Книга Загадка Эдгара По - Эндрю Тэйлор

— Верно, сэр, зато я моложе.

Генри Франт отвернулся, чтобы заточить карандаш.

— Вы не могли бы удовлетворить мое любопытство и описать его?

— Намного выше среднего роста. Спутанная борода. На нем были темно-синие очки, синее же пальто с металлическими пуговицами и, если не ошибаюсь, коричневые бриджи. Ах да, еще треуголка и парик, — я замялся. — И еще, сэр, я не совсем уверен, но мне кажется, что я видел этого человека раньше.

— Святые угодники! Где же?

— На Саутгемптон-роу. В тот день, когда я приехал забрать вашего сына в школу в первый раз. По пути я отвозил Эдгара Аллана к родителям. Рядом с их особняком околачивался этот тип, и когда я уходил, он спросил меня, здесь ли живут Алланы, и поспешил прочь.

Франт постучал карандашом по зубам.

— Но если он интересуется отпрыском Алланов, то зачем пристал к моему? Бессмыслица какая-то.

— Вовсе нет, сэр. Мальчики чем-то похожи. Кроме того, я заметил, что незнакомец наклонялся вперед, чтобы рассмотреть меня.

— То есть у вас сложилось впечатление, что он, возможно, близорук. Быть может, быть может. Я буду с вами честен, мистер Шилд. У людей вроде меня много врагов. Я банкир, вы понимаете, а банкиры не могут постоянно всем нравиться. Кроме того, существует вероятность, что чей-то извращенный ум задумает похищение ребенка богатых родителей с целью получения выкупа. Произошедшее, возможно, не более чем случайная встреча, обычные происки опустившегося пьяницы. Или же этого типа больше интересует сын Алланов. Но остается и третий вариант — что он вынашивает какой-то замысел, направленный против моего сына или даже против меня.

— Даже по тому немногому, что я видел, сэр, я позволю усомниться, что он сможет воплотить хоть какой-то замысел в жизнь, разве что если замыслит поднять стакан или поднести бутылку ко рту.

Франт разразился резким смехом.

— Я люблю людей, которые называют вещи своими именами, мистер Шилд. Могу я попросить вас не упоминать о нашем разговоре в присутствии моей супруги? Подобные мысли, без сомнения, встревожат ее.

Я кивнул.

— Можете положиться на меня, сэр.

— Очень вам признателен, — Франт взглянул на часы на каминной полке. — И вот еще, чтобы окончательно убедиться, что нам ничего не угрожает, я бы хотел встретиться с тем типом и задать ему пару вопросов. Если когда-нибудь увидите его снова, будьте так любезны, дайте мне знать. А теперь не смею вас больше задерживать, у вас ведь выходной.

Он сердечно пожал мне руку. Через минуту я уже шел к Холборну. Я никак не мог собраться с мыслями. Есть что-то чрезвычайно приятное в том, когда богатые и знатные люди ведут себя с тобой учтиво. Я чувствовал себя молодцом.

Возможно, думал я, идя прогулочным шагом под осенним солнышком, удача повернулась ко мне лицом. Если мистер и миссис Франт станут моими покровителями, мне все окажется по плечу!

14

Но мои планы внезапно изменились, когда я шел по Лонг-Акр к Гонт-корт за шестью шиллингами к миссис Джем, которые она осталась должна за пожитки тетушки Рейнолдс. Я остановился купить бутоньерку, и когда продавщица прицепляла ее к лацкану моего пальто, я почему-то обернулся. И примерно в двадцати пяти ярдах совершенно отчетливо увидел мужчину со спутанной бородой, походившей на птичье гнездо.

Незнакомец словно понял, что я узнал его, и нырнул в темный пролет входа в магазин. Я дал девушке пенни и быстро зашагал обратно. Подозрительный тип выскочил из дверей магазина и, спотыкаясь, побежал по одной из узких улочек, ведущих к Ковент-Гарден.

Безо всякой задней мысли я пустился вдогонку. Я действовал под влиянием порыва — без сомнения, отчасти и потому, что мистер Франт хотел побольше выяснить об этом человеке, а я был рад возможности услужить мистеру Франту. Но дело было не только в мистере Франте — я напоминал кошку, охотившуюся за кончиком веревки: я гнался за незнакомцем не потому, что хотел поймать его, а потому что тот убегал.

Рынок уже закрывался. Мы проталкивались через бурлящий океан человеческий тел и прилавков с овощами. Уши закладывало от грохота — стука колес и копыт по мостовой, полдюжины шарманок, играющих на разные лады, ора людей, ругающихся, перекрикивающих друг друга, расхваливающих свои товары. Несмотря на возраст, вес и плохое здоровье, моя добыча оказалась удивительно проворной. Мы петляли по рынку, незнакомец попытался спрятаться за прилавком с шарманками. Я нашел его, но он заметил мое приближение и снова побежал. Он словно охотничья собака перемахнул через повозку с кокосовыми орехами, резко повернул, пронесся мимо церкви и свернул на Генриетта-стрит.

Но на углу гнила куча капустных листьев, которые и стали в прямом смысле слова причиной его краха. Незнакомец поскользнулся и упал. Он тут же попытался подняться на ноги, но подвернул лодыжку и снова упал, чертыхаясь. Я схватил его за плечо. Незнакомец поправил очки и посмотрел на меня. Его лицо было красным от напряжения.

— Я никому не хотел причинить вреда, сэр, — пропыхтел он до смешного гулким голосом. — Господь свидетель, я не хотел ничего плохого.

— Тогда почему вы убежали?

— Испугался, сэр. Я подумал, что вы натравите на меня констеблей.

— Тогда зачем вы за мною следили, начнем с этого?

— Потому что… — он замолчал. — Неважно. — Его голос стал глубже и звучнее, а речь полилась ритмичным потоком, словно эти слова он говорил уже много раз: — Даю вам слово, сэр, как джентльмен джентльмену, я совершенно ни в чем не виновен. Да, это правда, у меня была полоса неудач, но не по моей вине. Мне не повезло с компаньонами, я злоупотреблял алкоголем и слишком легко верил людям. Но все же…

— Хватит, сэр, — перебил я. — Почему вы следили за мною?

— Отцовские чувства, — сказал он, ударяя себя кулаками в грудь. — От них не так просто отречься. Сердце, что бьется в этой груди, — сердце джентльмена, происходящего из старого и знаменитого ирландского рода.

Теперь он уже стоял на коленях в сточной канаве, а вокруг нас собиралась толпа зевак, дабы насладиться спектаклем.

— Кусок дерьма, — воскликнул горбун из числа зрителей. — А туда же, в благородные лезет!

— И что же, спросите вы, было худшей из моих потерь? — продолжал мой собеседник. — Потеря имения? Насильственное выдворение из родного края? Или горькое осознание того, что мое доброе имя несправедливо опорочено человеком, недостойным даже того, чтобы чистить мой мундир?! Неудачи в делах или утрата — из-за бесконечной зависти окружающих — надежды добиться успеха собственными силами? Или же смерть моей любимой жены? Нет, сэр, это все ужасно, но самым ужасным был другой удар, обрушившийся на меня. — Он поднял лицо к небу. — Господь свидетель, ни одна печаль не сравнима с потерей моих ангелочков, моих любимых деток. У меня было двое сыновей и дочка, им была уготована судьба услаждать меня в зрелости и поддерживать в старости. Но, увы, их у меня отняли, — он сделал эффектную паузу, чтобы вытереть глаза рукавом пальто.