Книга Кодекс калибра .45 - Виктор Тюрин

Поднялся по лестнице на третий этаж. Войдя в прихожую, с минуту стоял, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Найдя выключатель, зажег свет. Тайник нашел в том месте, на которое указал ростовщик. В нем была шкатулка. Заглядывать в нее не стал, а просто положил на стол, после чего продолжил поиски. Искать старался как можно тщательнее. Причина лежала на поверхности: мне не хотелось возвращаться в подвал. К моему удивлению поиски дважды увенчались успехом. Сначала на дне большой жестяной банки с чаем, я нашел тщательно завернутый сверток. Развернув, увидел доллары. Затем, на антресолях, где среди старого барахла обнаружил старый саквояж. Открыв его, нашел в нем старое негодное тряпье и уже был готов отбросить его в сторону, как неожиданно мне в голову пришла мысль: – Зачем совсем негодные тряпки засунуты в саквояж, а сам саквояж положен на антресоли?».

Ответом на этот вопрос стали несколько замшевых мешочков, лежавших на

его дне. В них лежали кольца, серьги, медальоны. Причем, все явно не новое. На трети из них висели картонки с номерами.

«Ясно. Из ломбарда».

Со своими находками я переступил порог подвала. Мне не хотелось смотреть на тело охранника, но не смог удержаться. Широко раскрытые глаза мертвеца слепо смотрели в потолок, а ярко-желтая обложка журнальчика, лежавшая рядом с трупом, набухла и потемнела от натекшей крови. Подошел к столу. Достал из саквояжа, который забрал из квартиры ростовщика, шкатулку, сверху положил сверток с деньгами, а рядом с ними сложил мешочки. При виде их Дэн бросил на меня вопросительный взгляд. В ответ я только пожал плечами. Когда гангстер стал развязывать один из мешочков, я увидел следы крови на его руках. Самого Даккена я не видел, но по сдавленным стонам, доносившимся из-за стола, было ясно, что тот еще жив. Дэн, перебрав содержимое мешочка и найдя кольцо с подвешенной к нему биркой, сейчас вертел его в пальцах.

– Вот же гаденыш. Насчет денег он мне все же сказал. Ты нашел их в большой банке с чаем, да?

– Да.

– А насчет этого слова не сказал. И понятно почему! Четыре дня тому назад в этом районе ограбили ломбард, находившийся под нашей охраной. Эти вещи оттуда. Здесь его доля с грабежа. Вот же, тварь!

Гангстер встал со стула, на котором сидел и наклонился над ростовщиком.

– Эй, ты! Мразь! Кто взял ломбард старого Мойше? Скажешь, умрешь быстро!

Ответ оказался неожиданным для меня, как впрочем, и для гангстера: – Не пойти ли тебе мудак на хер! Деньги – вам! Красивые девки – вам! А мне сидеть всю жизнь в грязном подвале, вместе с крысами?! Да пошел ты…!

Договорить ему не дал рухнувший вниз кулак Дэнни. Ростовщик захлебнулся собственным воплем, а спустя минуту под ударами тяжелых кулаков он уже не кричал, а визжал наподобие зверя, попавшего в капкан.

– А-а-а!! Длинный Джим… и Стекольщик!

– Где их найти?!

– Не знаю…

Гангстер повернулся ко мне и сказал: – Собирай все это! Уходим!

Свой пистолет гангстер не торопился доставать, и я испугался, что казнь «крысы» достанется мне, но к моему облегчению этого не случилось. Увидев, что я стою в ожидании с саквояжем в руке, он сказал: – Иди в машину.

Уже поднимаясь по лестнице, я услышал выстрел. Кинув саквояж на заднее сиденье, я стоял у машины в ожидании Дэна, пытаясь ответить себе на вопрос: ты этого для себя хотел?

Гангстер вышел, и я сразу постарался принять невозмутимый вид. Когда мы сели в машину, я протянул Дэну пистолет, но тот не стал его брать, а только сказал: – Он теперь твой.

В «Трилистнике» Дэнни отдал Сэму на хранение деньги и драгоценности, а затем повернулся ко мне.

– С почином тебя, парень. Держи! – и сунул мне в руку банкноту. – Всем пока!

Когда за ним закрылась дверь, я сел на табурет у стойки и неожиданно для себя попросил у Сэма стаканчик виски. Бармен внимательно посмотрел на меня, а потом скрылся в задней комнате. Выйдя через несколько минут, протянул мне пакет и пять долларов. На мой вопросительный взгляд ответил: – Деньги – на такси. С пакетом дома разберешься. На работу не торопись. Когда придешь, тогда придешь.

Уже сидя в такси, я заглянул в пакет. В нем оказалась бутылка виски и несколько бутербродов. Выйдя из машины, я только сделал шаг по направлению к дому, где снимал квартиру, как меня окликнул шофер: – Сэр, возьмите сдачу!

Не разворачиваясь, я махнул ему рукой – езжай! – и пошел дальше. Мне никого не хотелось видеть и ни с кем не хотелось разговаривать. Жизнь казалась полным дерьмом. Поставив на стол бутылку, я положил рядом с ней пистолет, а с ним банкноту в пятьдесят долларов, которую дал мне Дэн. Сел на стул и некоторое время смотрел на них.

«Почему эти вещи стали для меня символами? Да потому, что ты выбрал этот путь, чтобы жить по-человечески. Глупо звучит! По-дурацки! Я убийца и слово «человек» ко мне неприменимо! И что теперь?! Бросать все и начинать новую жизнь?! Только кем?! И есть ли в этом смысл, после совершенного убийства? К черту все эти душевные терзания! В чем я виноват?! Я сам себя, что ли, забросил в это гребаное время?! Нет! Выбрал не тот путь? У меня, что был выбор? Ну, конечно! Я мог медленно гнить среди человеческих отбросов в эмигрантских кварталах или с чистой совестью умереть от горячки в какой-нибудь грязной дыре! Да кому нужна эта совесть?!».

Еще некоторое время я спорил сам с собой, а когда разговор зашел в тупик, я открыл бутылку. И напился. Первый раз в жизни. Проснувшись утром, я обнаружил, что лежу в брюках поперек кровати с широко раскинутыми руками. Только успел поднять голову, как к горлу подкатил комок. Пришлось потратить полчаса, чтобы окончательно прийти в себя, а затем еще столько же времени – на приведение одежды в порядок. Выглянул в окно. За окном моросил мелкий осенний дождик, подхлестываемый резким, порывистым, ветром.

«Гадкая погода. Гм! Впрочем, что на душе, то и на улице».

Добравшись до «Трилистника», я сразу увидел две машины, стоящие рядом с баром. Одну из них узнал сразу – это был «Кадиллак» Мюррея, вторая, черный «Паккард», мне была неизвестна. Войдя в бар, я застал хозяина «Кадиллака», болтающего за стойкой с Сэмми. За столиком у самой двери сидел незнакомый мне парень. Увидев меня, он сразу подобрался. По его поведению нетрудно было понять, что тот телохранитель, а когда увидел в глубине зала Хайми Вайсса, перелистывающего газету, то сразу понял, кого привез «Паккард». Несмотря на свое прозвище Вайсс не был евреем, а поляком. Этот человек был наполовину гангстером, наполовину бизнесменом. Его вообще отличал деловой подход ко всему. Жесткий, хладнокровный и расчетливый человек, он без колебаний нажимал на спусковой крючок, но только тогда, когда это действительно было необходимо. Насколько я о нем слышал, он всегда сначала пытался улаживать острые вопросы путем переговоров. Он договаривался с конкурентами, налаживал связи с полицией и городскими властями. Я видел его раньше, но только один раз. Только успел подумать, что за дела его сюда привели, как тот оторвался от газеты и махнул мне рукой. Подойди! Сердце застучало, и я понял – день, который я ждал, наступил.