Книга Не промахнись, снайпер! - Владимир Першанин

— Федя, войну никто не отменял. Ты двоих пулеметчиков ухлопал, мы это подтвердим.

— Ну и что? Заменили новыми. Да и вряд ли обоих убили, — упрямился я. — Ранили, наверное.

— Ладно, закончим на этом, — жестко отрезал Чистяков. — По крайней мере, они теперь будут остерегаться. Прекратят ради удовольствия по траншеям садить.

— Если и ранил, — подал голос мой однофамилец, взводный Егоров, — то крепко. Легких ран от бронебойно-зажигательных пуль не бывает.

Я с удивлением глянул на него. Младший лейтенант первый раз заговорил со мной по-простому, даже похвалил. Когда вернулся в штаб батальона, меня вызвал к себе комбат Ефимцев. По обыкновению, он был слегка выпивши.

— Мне Чистяков уже звонил. Молодец, двух пулеметчиков ухлопал, так и дальше продолжай.

Вскоре пришел из санроты Веня Малышко и сказал, что ему предлагали денька три отлежаться.

— Я отказался, чего там жалобы да стоны слушать. Да и землянка темная, лежать скучно.

— Вырезай метку на прикладе, — ответил я. — Нам по одному макароннику засчитали.

Ангара, узнав про историю с дзотом, разозлился, хотел даже сгоряча пойти к Чистякову. Я его кое-как отговорил, но он долго не мог успокоиться.

— Нельзя у каждого на поводу идти. Что за поединок выдумал твой бывший ротный? Ты хоть представляешь, что такое 13-миллиметровый пулемет?

— Представляю.

— Ни хрена не представляешь! За пятьсот метров он железную плиту толщиной полтора сантиметра прошибает, а прицельная дальность — три километра.

— Так что, теперь вообще по пулеметным гнездам не стрелять?

— Стрелять. Но с умом, а не устраивать дурацкие поединки.

Ангара говорил очевидные вещи. Только на фронте никто не спрашивает нашего мнения. Чистяков меня просто попросил, а мог позвонить Ефимцеву, и тот отдал бы нам приказ. Солдаты воюют, а снайперам просто так отсиживаться не дадут. Вскоре в очередной раз мы в этом убедились.

Глава 4. ГИБНУТ ТОВАРИЩИ

Вскоре нам с Ангарой и его напарником поручили прикрывать вылазку полковых разведчиков. Я хотел взять Малышко, но Ангара отмахнулся.

— Не надо, втроем обойдемся.

Ночью итальянцы ставили посты на берегу, возле самой воды, чтобы вовремя заметить попытку захвата плацдарма, ну и, конечно, не дать возможности нашей разведке взять языка. Скажу сразу, что мне эта попытка (какая уж по счету?) сразу показалась безрассудной.

Ночь выдалась очень темная, дул ветер. Легкая лодка с четырьмя разведчиками могла бы достичь правого берега. Итальянцы пускали осветительные ракеты, но расстояние между постами оказалось довольно большое. Да и вообще в охране их позиций я не наблюдал такой пунктуальности, как у немцев.

Возможно, «язык» очень требовался. Только что мог рассказать рядовой солдат, сержант или капрал? То, что происходит на прибрежных холмах, как я считал, мы знали. Догадывались о количестве противостоящих войск. К чему подставлять под огонь очередную группу разведчиков? Но разведка, как показали более поздние события, была все же необходима.

Лодка с четырьмя разведчиками благополучно достигла середины реки, и здесь ее понесло течением. За веслами сидели опытные ребята, выгребали хорошо и бесшумно. Взлетела ракета, и мы отчетливо разглядели нашу лодку. Заметили ее и с правого берега.

Сразу замолотил дежурный пулемет. Потом второй, третий. Захлопали винтовочные выстрелы. Я ловил пулеметные вспышки и посылал в них пулю за пулей. Разведчиков, отчаянно выгребающих назад, поддержали и наши пулеметы. Ракеты взлетали одна за другой, в том числе «люстры». Издырявленную лодку несло вверх дном. За нее держался разведчик, еще один плыл большими нырками к левому берегу. Я выпустил все пять магазинов, имевшихся в наличии, выгреб из коробки горсть патронов, чтобы заново набить пустой магазин, но стрельба переместилась в нашу сторону.

— Брось! — крикнул Ангара. — Помоги лучше человека отнести.

Тяжело ранили напарника старшего сержанта. Я тащил сразу три винтовки, Ангара взвалил на плечи напарника, имя которого я не запомнил. Он умер, когда его перевязывал санинструктор.

Из разведгруппы сумел выплыть один человек, тот, который ушел от пуль нырками. Судя по всему, он оказался хорошим пловцом, если сумел уйти из-под такого огня. Утром мы копали могилу для нашего товарища. Хотя ночи стали уже холодные, лицо погибшего сильно распухло, верхняя губа вздернулась, виднелась полоска покрытых кровью зубов. Завернули тело в плащпалатку и закопали, соорудив сверху аккуратный бугорок, обложенный сосновыми ветками.

Водку нам в тот период не выдавали, но Ангара достал бутылку спирта. Впервые за несколько недель пребывания на Дону собрались всем отделением, помянули товарища. Долго сидели неподалеку от могилы. Веня на крошечном костерке калил гвоздь и выжигал на деревянной дощечке фамилию, звание, даты рождения и смерти погибшего.

— Ты укажи, что он снайпером был, — напомнил Ангара.

— Укажу, — кивнул Веня.

— Фрицы своих в гробах хоронят, — сказал кто-то. — И кресты ставят.

— Ну и черт с ними! — сказал Ангара. — Мы их кресты вместе с живыми гадами в землю втопчем.

Я был рад встрече со старым другом, Гришей Маковеем. Хотя его с напарником закрепили за вторым, соседним с нами, батальоном, мы почти не виделись. Ангара составил такой график, что одна пара снайперов работала, а другая отдыхала. Обменялись последними новостями. Они мало чем отличались от наших. Вылазки на передний край, минометные обстрелы. Договорились встретиться при первой возможности.

Лучше бы не договаривались. Как я убедился, плохая примета что-то загадывать на войне.

Продолжались наши будни. Неделю спустя мы с Веней Малышко заметили на рассвете возле противоположного берега резиновую лодку. Итальянские саперы еще с ночи минировали прибрежное дно и на свою беду провозились слишком долго. Не заметили, что уже рассвело, а туман, который их прикрывал, разогнало ветром. Мы успели срезать одного из них, но нам его все равно не засчитали. Сапер свалился за борт и сразу утонул под тяжестью амуниции. Двое других спрыгнули в воду и исчезли в кустах. Торопливые выстрелы вслед их не достали. Пробитая пулей лодка, съежившись, колыхалась у берега.

Наши минометчики разглядели ее и накрыли вторым залпом. С десяток мин запустили на берег, откуда вел огонь пулемет. Кажется, по их сводкам, этот незначительный эпизод прошел как уничтожение вражеской разведгруппы. Засекли лодку в момент отплытия и уничтожили вместе с прикрывающим ее пулеметным расчетом.

Что поделаешь. К вранью толкало не только желание показать, что ты воюешь, но и требования командиров давать результаты. А какие, к чертям, результаты, если в сентябре артиллеристы и минометчики стреляли только по разрешению штаба полка. Берегли боеприпасы на случай наступления врага.