Книга Византийская принцесса - Елена Хаецкая

Застав свою царственную воспитанницу в отличном расположении духа, вертящей в руках зеркальце, Заскучавшая Вдова строго спросила:

— Откуда у вас такое красивое зеркало, моя госпожа?

— Это подарок, — ответила Кармезина.

Эстефания тотчас порхнула к подруге и уселась рядом с нею, обвив ее рукой за талию.

— Рассказывайте! — попросила она. — У кого нашлась столь очаровательная вещица? Уж наверняка здесь побывал какой-нибудь заморский купец, потому что я никогда не видела, чтобы в Греческой империи делали такие вот завитки с эмалевыми вставками. А такой яркий синий цвет у эмали наверняка чужеземного происхождения.

— Зеркало подарил мне Тирант Белый, — призналась принцесса, опуская глаза, — прибавив, что в этой раме скрыт портрет той, которая стала владычицей его души. И таким образом он объяснился мне в любви, не сказав ни одного слова о самой своей любви.

— Как изысканно! — воскликнула Эстефания. — Да ни в одной книге, сколько их ни прочитай, не сыщешь ничего подобного, а стать изобретателем в такой разработанной области, как возвышенные любовные отношения, может лишь человек поистине благородный.

— Вы правы, дорогая подруга! — Кармезина явно обрадовалась поддержке со стороны Эстефании. — Эти чужеземцы так и блещут умом! А было время, когда я считала, что рассудительность, благородство и доблесть можно отыскать лишь у наших рыцарей, но, познакомившись с Тирантом, я полностью переменила свое мнение.

— И с Диафебом Мунтальским, — прибавила Эстефания.

Они обнялись и со смехом расцеловались.

И тут Заскучавшая Вдова не выдержала и разразилась гневной тирадой:

— Смотрю я на вас, дитя мое и госпожа моя, и глазам не верю! Вас ли я вскормила вот этой грудью? Вас ли воспитывала, вам ли говорила об обязанностях девицы из царского дома? Боже! Слишком уж вы заторопились побежать по каменистой дорожке навстречу позору и бесславию! Кому вы простираете руки, готовые обнимать? К кому вы тянетесь губами? К чужестранцу! Что с того, что он подарил вам зеркало? Эка невидаль! Во дворце вашего отца тысячи подобных зеркал, и еще получше! Да кто он такой, этот Тирант Белый? Приплыл сюда с Сицилии в компании всякого сброда, да и парчовые его туалеты явно с чужого плеча.

— Ничуть не бывало, — пылко возразила Эстефания, задетая тем, что Заскучавшая Вдова называет друзей и спутников Тиранта «всяким сбродом» (сицилийские наемники, прямо скажем, иного определения и не заслуживали, зато их командиры были рыцарями самого знатного происхождения). — А коли вы взялись на старости лет рассуждать о моде, так послушайте тех, кто в этом разбирается! Ибо сии жипоны нарочно так устроены, чтобы плечи в них выглядели шире, чем есть на самом деле, — хотя плечи чужеземных рыцарей и без того широки, — и оттого непросвещенному взгляду кажется, будто одежда велика и снята с чужого плеча, но на самом деле это не так.

И выпалив все это единым махом, Эстефания задохнулась и замолчала с крайне оскорбленным видом.

А принцесса вся погасла, потому что речи Заскучавшей Вдовы очень огорчили ее и спугнули радость. Ведь радость — весьма боязливая птица, и довольно одного резкого или неловкого вскрика, чтобы она вспорхнула с места и исчезла.

— Сперва ответьте мне, — продолжала кормилица безжалостно, — ради кого вы вознамерились перестать быть девицей и дочерью греческого императора? Кто он таков? Сделайте же милость, просветите меня — каков его титул? Вы отказали в браке многим графам и герцогам, а ведь все это были люди достойные, и всех их вы обманывали любезными речами. А когда они уже полагали дело сговоренным, вы вдруг окатывали их ледяным холодом.

Принцесса молчала.

Заскучавшая Вдова продолжала:

— Как хотите, ваше высочество. Охота вам опозорить себя и лечь в постель к чужеземцу — вы в своей судьбе вольны. Но знайте же, что все подданные вашего отца будут вспоминать о вас с печалью и сердечной болью и постараются поскорее забыть о вас.

Принцесса встала и, прикусив губы, чтобы не разрыдаться, молча отправилась в свою опочивальню. Эстефания побежала за ней следом. А Заскучавшая Вдова устроилась на скамье, где только что сидела принцесса, придвинула к себе вазочку с засахаренными фруктами и принялась кушать.

* * *

На следующий день Тирант проснулся чуть свет и сразу же принялся размышлять о предстоящих военных действиях. Он воображал в уме неисчислимые орды турок, которые хозяйничали на землях Византии. Мысленно перебирал он луки и стрелы, копья и мечи, кинжалы и арбалеты, проверял бочки с горючими смесями, рассматривал медные шипы, которые разбрасывают по дорогам на горе лошадям. Не последнее место в его думах занимали и коварные генуэзцы, поставлявшие врагу продовольствие, отчасти завонявшее от долгого путешествия и хранения…

Но как ни старался Тирант, непослушные мысли его не желали сосредотачиваться на всех этих важных предметах и сами собою соскальзывали в прохладу дворцовых залов, туда, где вкрадчиво бормотал фонтанчик и легкие блики перебегали по лицам красивых девушек. А от представления о воде один лишь крошечный шажок до мысли о зеркале, и Тирант сам не заметил, как сделал этот шажок, и вот уже ум его как бы погрузился в подаренное накануне зеркало.

И потому, едва лишь завидев Диафеба, Тирант прервал того на середине широчайшего зевка горячей мольбой:

— Если вы когда-либо искренне любили меня, кузен, то спешите не мешкая во дворец и попробуйте разузнать у Кармезины, какова ей показалась вся эта история с зеркалом!

— Клянусь святыми Протасием и Гервасием, слишком уж вы, дорогой брат, напористы! Заметьте: я говорю «напористы» лишь из любви к вам, ибо надлежало бы сказать «нахраписты».

— Так не выражаются, когда речь идет о благородных рыцарях.

— Потому я и сказал — «напористы», — указал Диафеб. — Я тотчас отправлюсь во дворец, чтобы доложить его величеству о том, что галеры уже вышли в море и направляются на Кипр, где великий магистр иоаннитов непременно снабдит нас продовольствием и всем необходимым для армии.

— Поспешите, — сказал Тирант. И велел подать ему одеваться.

У него ушло очень много времени на туалет, ибо он принял твердое решение обрести безупречный облик, и каждый локон его волос был уложен и закреплен особым составом и крошечной зажимочкой. На шапочке, которая выглядела невесомой, крепилась чудесной работы брошь — подарок одной любезной девицы по имени Прекрасная Агнесса.

Тирант избрал ее своей дамой на турнире, где одолел в смертельном бою нескольких славных рыцарей; однако сама Прекрасная Агнесса была ему безразлична. Она не оставила в его сердце никакого следа, и потому, прекрепляя к шапочке ее подарок, Тирант даже не вздохнул — ни о ней самой, ни о тех рыцарях, которых он убил в ее честь.

Тем временем Диафеб был уже возле собора, где заканчивалась месса, и там он повстречал выходящих из ворот императора с супругой. Вслед за ними, поотстав, в сопровождении своих дам и кормилицы шла принцесса Кармезина.