Книга Последнее королевство - Бернард Корнуэлл

Я вздохнул с облегчением, когда Свен уехал. А еще я страшно радовался своему браслету. Датчане любили браслеты. Чем больше их было у человека, тем больше его уважали, потому что они означали успех. У Рагнара имелись браслеты из золота и браслеты из серебра, браслеты в виде драконов и браслеты, украшенные сияющими камнями; когда он шел, они звякали на ходу.

Браслетами расплачивались, когда не было денег. Помню, как датчанин снял браслет и порубил топором на куски, а потом клал кусочки на весы купца, пока серебра не оказалось достаточно. Я видел это в широкой долине, в селении, где жило много молодых воинов Рагнара и куда привозили товары торговцы из Эофервика. Датчане обнаружили в долине небольшое английское поселение, но им требовалось много места для новых домов, и они сожгли ближайшую ореховую рощу – вот почему Рагнар назвал это место Сюннигтвайт, "место, расчищенное огнем". Само собой, у деревни имелось английское название, но оно тут же забылось.

– Мы собираемся остаться в Англии, – сказал мне как-то Рагнар по пути домой из Сюннигтвайта, где мы закупали припасы.

Кони осторожно шагали между сугробами, из которых кое-где торчали черные ветки, по тропинке, утопающей в снегу. Я вел двух лошадей, навьюченных мешками с дорогой солью, и, по обыкновению, засыпал Рагнара вопросами: куда улетают зимой ласточки, зачем эльфы насылают на нас икоту, почему Ивара прозвали Бескостным.

– Потому что он такой тощий, это же ясно, – ответил Рагнар. – Кажется, его можно скатать, как плащ.

– А почему у Уббы нет прозвища?

– Есть. Его зовут Убба Ужасный.

Рагнар захохотал, потому что сам только что выдумал это прозвище, и я тоже засмеялся, потому что был счастлив. Рагнару нравилось быть со мной, из-за светлых волос люди часто принимали меня за его сына, и это мне льстило. Рорик собирался ехать с нами, но в тот день заболел, и женщины заваривали для него травы и пели заклинания.

– Он часто болеет, – сказал Рагнар, – не то что Рагнар.

Он имел в виду своего старшего сына, который помогал охранять владения Ивара в Ирландии.

– Рагнар крепкий как бык, – продолжал ярл, – никогда не болеет! Он как ты, Утред.

Рагнар улыбнулся, подумав о старшем сыне, по которому скучал.

– Он завоюет земли, и владения его будут процветать. Но Рорик? Наверное, придется отдать ему эту землю. Он же не может вернуться в Данию.

– Почему?

– В Дании плохая земля, – объяснил Рагнар. – Она плоская и песчаная, на тамошних полях нет даже дерьма. А за водой – огромные крутые горы с клочками земли, на которых можно работать до изнеможения и все равно подохнуть с голоду.

– За какой водой? – не понял я – и тогда ярл пояснил, что датчане явились сюда из страны, разделенной на две части, и обе эти части окружены бесчисленными островами. Ближайшие к Англии острова, откуда он сам, очень плоские и песчаные, а другие, на востоке за широкой водой, сплошь из гор.

– Еще там живут свеи.

– Свеи?

– Народ. Вроде нас. Они поклоняются Тору и Одину, но говорят по-другому. – Он пожал плечами. – Мы ладим со свеями и норвежцами.

Свеи, норвежцы, даны были северянами, викингами, но мою землю захватили именно датчане. Правда, Рагнару я этого не сказал. Я научился скрытности, хотя, скорее всего, был просто сбит с толку. Нортумбрийцы или датчане? С кем я? Кем хочу быть?

– А вдруг, – начал я, – остальные англичане не захотят, чтобы мы здесь оставались?

Я нарочно сказал "мы".

Он засмеялся.

– Пусть англичане хотят, что угодно! Но ты же видел, что сталось с Йорвиком.

Так датчане называли Эофервик. Почему-то название "Эофервик" казалось им трудным, и они произносили "Йорвик".

– Кто был там самым храбрым бойцом? – спросил Рагнар. – Ты! Ребенок! Со своим крошечным мечом ты вызвал меня на бой. Это был ножик, а не меч, но ты пытался меня убить! Я чуть не лопнул со смеху.

Он подался вперед и ласково потрепал меня по волосам.

– Конечно, англичане не хотят, чтобы мы остались, – продолжал он, – но что они могут поделать? В следующем году мы захватим Мерсию, потом Восточную Англию и, наконец, Уэссекс.

– Мой отец всегда говорил, что Уэссекс – сильное королевство, – сказал я.

На самом деле отец ничего подобного не говорил, он презирал жителей Уэссекса за чрезмерную набожность, но я старался раздразнить Рагнара.

Мне это не удалось.

– Уэссекс – богатое королевство, – ответил он, – но богатство не делает его сильным. Не золото делает королевство сильным, а люди. – Рагнар улыбнулся. – Мы – датчане. Мы не проигрываем, мы побеждаем, и Уэссекс падет.

– Правда?

– Сейчас там очередной слабый король, сын его еще совсем ребенок, и если король умрет, люди, скорее всего, сделают новым королем его брата. Нам это на руку.

– Почему?

– Потому что брат его тоже слабак. Его зовут Альфред.

Альфред. Я впервые услышал имя Альфреда Уэссекского, и ничто во мне не встрепенулось. Да и с чего бы?

– Альфред, – продолжал Рагнар насмешливо. – Все, о чем он думает, как бы поиметь очередную девчонку, и это хорошо! Только не передавай Сигрид мои слова – но нет ничего дурного в том, чтобы обнажить свой клинок, когда подворачивается такая возможность. Только Альфред половину времени проводит за этим занятием, а вторую половину просит своего бога простить ему грех. Как бог может возражать против хорошего соития?

– А откуда ты знаешь, что Альфред так делает? – спросил я.

– Шпионы, Утред, шпионы. Чаще всего – купцы. Они болтают с людьми в Уэссексе, поэтому мы знаем все об Этельреде и егобрате Альфреде. А еще Альфред почти всегда болен.

Рагнар помолчал, наверное задумавшись о своем младшем сыне, который тоже сейчас болел.

– Слабый род, – продолжал он. – Англосаксам стоило бы избавиться от них и посадить на трон настоящего человека, но они этого не сделают, и, когда Уэссекс падет, Англии не станет.

– А вдруг они найдут сильного короля? – спросил я.

– Не найдут, – уверенно ответил Рагнар. – В Дании короли – сильные люди, а если их сыновья оказываются слабыми, королем становится отпрыск другого рода. Но в Англии думают, будто трон выходит у женщины между ног. Вот и слабак вроде Альфреда стал королем только потому, что его отец был королем.

– У вас в Дании тоже есть короли?

– С дюжину. Я и сам мог бы называться королем, если бы захотел, только Ивару и Уббе это может не понравиться, а с ними приходится считаться.

Я ехал молча, прислушиваясь к топоту конских копыт и хрусту снега, и размышлял о словах Рагнара, что больше не будет Англии, что земли ее станут датскими.