Книга Последняя обойма - Анатолий Гончар

Димарик завороженно глядел на маленького зверька, не шевелясь и почти не дыша, боясь спугнуть это маленькое недоразумение. Наконец мышь насытилась или, возможно, всё же что-то её насторожило, но она, отпустив ставший совсем маленьким кусочек галеты, развернулась и, сделав несколько коротких скачков, исчезла среди травы и корневищ молодой поросли. Всё время следивший за ней Маркитанов попытался отыскать взглядом норку или какое-либо другое место, куда могла спрятаться мышка, но, так и не углядев, глубоко вздохнул и приступил к трапезе…

Остаток дня Димарик провёл в мучительном ожидании ужина… Так было всегда, когда группа, прекращая поиск, садились на засаду. И лишь после того, как сержант съедал банку тушёнки, выпивал ещё одну полную кружку кофе, он чувствовал себя человеком. С удовольствием вдыхая свежеющий в наступающем вечере воздух, Маркитанов сменился с поста охранения и, разложив «продуктовую лавку», стал есть… Настроение у Димарика было благостное, поэтому спустя тридцать минут, насытившийся и довольный, он, тщательно вытерев салфетками посуду и убрав всё вынутое в рюкзак, завалился спать.

Снился ему отчий дом, небольшая чистая речка, протекавшая прямо у села под горой, соседская девчонка. Нет, не подруга, так, девчонка, и всё. Снился председатель, почему-то с палкой гонявшийся по полю за зайцами, снились родители, смахивающие слезы, когда он уходил на свою первую войну. Снилось ещё что-то сладко-щемяще-радостное и одновременно горькое. Снилось… Пока его не разбудил толчок в бок.

— Смена, — тихо сказал Краснов и тут же, уверенный, что сержант проснулся, беззвучно вернулся на своё место. Маркитанов открыл глаза, расстегнул молнию трофейного спальника и, сонно позёвывая, сел. Ночная прохлада тот час же окутала согревшегося в спальнике сержанта, заставив поёжиться и, потянувшись, передёрнуть плечами.

— У-ух, — выдохнул он и, начиная мелко подрагивать, встал на ноги. Несколько раз присев, Маркитанов почувствовал, как начало уходить сонное оцепенение, а вместе с ним таяли и исчезали покрывшие спину мурашки. Закончив приседать, он опустился на землю и несколько раз отжался — сонливость и дрожь исчезли окончательно, уступив место благостному расположению духа и приятному разбегающемуся по телу теплу. — У-ух, — повторил он снова, и, подхватив «Пёченег», неслышно скользнул к расположившемуся за огромным поваленным деревом Краснову.

— Что-нибудь видел? — скорее проформы ради, а не потому, что рассчитывал получить какую-либо информацию, спросил Димарик.

— Не-а, — было слышно, как хрустнуло в позвонках у Краснова, когда он отрицательно помотал головой. — Кабаны только возились неподалёку. А так ти-ши-на…

— Понял, — буркнул Димарик и, отсылая Краснова спасть, махнул рукой. — Иди…

Ночь обещала быть прохладной, но не холодной. Маркитанов лег на расстеленный коврик, укрылся плащ-палаткой и, не торопливо разглядывая в БН свой сектор наблюдения, предался размышлениям. Уже далеко за полночь он, наконец-то вспомнив о смене, взглянул на часы: время его дежурства давно закончилось. «Пора будить Есина», — решил он и, кинув взгляд на спящего неподалеку бойца, всей грудью втянул влажный ночной воздух. Спать не хотелось. Димарик еще раз покосился на мирно посапывающего разведчика, затем поднял глаза к небу, словно спрашивая у него совета, и вновь взял в руки бинокль.

— «Пусть спят», — решил он и продолжил несение службы.

Раздавшиеся за спиной шаги привлекли его внимание и заставили отложить бинокль в сторону.

— Чь, — окликнул он идущего и на всякий случай развернул ствол в его сторону. Это было маловероятно, но вдруг какой «дьявол» проник за пределы боевого охранения?

— Свои, — донесся приглушенный шепот проверяющего посты командира. И уже подходя: — Как у тебя тут?

— Тихо, — таким же мертвящим шепотом ответил Димарик и поставил оружие на место. — Вот только сова кружила…

И тут же, как бы в подтверждение его слов, откуда-то из темноты переплетающихся ветвей скользнула бесшумная тень, спикировав вниз, схватила что-то у самой земли и, быстро взмахивая крыльями, свечой поднялась вверх.

— «Промахнулась?» — с надеждой подумал Димарик, но раздавшийся над самой головой писк свидетельствовал об обратном. Сержант вздохнул и предпочёл об этом больше не думать.

— Командир, завтра поиск?

— Планировался, а там могут и переиграть. Есть информация о передвижении большой группы вооруженных лиц, двигающихся в нашем направлении. В общем, утром видно будет, — Олег, до этого присевший рядом с Маркитановым на корточки, поднялся и неслышно поспешил дальше. Сова прилетала ещё несколько раз, но так больше ничего не углядев, бесследно растворилась в ночном звёздно-лунном небе.

А на утро мышь пришла снова, тем самым не сказанно обрадовав уже было распрощавшегося с ней Маркитанова. Приготовленный для плутовки кусок галеты был съеден в течение пары минут. Покушав, мышка умылась и, встав на все четыре лапки, вытянула вперед шейку и стала дергать мордочкой, словно маленький поросенок, просящий чего-нибудь съестного. Димарик улыбнулся и медленно, боясь напугать, протянул вперёд руку с зажатым в пальцах целым квадратиком хлебного лакомства, но коснувшись кистью земли, выпускать из пальцев его так и не стал, ожидая реакции серого недоразумения. Та, не слишком спеша, отбежала на несколько сантиметров назад и остановилась. Хлебный запах достиг её ноздрей. Нерешительно потопталась на одном месте, затем, развернувшись, резко пробежала вперед, выхватила галету из пальцев ещё больше развеселившегося Маркитанова и скрылась. Сержант так и не смог понять, куда ускользнула эта бестия. Квадрат хлебца был слишком велик, чтобы мышка так запросто проскользнула с ним в норку. Но искать место её исчезновения он не стал, тем более что объявили о двадцати минутной готовности к началу движения.

Сегодня они шли строго на север, бойцы выстроились в линию и начали движение. Пропускавший мимо себя головной дозор, Димарик дружески шлепнул по плечу проходившего мимо Киселёва, улыбнулся рядовому Баринову, вызвав ответную улыбку, в шутку погрозил кулаком в сторону шедшего третьим в тройке Щукина, пропустил вперёд себя Есина, отпустил его метров на восемь, бросил два квадратика галет в корневища кустарника и, пожелав мышке приятного аппетита, шагнул следом.

Сержант Маркитанов шел, чувствуя, как нога ступает в мягкую, насыщенную влагой почву. Иногда ботинок проваливался в травяной подстил буквально по щиколотку, но, тем не менее, открытой воды нигде не было видно. Не было ни ручейка, ни зеркального отблеска озера, зато повсюду торчал вылезший из-под земли тростник. Его тонкие прямые стебли тянулись вверх, словно пытались подняться над вершинами окружающих деревьев. Собственно, деревья в этой лощине росли не так часто, как обычно, да и толщина их стволов была гораздо меньше. Кустарники отступили, и теперь окружающее пространство просматривалось на многие десятки, а иногда и сотни метров. Но это длилось недолго. Вскоре ровная низина перешла в едва заметный подъем, и почва под ногами вновь стала твёрдой, деревья скучились, а в тех местах, где их почему-то оказалось немного, в изобилии разросся орешник.