Книга Ночь Стилета - Роман Канушкин

Кстати, владелец — испанец — пожелал остаться неизвестным. Надо думать — у людей руки длинные! Есть часы-кинозвезды — «Омега» в последнем «Джеймсе Бонде».

Или известные на весь мир «Ролекс Дэйтона» Пола Ньюмена — кино «Афера» помнишь?

Вот. Но это все ерунда по сравнению с той «Омегой» испанца. И знаешь почему?

Потому что они единственные в мире и других таких уже никогда не будет. Это все можно, наверное, повторить, но только не такие часы. Интересно, да, единственные в мире!

Обычно в такие моменты, моменты разговоров о часах, Лютый преображался. Иногда его зашкаливало, и он пускался в рассуждения о природе времени, в философствования о концепциях и спорах, которым уже не одна сотня веков… Однажды — с тех пор прошло уже почти лет десять — они махнулись часами. У Игната были «командирские» и стоили пятьдесят рублей. У Лютого — великолепный золотой хронограф «Longines». Игнат тогда оказал Лютому одну неоценимую услугу. Ни о каком выражении благодарности он слышать не хотел, и Лютый предложил махнуться часами. Лютый пристроил часы в свою коллекцию, но носил «командирские» крайне редко, мотивируя тем, что люди не так поймут. Ему для крутости было положено что-нибудь золотое и швейцарское. Когда вы только вырываетесь из нищеты, все эти игрушки многого стоят. Тракторные цепи на шее, малиновые пиджаки, мобильные телефоны на столе в ресторане и малиновые «шестисотые» под вашей задницей… Теперь Лютый понимал, что все это было с голодухи. Теперь это стало мишурой, и Лютый мог себе позволить появиться на самом дорогом и престижном сборище Москвы, на свадьбе своего младшего брата, на мероприятии, которое станет поворотным и возвестит и врагам, и друзьям о рождении, наверное, самого могущественного объединения, на мероприятии, собравшем и криминальных авторитетов, с которыми раньше не клеилось, и элиту страны, которая раньше могла и побрезговать, и где наряды, драгоценности, автомобили и наручные часы уже являлись информационными поводами для колонок газет и журналов, — теперь Лютый мог позволить себе появиться здесь в стареньких «командирских» часах, купленных в военторге за пятьдесят рублей.

— Да, Игнат, теперь я могу себе это позволить. Еще год назад не мог, а теперь — могу. — Лютый перешел на шепот и состроил комичную гримасу:

— Вся эта рафинированная публика, из тех, кто раньше даже руки бы не подал, — они все очень любят деньги и по большому счету уважают лишь силу…

— Знаю! — так же шепотом ответил Игнат. — Так говорят в кино…

— Разденься я сейчас догола, они и не подумают, что Лютый псих, они скажут, что он — эксцентричный… Потому что у него есть очень много того, что они любят, а у психов этого нет.

— Мудреешь, Рыжий, — усмехнулся Игнат. — Это уже лучше.

— Не. Я все это и раньше знал. Только я в это не верил, думал, что все это из книжек. А вот теперь прошел сам. Такая школа жизни.

— Что ж, довольно неплохо для мальчика с заводских окраин, — сказал Ворон.

— Для мальчиков, Игнат, для мальчиков… Потому-то я и предлагаю тебе быть со мной. Ты мне нужен. Ты же видишь, что сегодня создается нечто… Но я прекрасно понимаю, что лезу прямо в стаю акул. — Лютый сделал еще один большой глоток шампанского. — И когда мне пустят первую кровь — а без этого невозможно — и вся стая будет готова разорвать меня — ты же знаешь, они чувствуют кровь, — мне будет очень нужно, чтобы кто-нибудь меня прикрыл. Понимаешь?

— Понимаю.

— Ну тогда в чем дело, если понимаешь?

— Понимаю, Лютый. Но пока это невозможно. И это вовсе не мой личный каприз.

— Ну вот что ты заладил? И что это за херня?! Сколько ваших уже давно работают…

— Не совсем. Там, откуда я ушел… Просто так оттуда не уходят. Мне дали такую возможность, и это дорого стоило.

— И что?

— Ты был одним из главных клиентов, Лютый, — тихо произнес Игнат. — Мы оба были очень близко к черте… стояли на грани.

— Что это значит? Похоже на рок-н-ролльную песенку.

— Тебя вели, Рыжий. Пристально следили за всеми твоими подвигами. И знаешь, что я тебе скажу?

— Ну, говори. Только не надо меня разводить.

— Ты бродил очень недалеко от фокуса оптического прицела. Возможно, сейчас кое-что начнет меняться — ты вовремя начал выруливать из криминала.

Очень вовремя.

— Сукин ты сын. И контора ваша сучья.

— Я здесь ни при чем. И в первом, и во втором случае.

— Но теперь, когда ты ушел…

— Все верно. Но должно пройти время. Если я открыто буду на тебя работать — это не только повредит, это может быть опасным. И для меня, и для тебя.

— Во как все разложил. Прошлое так и будет держать нас за… за…

— За яйца, — усмехнулся Игнат.

Лютый тоже улыбнулся.

— Ладно, предположим, — произнес он. — А что ты говорил про время?

Сколько ждать? Год?

— Не думаю. Я же говорю — сейчас многое начало меняться.

— Значит, меньше.

— Скорее всего так.

— Ты говоришь «открыто на тебя работать», но ведь возможно по-другому?

— Конечно.

— И чем будешь заниматься?

— Самое лучшее — собственное охранное агентство, сам себе голова.

— Скажи сразу — «наемник», — усмехнулся Лютый.

— Говорю. — Игнат дружелюбно смотрел на него.

— И что?

— Но пока не тяну. Финансы, романсы… и все остальное. Поэтому и устроился тут в одну контору.

— Собственное агентство — твоя мечта? Рок-н-ролл никогда не умрет?

— О нет! — Теперь уже Игнат рассмеялся. — Моя мечта — плескаться в коралловых рифах с пятнадцатью голыми телками. Да… Но пока надо работать. Это все, что я умею делать.

— Если я куплю тебе агентство?

— Не сейчас. В любом случае спасибо.

— Игнат, мне действительно может понадобиться твоя помощь. Братан, как это уже бывало, но…

— В любое время, Лютый. Но пока лучше считать, что я работаю там, где работал. Пока.

— Я хочу сказать, что мы… Эта жизнь… Мы начали с задворков, пацаны… Ты прошел по секретным коридорам, я — по черным дворам, но мы выбрались. Мы оба выбрались из всего этого дерьма. Я хочу сказать, что теперь-то мы, наверное, свободны?.. И никаким козлам ничего не должны.

— Очень бы хотелось, чтоб было так.

— Так оно и есть. Я готов подождать, но не тяни уже с этим. Как тогда, в школе, со склянкой кислоты, помнишь?

— Как ты Филе плеснул в рожу… Еще бы! Как ты говоришь — развели всех, кто нас грузил?

— Сделали мы козла, Игнат, сделали. И сразу все переменилось, как стали вместе. И сейчас такое время.