Книга Найти в Нью-Йорке - Колин Харрисон

Это был трудоемкий процесс — просеивание потока данных в поисках крупиц золота; но примерно один-два раза в месяц Цзин Ли выпадала удача. В приливах и отливах шансов неизбежно всплывали компании, находящиеся на пороге слияния, запуска нового продукта, фазы оглашения «вновь заявленных» доходов или же тихо противодействующие правительственному расследованию собственной деятельности. Она сканировала все полезные для дела документы вместе со своими примечаниями на защищенный паролем диск и каждую неделю отправляла в Китай по одному такому диску, спрятав его в толстой пачке компьютерных журналов за прошлый месяц. Их она покупала в виде перетянутых проволокой кип, по три цента за фунт, у одной нью-йоркской компании, которой щедро платили за то, чтобы она фальсифицировала цифры распространения глянцевых журналов. Ко многим из этих журналов прикреплялся рекламный компьютерный диск, и ей оставалось просто подменить его, вставив свой в один из номеров, загнув уголок обложки и отослав всю перевязанную проволокой кипу журналов брату. Китайские власти, как правило, благосклонно относились к любой деятельности, связанной с пересылкой ценной информации с Запада в Китай, и с радостью пропускали эти компьютерные издания. Разумеется, было бы проще, быстрее и дешевле отправлять данные по электронной почте, но брат очень боялся электронных методов наблюдения, применяемых американским правительством и отслеживающих в телефонных разговорах и интернет-общении ключевые слова или словосочетания. Кроме того, китайские власти использовали специальные фильтры для всех входящих электронных писем. Правительство Народной республики то жестче, то мягче относилось к компьютерной переписке, но было ясно, что у Чена не настолько хорошие связи, чтобы он мог с уверенностью сказать, когда произойдет очередное закручивание гаек или насколько эффективны фильтры. Он помнил, как некоторых его друзей арестовывали всего лишь за то, что в полученном ими мейле встречалось слово «свобода».

Так что лучше переправлять контрабандную информацию старомодным, невиртуальным способом. Каждую неделю Цзин Ли резервировала место в багажном контейнере на самолете, вылетавшем из Джей-Эф-Кей[12]в четверг ночью и прибывавшем в Шанхай в субботу на рассвете (по местному времени). Двадцать семь кип компьютерных журналов были уложены в форме куба, упакованы каждая в свою целлофановую оболочку и размещены на деревянном поддоне; все это отправлялось в громадный контейнер. Этот контейнер выгружали не позже чем через час после прибытия самолета, и им завладевал один из людей Чена. Кипа, содержавшая нужный диск, всегда располагалась в центре поддона, и надо было просто вынуть ее, разрезать упаковку и просмотреть стопку журналов в поисках обложки с загнутым уголком. Простота плана делала его изящным. Если случайно загибался уголок другой обложки, следовало сравнить диски из двух журналов, это нетрудно. Диск оперативно доставляли в апартаменты Чена в одном из новейших и кричаще дорогих небоскребов, вокруг которых бродили обнищавшие переселенцы из дальних провинций, надеясь выпросить какие-нибудь поручения у модно одетых шанхайских специалистов, слишком занятых, чтобы самостоятельно относить белье в химчистку или мыть свою новую машину. К середине субботнего дня Чен вышвыривал очередных дам легкого поведения, которых принимал у себя ночью, и усаживался за работу: загружал диск в компьютер и следовал инструкциям Цзин Ли, указывавшей, что именно может открыться из того или иного документа. Он содержал небольшую группу преданных своему делу аналитиков, некоторые из них (перед тем как он их похитил) успели набраться опыта в крупных американских и европейских венчурных фондах и банках, пытающихся выкачать из Китая деньги; они сравнивали эту информацию с материалами из общедоступных источников, что помогало делать выводы в тех случаях, когда Цзин Ли не вполне могла подкрепить свое суждение фактами.

К вечеру воскресенья Чен отбирал те стратегии и сопровождающие документы, которые считал наиболее перспективными, и в понедельник, сидя в закрытой от посторонних глаз столовой одного из самых могущественных китайских банков, разъяснял группке инвесторов, что ему удалось обнаружить. Прихлебывая черепаховый суп, они внимательно слушали, с важным видом кивая, если та или иная возможность казалась особенно многообещающей. Ченом (и он этого не скрывал) двигала смесь жадности, гедонизма и национальной гордости; люди постарше, особенно те, кто застал времена Мао, считали, что Чен для них — открытая книга: показным поведением он удовлетворял свои сокровенные желания. Почти каждую неделю Чен демонстрировал им какое-нибудь достижение, а когда этого не происходило, они обсуждали поступившие за эти семь дней новости о компаниях, за деятельностью которых они следили (или обдумывали ее, или манипулировали ею). А в тех случаях, когда они решали действовать, им помогало их местонахождение на земном шаре. Большинство американских акций не подвержены колебаниям в те пустые часы, когда закрыты европейские и нью-йоркские фондовые биржи, и можно потихоньку занять выгодные позиции, прежде чем на другом конце света активизируются главные игроки. То, что Чен выуживает сведения прямо из Нью-Йорка, подогревало патриотический задор его китайских соратников-инвесторов. Они все до единого ненавидели Америку — или, по крайней мере, говорили, что ненавидят.

Самый подходящий бизнес — умело обходящий законы и правила игры, принятые у западных капиталистов.

Чен и его сообщники прекрасно понимали, что делают. В Китае разрешили публичную покупку и продажу акций еще в девяностые годы, так что у тех, кто постарше, были за плечами годы опыта: они долго следили за рынком, научившись чувствовать его прихоти, подводные течения и тревоги. Они достигли уровня интуитивного понимания, какое возникает, когда ты успел несколько раз потерять огромное состояние, а затем еще больше разбогатеть. В последние годы маниакальное увлечение игрой на бирже глубоко проникло в китайский средний класс, и возможность скупать или сбрасывать акции стала теперь чем-то привычным. Предупреждения правительства и его попытки ограничить безумную активность на торгах лишь способствовали такому поведению, ибо китайцы знали, что хорошие времена преходящи. Главное в жизни — удача, но не следует просто ждать, пока она к тебе придет, особенно если вокруг тебя тысячи людей хотят того, что у тебя уже есть. Таким образом желание многих создает возможности для немногих. Очень часто Чен вместе со своей группой решал, как сначала заработать, торгуя определенными акциями на западном рынке, а потом сорвать куш на тех же акциях уже на китайской бирже. Вместе они обсуждали заявки на предстоящих торгах, и обсуждение очень часто завершалось ритуальным звоном маленького бронзового гонга: этот звук словно бы подтверждал их принадлежность к китайской культуре и вместе с тем пародировал звонок колокольчика, который откроет торги на Уолл-стрит несколько часов спустя. Затем в одном из частных клубов города устраивался грандиозный пир, где Чен и его сподвижники пили и пользовались вниманием примерно десятка девушек, приглашенных не только для того, чтобы помочь мужчинам забыть тревоги, но и чтобы укрепить в них уверенность, будто они хозяева всего, на что упадет их взор. Была там одна девица, особенно искусно действовавшая гортанью и языком одновременно. Цзин Ли доводилось слышать, как брат с большим жаром обсуждает эту, по-видимому, замечательную и редкостную способность. Девушка приехала в Шанхай без гроша в кармане, но вскоре порядочно разбогатела; она не блистала красотой, но ее услуги были очень востребованы, и все знали, что в подпитии мужчины устраивают своего рода аукцион, пока в конце концов кто-нибудь один не поднимет ставку выше всех разумных пределов и не купит себе удовольствие. Затем счастливчик удалялся вместе со своей принцессой в особую комнату.