Книга Беллилия - Вера Каспери

Эбби наблюдала за ней с веселым блеском в глазах. Заскрипела лестница, но Эллен не вынула сигарету изо рта.

— Браво, — шепнула Эбби.

— Мне больше нравятся сигареты без запаха духов.

— Нам приходится быть женственными.

— А зачем этот компромисс? Или ты куришь, или не куришь.

Эбби рассмеялась. Кто-то прошел по коридору мимо их двери. Скорее всего это была мама Эллен. Если бы она вошла, Эллен так бы и осталась с сигаретой во рту, будто курить для нее самое привычное дело. Сигарета была не столько символом нарушения правил приличия, сколько доказательством того, что она независима и свободна.

Когда Эллен переодевалась, чтобы вернуться в редакцию, она решила больше не думать о Чарли и избавиться от вещей, напоминающих о ее несчастной любви, до отказа переполнивших ее комнату. Не считая фотоснимка Чарли в теннисном костюме, там были старые котильонные бантики, ленточки, выцветшие программки праздничных балов и всевозможные подарки, которые он ей вручал, начиная с экземпляра «Элси Динсмор», принесенного им на день рождения, когда ей исполнилось девять лет.

Чарли уже не испытывал боли и чувствовал себя вполне прилично, поэтому его больше беспокоили переживания Беллилии, чем собственное состояние. Шутка, которую сыграла с ней судьба, была весьма дурного вкуса, решил Чарли.

«Разве это не ужасно, что женщина, неожиданно потеряв первого мужа, видит почти предсмертную агонию второго?» — думал он.

— Ты уверена, любимая, что хорошо себя чувствуешь? — в двадцатый раз спрашивал он жену. — Ты все еще бледная. Какой же я негодяй! Как можно было доставлять тебе столько волнений?

— Не говори глупостей, Чарли. Это была не твоя вина.

— А чья же? Ты, случайно, не берешь вину на себя?

Глаза Беллилии смотрели куда-то в пустоту. Она стояла в ногах его кровати, вцепившись руками в спинку.

— Я был беспечен, — продолжал Чарли. — Работал слишком много, слишком веселился на праздниках, мало отдыхал и не обращал внимания на то, как и чем питаюсь. И вообще был эгоистом. А теперь ради тебя, любимая, я должен стать более осторожным и внимательным.

Глаза Беллилии наполнились слезами, и она вытерла их кулачками. В этом ее движении Чарли увидел боль и детскую беспомощность. Он был потрясен до глубины души.

— Подойди ко мне, Белли.

Постояв немного на месте, она сделала первый нерешительный шаг.

— Господи! Ты что, боишься меня? — поддразнил ее Чарли.

Когда Беллилия наконец подошла к нему, он взял ее за руку и почувствовал себя гораздо ближе, чем когда-либо, к ее тонкой душе, как будто проник взглядом сквозь стену из плоти и костей; как будто нет больше никакого Кошрэна, никакого прошлого без его, Чарли, участия; нет этого отрешенного, ничего не выражающего взгляда, который защищает ее от чужого любопытства. Она сжимала его руку и смотрела ему в глаза — смотрела так, что Чарли подумал: она, наверное, тоже пытается найти ту часть его личности, которая ей не известна.

Звонок в дверь заставил ее вздрогнуть и закрыть глаза, а когда она услышала голос доктора Мейерса, ноздри у нее дрогнули, щеки побледнели, ею овладел страх, если не сказать ужас. Она присела на край постели и ухватилась за стойку, чтобы не упасть.

— Мэри, ты будешь нести ответственность за состояние здоровья миссис Хорст, — услышали они голос доктора. — Она неважно себя чувствует, и я не хочу, чтобы она возилась на кухне. Ты должна сама все готовить и не принимать от нее никакой помощи.

— Слушаюсь, сэр. — В голосе Мэри прозвучало чувство гордости.

— Мистер Хорст уже обедал?

— Да, сэр, миссис Хорст сделала ему овсяную кашу, как вы ей сказали.

Доктор тяжелой поступью стал подниматься по лестнице.

— Ну как ты там, Чарли? — спросил он с порога.

— Чувствую себя прекрасно, — отозвался Чарли.

Войдя в спальню, доктор посмотрел на пустую тарелку:

— Обед прошел благополучно? Боли не было? Тошноты?

— Почему вы вернулись? — нетвердым голосом спросила Беллилия. — Вы же сказали, что придете только завтра. Что-нибудь обнаружили?.. У Чарли?

Отвечая ей, доктор смотрел только на Чарли и словно не желал вступать с ней в разговор.

— Я вернулся сообщить, что изменил свое решение о медсестре. Я уже позвонил в регистратуру, и они пришлют сиделку во второй половине дня.

Беллилия встала. Ее юбка зацепилась за спинку кровати, и она дернула ее таким резким движением, что Чарли на минуту показалось, что перед ним другая женщина.

— Но ведь вы сказали, что я сама могу за ним ухаживать. Почему вы передумали? — Она с нетерпением ждала от доктора ответа.

Его молчание усилило тревогу Беллилии. Чарли видел, как поднимается и опускается ее грудь и как часто она облизывает сухие губы.

— Пожалуйста, скажите мне правду, — вежливо попросила она.

— Я больше беспокоюсь о вас, чем о Чарли, миссис Хорст. Когда я сказал, что вам здесь не нужна медсестра, я не знал о вашем состоянии. Вы испытали шок, и я не хочу никаких дурных последствий.

— То есть все оказалось хуже, чем вы мне сказали, поэтому вы считаете, что я не смогу должным образом ухаживать за своим мужем.

— Я боюсь, что вы будете слишком хорошо за ним ухаживать во вред самой себе.

— Так вы знаете наш секрет, — догадался Чарли. — Когда моя жена сообщила вам об этом?

— Сегодня утром, — опередила доктора Беллилия.

Доктор стал настаивать, чтобы она спустилась вниз и как следует пообедала.

— Я не одобряю этих дамских привычек схватить кусок здесь, кусок там, где-то что-то глотнуть — и все в неопределенное время. Вам, миссис Хорст, нужно хорошо питаться. Есть за двоих, не так ли? Идите вниз, а я посижу здесь, в компании с Чарли, пока вы не вернетесь.

Доктор уселся в кресло-качалку и положил ногу на ногу. Беллилия тянула с уходом. Было ясно, ей не хотелось пропустить ничего из того, что доктор мог сказать Чарли. Но муж встал на сторону доктора и тоже попросил ее пойти и пообедать. Она ушла, оставив в воздухе аромат своих духов.

— Не возражаешь? — спросил доктор Мейерс, доставая тонкую сигару. Золотые щипчики — подарок какого-то пациента — висели на золотой цепочке вместе с его масонской медалью. Когда он выпустил колечко дыма, запах духов Беллилии исчез.

Доктор разглядывал сигару, руку, державшую ее, смотрел на узоры ковра и на узкие носки своих ботинок. Такое его отстраненное спокойствие встревожило Чарли. Когда у доктора Мейерса были хорошие новости, он просто танцевал вокруг и говорил с такой скоростью, что все слова чуть ли не сливались в одно. Что означает это долгое разглядывание сигары и ковра? Чарли сразу заподозрил худшее: смертельную болезнь, долгие месяцы мучений, безысходную борьбу с болью. Рак? Или сердце?