих чувств, только смертельно побледнел. Ропот пробежал среди подсудимых.

— Анри Бельтер. Вы ничего не сделали во вред обществу и признаны невиновным, но поскольку вы ничего не сделали для того, чтобы нас предупредить…

— Я не мог…

— Молчите! Итак, продолжаю… Поскольку вы ничего не сделали для того, чтобы нас предупредить, вы лишаетесь избирательных прав до тех пор, пока не искупите свою вину.

— Значит, я свободен?

— Да, так же, как и все мы. Но если вы хотите остаться в деревне, вам придется работать.

— О, лучшего я и не желаю!

— Ида Хоннегер. Вы признаны невиновной, но в течение десяти лет вы не можете быть избраны. Мадлена Дюшер! За вами не установлено никаких проступков, за исключением сомнительной нравственности и, скажем, сомнительных привязанностей, — в зале послышались смешки, — к главным преступникам… Прошу соблюдать тишину! Вы лишаетесь всех избирательных прав и прикрепляетесь для работы на кухне. Все остальные! Вы приговариваетесь к принудительным работам на срок не свыше пяти земных лет. Этот срок вы можете сократить примерным трудом и поведением. Вы лишаетесь пожизненно всех политических прав, но они могут быть возвращены тому, кто этого заслужит, совершив героический подвиг во имя общества.

Осужденные, которые опасались гораздо более тяжкого наказания, радостно загомонили:

— Спасибо, ребята! — крикнул Бирон. — Вы просто молодцы!

— Заседание окончено. Уведите осужденных!

Кюре подошел к Леврену, который захотел исповедаться. Зрители разошлись, одни довольные приговором, другие возмущенные. Я спрыгнул с помоста и направился к Бельтеру. Юноша утешал Иду.

— Взгляните! — сказал я дяде, проходя мимо него. — Теперь понятно, почему они так защищали друг друга.

— Где вы будете жить? — спросил я у молодых людей. — Дюшер придется спать при кухне, хочет она того или нет, а с вами дело другое. Возвращаться в наполовину разрушенный замок, куда могут прилететь гидры, было бы просто безумием. Здесь тоже много разрушений и люди живут тесно. Кроме того, нужно вам подыскать работу. Теперь праздность запрещена законом.