Книга Лев правосудия - Леена Лехтолайнен

Но я сказала, что этой ночью вернусь в «Торни», ведь номер оплачен. К тому же мне хотелось побаловать себя пейзажами Хельсинки и спокойно поразмыслить. Когда узнаю, что находится на флешке Давида, тогда решу, о чем можно рассказать Монике. Я попросила взаймы ее ноутбук на одну ночь.

Моника знала меня достаточно хорошо и догадывалась, что я занимаюсь какими-то сомнительными делишками, тем не менее согласилась дать мне ноутбук. Я обещала быть у нее завтра не позднее раннего вечера, как только заберу часть моих вещей от тетушки Воутилайнен, а Моника вернется от врача. Я предложила сопровождать ее, но она заверила, что справится одна. И я отправила ее спать. Рвение испарилось из ее глаз, она снова была бледной, как тесто для булочек.

В «Торни» у единственного высотного лифта выстроилась очередь из японских туристов. Я отправилась было карабкаться по ступенькам, но, поднявшись на пару этажей, наткнулась на турникет. Мне, конечно, ничего не стоило перепрыгнуть через него и продолжить путь, но я не хотела вызывать излишнего внимания, поэтому развернулась и на цыпочках сбежала вниз по лестнице. В лифт заходили последние стройные японки. Я втиснулась вслед за ними. Они были примерно на сорок сантиметров ниже меня и так совсем по-птичьи тонкокостны, что я могла бы одним движением сломать им запястье или шею. Устояв перед соблазном выпить стаканчик в баре, я вышла на своем этаже. Вечерний сумрак опустился на Хельсинки, огни зажигались и мерцали на улицах и в парках, далеко в море виднелась яхта, украшенная яркими лампочками: вероятно, там что-то праздновали. Давид тоже был яхтсменом… Чертов Давид! Пришло наконец время выяснить все, что он от меня скрывает!

Я включила компьютер. На рабочем столе появилась картинка с изображением блюда фруктового салата: апельсины, манго, медовые дыни и кумкваты сияли разными оттенками оранжевого, желтый цвет лимона и ананаса спорил с рдеющими вишнями и клубникой. Это был энергетический образ Моники, она его выбрала много лет назад и до сих пор не чувствовала потребности что-либо менять. На своем компьютере я никогда не использовала фоновых картинок или заставок, они могли бы рассказать обо мне лишнее. К тому же у меня не было в электронном виде той картинки, которую я хотела бы поместить. Мне осталось лишь несколько старых выцветших фотографий Фриды, которые дядя Яри напечатал в Куопио: в фотостудиях Оутокумпу или Каави снимки с рысью гарантированно вызвали бы нежелательные вопросы. Я хранила эти фото в маленьком пластиковом конверте, вложенном между страницами календаря, и показывала их лишь самым близким людям. В Испании мы с Давидом даже повесили на стену снимок, где Фрида положила голову мне на колени, а я чешу ее за ухом. Разглядывая это изображение, я снова слышала мурлыканье Фриды и ощущала, как ее теплая мягкая шубка то приподнимается, то опадает под моей ладонью.

Ноутбук Моники раздражающим плимканьем объявил, что готов к использованию, и я немедленно отключила звук. Всунула флешку Давида в USB-порт. Просмотреть файлы… Было трудно пользоваться трекболом, пришлось долго тыкаться, прежде чем получилось кликнуть «вперед». На флешке обнаружился всего один файл, сохраненный за неделю до моего приезда в Тоскану. В заголовке почему-то стояло слово «медный». Я открыла файл и выругалась.

Текст был на русском. Прокрутив дальше, я наткнулась на карту. Здесь, по крайней мере, большинство обозначений было на шведском, кое-где с переводом на финский. Уже с первого взгляда изображение местности показалось знакомым; приглядевшись внимательнее, я поняла: это место в нескольких километрах от моей избушки в Торбаке, зона отдыха в Коппарняси и его архипелаг, а также территория гольф-клуба «Пикала».

Следующая карта являлась, очевидно, неким архитектурным проектом: та же местность, но все выглядело совсем иначе. К естественным островам прибавились искусственные, прежде почти незастроенные берега Коппарняси заполнились зданиями: одни явно были частным жильем, другие крупными центрами. По всей карте тянулась, словно забор, разграничительная линия, продолжаясь также и на море. Владений гольф-клуба эта карта не затрагивала.

Я попыталась прочитать по складам текст над картой. Мое знание русского ограничивалось алфавитом и кое-какими общеупотребительными выражениями, но, поскольку у меня не было практики уже больше года, я порядком все позабыла. Но слова «дом» и «квартира» я, по крайней мере, поняла. Большое здание в центре, скорее всего, являлось концертным залом.

Вернувшись к картам, я прокрутила дисплей вниз. Очевидно, файл был отсканирован с какого-то бумажного документа, под картой виднелась надпись от руки по-фински. Она была сделана неразборчивым почерком, и знание грамматики у писавшего оставляло желать лучшего.

«Разрешения по окружающей среде. Кто решает? Следующий министр? От русских опасности нет. Возвращение в Порккала. Спроси об избирательном фонде. Лучше ли теперешний партнер, чем прошлый. Анализ рисков лучше, чем с Васильевым».

На нижнем поле файла размещался логотип. Он был знаком мне как по многоотраслевым фирмам, так и по репортажам о финансировании выборов. Название АО «Дело Уско»[11]и символическое изображение несколькими линиями архитектурных элементов античного храма. Уско Сюрьянен, владелец акционерного общества, был деловым партнером Бориса Васильева. Васильев нашел свою погибель на яхте Сюрьянена «I believe», когда Давид взорвал ее вместе с экипажем. Сюрьянен отрицал, что ему что-либо известно о деятельности Васильева, связанной с угрозой газопроводу на Балтийском море, их объединял только план строительства международного курорта в Котке на Хиденниеми. Но что Сюрьянен собирался делать в зоне отдыха Коппарняси и почему его бумаги оказались у Давида?

6

Я проснулась в четыре утра и встала посмотреть в окно. Было такое чувство, будто Давид где-то поблизости и хочет срочно сказать мне что-то важное. Проверила телефон и электронную почту — абсолютно ничего. Город спал; пожалуй, был самый тихий час суток. По дороге двигалось всего несколько машин, у парка Старой церкви маячил одинокий прохожий. Я совсем не верила во всякие сверхъестественные вещи вроде телепатии, тем не менее попыталась «открыть» свое подсознание сообщению Давида. Единственное, что пришло мне в голову, был приказ: «Позвони Лайтио и расскажи о трупе Карло Дольфини».

Хм. Это я собиралась сделать и сама, хотя знала, что могут возникнуть проблемы. Со старшим констеблем Центральной криминальной полиции Теппо Лайтио нас связывали особые отношения любви-ненависти. Вероятно, я больше нравилась Лайтио, чем он мне. Во всяком случае, меня безмерно разозлило, когда Лайтио догадался о моем чувстве к Давиду. Не терплю людей, которые проникают в мою душу.

Заснуть не получалось, и я открыла одолженный ноутбук. Я не просила в отеле пароль для доступа в сеть, но в самом центре Хельсинки хватало незащищенных беспроводных сетей. В их использовании заключался определенный риск, но нет ничего необычного в том, что кто-то интересуется бизнесменом Уско Сюрьяненом.

Его фамилия красовалась то в заголовках желтой прессы, то в экономических новостях. Сюрьянен заработал состояние на торговле автомобилями в 1980-х годах и расширил сферу деятельности, занявшись недвижимостью в застойное время начала 1990-х. Он безрассудно покупал имущество разорившихся предприятий, опустевшие офисы и расформированные деревенские школы, словно в первый раз играющий в «Монополию» младшеклассник, который не знает таблицы умножения и ничего не понимает в правилах. Ему удивительно повезло: после окончания застоя часть недвижимости он выгодно перепродал, другую превратил в коттеджные поселки, дома престарелых и караоке-бары. Усадьбу на Хиденниеми в Котке он увел из-под носа у моей прежней работодательницы Аниты Нуутинен, а сейчас планировал застройку на земле тщательно охраняемого частного клуба. К сожалению, соседи не захотели продавать участки. В интервью для местной газеты Сюрьянен сетовал, что в Финляндии отсутствуют коттеджные поселки класса «All inclusive», где мировые суперзвезды и местные «дерзкие и красивые» могли бы проводить свободное время, не натыкаясь то и дело на слишком любопытных граждан. По словам Сюрьянена, многие состоятельные люди предпочли бы отпуску в Провансе или на Карибах отдых в родной стране с ее прекрасной экологией, если бы только могли быть уверены, что не станут объектом навязчивого внимания, отягчающего их будни. Сюрьянен знал, о чем говорил: круглый год в его бассейне не ощущалось недостатка в молодых цветущих девушках, у которых главным мотивом для знакомства с мультимиллионером было стремление вытянуть из него деньги. Вероятно, Сюрьянен извлек урок из своих ошибок и теперь искал конфиденциальности частной жизни. Со своей второй женой он расстался прошлой осенью, и уже через пару недель газеты заговорили о его новой любви — двадцативосьмилетней модели из России. Но о ней не было известно ничего, кроме имени — Юлия.