Книга Ночной вор. Похождения в Амстердаме - Крис Юэн

— И вы рассчитываете, что я вам поверю?

— Верьте во что хотите, — пожал плечами я. — Это правда. Я не рассказал вам об этом раньше только по одной причине. По моему разумению, прошлое любого человека — его личное дело. Да и что бы это изменило?

Бюрграве недовольно покачал головой, потом жестом указал напарнику, что тот должен быть внимателен и точно записать последующие его вопросы и мои ответы.

— Когда вы ушли?

— Часов в девять.

— Вы встречались с ним следующим вечером?

— Нет.

— Где вы были, когда на него напали?

— Я понятия не имею, когда это произошло.

— В четверг вечером.

— Я работал. Заканчивал последнюю книгу.

— И вы не покидали свою квартиру?

Что-то в его тоне заставило меня насторожиться.

— Подождите, кажется, я выходил на прогулку. Где-то часов в десять.

— Куда?

— Бродил по округе.

— На Сент-Якобсстрат?

— Возможно. Точно не помню.

Он встал, что-то сказал напарнику на голландском.

— Он отведет вас в камеру. — Инспектор повернулся ко мне. — Вас накормят.

— Вы меня не отпускаете?

— Вы под арестом. Не забывайте об этом.

Как я мог забыть? Надо отдать голландцам должное, они знают, как обустраивать камеры в полицейском участке. Стены выкрасили в два цвета, нижнюю часть — темно-бежевым, верхнюю — светло-бежевым. У одной стены стояла крепкая пластмассовая кровать с тонким, в пятнах, матрасом, у противоположной — металлические унитаз и раковина. Окна, из которого я мог бы с тоской смотреть на волю, не было. Свет поступал через стеклянную полоску, вделанную в одну из потолочных панелей, за которой находилась флуоресцентная лампа. На потолке была также решетка вентиляционной шахты, через которую в камеру поступал теплый воздух. Дверь сработали из какого-то металла повышенной прочности. Щель, чуть шире, чем в почтовом ящике, служила связующим звеном с коридором. Через эту щель мне передали поднос с едой, и каждый час кто-то из полицейских заглядывал в нее, чтобы убедиться, что я еще не начал рыть пластиковой ложкой тоннель в бетонном полу. Что-то хитрое они сделали и со стенами: из соседних камер до меня не долетало ни звука. При условии, разумеется, что в них кто-то сидел, потому что существовала вероятность, пусть и очень маленькая, что во всем Амстердаме по подозрению в совершении преступления задержан только я.

Эта камера сильно отличалась от той единственной, в которой я успел посидеть в Англии, когда меня первый раз арестовали за проникновение в чужое жилище. Случилось это в Бристоле, в субботу, и та камера наглядно показала, какие неприятные ощущения вызывает ограниченное пространство, из которого ты не можешь выйти по собственной воле. Я сидел вместе с пьяными футбольными хулиганами, которые матерились, орали, выкрикивали фанатские речевки, пинали решетку и металлические койки и унитазы, рычали и плевались друг в друга, постоянно затевали драки. Я был еще очень раним, и, наверное, не стоит этому удивляться, потому что мне только-только исполнилось шестнадцать. Я был интеллигентным мальчиком, в такое окружение попал впервые и, по правде говоря, насмерть перепугался.

Я понимаю, такие признания поклонников мне не прибавят, но воровать я начал в частной школе-интернате. По выходным, когда ученики, в большинстве своем, уезжали к родителям, я бродил по пустым коридорам школы, развлекаясь тем, что пробовал открыть те или иные двери. Их полагалось запирать, но обычно я все-таки находил открытую, заходил в класс, кружил по нему, потом садился и слушал тишину или крики других оставшихся в школе учеников, которые доносились со спортивных площадок. Поначалу этого мне хватало, чтобы становиться другим, — каким меня никто не знал, обретать в мире, где о человеке стремились вызнать все, нечто свое, глубоко личное.

Скоро, однако, мне перестало хватать пребывания в пустом классе, и я начал поглядывать: а что бы там взять. Я не искал ничего конкретного, но каждый шкафчик и ящик хранили свои секреты, а я был мальчишкой, которому нравилось эти секреты выведывать, пусть даже речь шла о нескольких карандашах или стопке бумаги. Почти всегда я находил карандаши и бумагу. И какая-то моя часть испытывала жгучее разочарование.

Поэтому я начал заходить в спальни учеников. Ждал, пока они опустеют (ожидание меня не тяготило), потом, не таясь, заходил в спальню, приближался к чьей-нибудь постели, выдвигал из тумбочки ящики, смотрел, что там лежит. Обычно видел письма от родителей, лекарства, книги, плееры, деньги. Изредка я брал какую-нибудь мелочевку, зная, что хозяин ее не хватится, ластик или старую поздравительную открытку, которые обязательно возвращал неделей позже. Однажды нашел презерватив.

Презервативы в школе ценились дорого, и этот я положил в ящик с запором. У каждого из нас имелся один такой ящик. Ясно, что именно там ученики держали самое ценное. Некоторые свои ящики не запирали — их содержимое интереса у меня не вызывало. Но запертые интриговали, и очень скоро я начал спрашивать себя, каким образом в них можно забраться?

Ответ напрашивался сам собой: открывать замки. То обстоятельство, что открывать замки я не умел, не представлялось мне серьезным препятствием. Я вооружился маленькой отверткой из кабинета труда и длинной спицей с металлической ручкой из научной лаборатории и начал практиковаться. Я проводил все свободное время, терзая замок своего шкафчика, чтобы заставить цилиндр повернуться. Эксперименты заняли многие недели, может быть, даже половину семестра. Однажды замок взял и открылся. Я запер его ключом, попробовал открыть без ключа еще раз, и опять все у меня получилось. С каждым разом времени на это у меня уходило все меньше — сказывался навык. Через несколько дней я попробовал открыть шкафчик мальчика, который спал на соседней кровати. Это не составило никакого труда. А потом, уж не знаю почему, я попытался открыть его шкафчик своим ключом и обнаружил, что мой ключ подходит! Как потом выяснилось, мой ключ подходил к каждому восьмому замку. С ключом открыть шкафчик получалось быстрее, так что в дальнейшем я использовал именно этот метод. Однако и то, чему научился, тоже не забыл.

Потом наступили пасхальные каникулы, и я отправился домой, в Клифтон. В родительском доме большую часть дня я был предоставлен самому себе. И однажды утром, изнывая от скуки, почувствовал в пальцах знакомый зуд, вытащил свой чемодан из-под кровати и достал отвертку и отмычку. Потом спустился вниз и занялся цилиндрическим замком входной двери. К моему удивлению, этот замок принципиально не отличался от замка шкафчика, так что справиться с ним оказалось не так уж и сложно. Я открыл и закрыл дверь несколько раз, прежде чем решил расширить зону деятельности.

Наши соседи Бейли как раз улетели на свою виллу в Испании. Я бывал в их доме, но один — никогда, и решил это исправить. После короткой разведки я открыл замок с защелкой в их двери черного хода с помощью чековой карточки родителей, потом потратил час на знакомство с врезным замком. В конце концов он открылся (и что-то внутри меня не сомневалось, что так оно и будет), после чего мне осталось только повернуть ручку, чтобы войти.