Книга Экспоненциальный дрейф - Андреас Эшбах

— Вы кредитки принимаете? — спросил Ребер, боязливо поглядывая на счетчик.

Таксист внимательно посмотрел на него, повременив с ответом.

— Конечно.

Тысячи отговорок приходили Реберу на ум. Где-то в глубине его мозга обнаружилась творческая жилка, о существовании которой он никогда до этого не подозревал. Но отговорки эти совершенно не годились. Это был конец. Сюзанна просто-напросто вышвырнет его вон.

Но — слава тебе господи, ангел-хранитель всех неверных не покинул его! — квартира была пуста и находилась в том же состоянии, в каком он оставил ее. На автоответчике было одно сообщение, записанное в половине четвертого ночи. Сюзанна, слегка навеселе, говорила:

— Алло, Юрген? Ты уже спишь? Слушай, мы тут еще зашли к Маргит, я, наверное, у нее переночую. — На заднем плане слышался громкий женский смех. — Я утром принесу всякие там булочки, мы отлично позавтракаем. Не обижайся, о’кей?

Это его шанс! Небеса сжалились над ним! Ребер торопливо направился в спальню, бросился на кровать, повалялся, покрутился, покатался на ней, откинул одеяло и снова встал. Да, выглядит однозначно так, словно ей пользовались. Ребер распахнул окно, чтобы объяснить потом отсутствие после сна спертого воздуха, снял с себя одежду и голым пошел в ванную. Стоп, пижама! Хорошо, что все равно не совсем свежая. На крючок за дверь в ванной, там, где она всегда висела. И теперь под душ, удалять улики.

Ребер долго стоял под горячим душем. Осматривая свое тело на наличие царапин и засосов, он гадал, чем понравился этой девочке. Он ведь следил за взглядами других парней в баре, — она могла выбрать любого…

Ребер не жалел о случившемся. Протерев запотевшее зеркало, он посмотрел на свое отражение и признался, что это был лучший секс в его жизни.

Сюзанна вернулась в половине двенадцатого. Они завтракали, и она рассказывала ему, с какими важными людьми успела вчера познакомиться. Они долго и молчаливо гуляли, вечером сели за ужин при свечах и потом вместе пошли спать. Было, как бы это сказать, нормально.

На следующее утро, когда Юрген Ребер возвращался домой, футляр с обручальным кольцом по-прежнему лежал в его кармане.

* * *

На улице темнело. Профессор Герхард Шмидт занимался административной ерундой, от которой с большим удовольствием отвлекся, когда зазвонил телефон. Он снял трубку.

— Алло.

— Английский пациент отправился в путешествие, — произнес на другом конце провода голос с британским акцентом.

Невропатолог выпрямился.

— Значит, все-таки правда. И? Известно — куда?

— По нашим сведениям, он принимает участие в учебной поездке в Кельн.

Глава двадцать вторая

Каждое утро наступал этот момент преображения: после вони мочи в гараже, облаков выхлопных газов на улице и прогорклого запаха вчерашнего жира из соседних забегаловок открыть стеклянную дверь парфюмерного магазина и войти в мир благоуханий, окутаться цветочными и фруктовыми ароматами, чувственным и тяжелым мускусом. Это был другой мир — светлый, сияющий, чудесный. Мир, не имевший ничего общего с холодными стенами и злобными лицами вне его. Эвелин стоило только открыть дверь, чтобы почувствовать, как она вырастает и выпрямляется, превращаясь в кого-то другого, в кого-то из иной сферы бытия.

Хотя в последнее время она и так постоянно проживала в иных сферах. В этом была заслуга Бернхарда, которого словно подменили начиная с того вечера, когда она взяла инициативу на себя. Его сексуальное пробуждение не переставало удивлять ее: он походил на юношу, ему всегда было мало. И это происходило таким невинным, любознательным образом! Объяснить это тем, что в тело ее мужа вселился инопланетянин, который прибыл на Землю, чтобы исследовать жизнь людей, было бы, наверное, самым логичным.

Кроме того, он стал намного чутче, чем раньше, не таким неуклюжим, неловким, ненамеренно грубым, — словно он подключился к ее нервной системе и точно знал, что ей нравится, а что нет. «Сказка» — единственное слово, более-менее подходящее для описания того, что происходило с ней по ночам.

— Твой хахаль вчера вечером опять звонил, — встретила ее Доротеа, которая по неизвестным причинам переходила на австрийско-баварский акцент, когда делала сообщения эмоционального содержания.

— Правда? — Эвелин пыталась не показать свои чувства. Это была капля горечи в ее счастье.

— Он просил передать, что будет ждать тебя в обеденный перерыв. В вашем ресторане.

— Хорошо. — Эвелин взяла себя в руки, улыбнулась. — Спасибо.

— Но… — Доротеа не отставала от нее, пока она шла вглубь магазина. — Эви, только ты вернись вовремя. Мне сегодня к глазному. Я два месяца ждала приема.

— Конечно.

Еще пять минут до открытия. Она пойдет. Она встретится с ним и сделает ему больно.

* * *

Уже несколько дней Бернхард Абель проводил в городской библиотеке. Он просиживал там первую половину дня, читая книги по биологии, зоологии и половому воспитанию. Поразительно, что он узнавал. Он читал о гомосексуальных гусях, онанирующих оленях и беспорядочной половой жизни дельфинов. Узнал о том, что у норок и соболей половой акт длится около восьми часов, а любовный роман медведей гризли — всего около месяца, и только один раз в два-три года, после чего они расходятся и больше не встречаются друг с другом. И что самка мантиса, обыкновенного богомола, съедает своего партнера во время спаривания, пока от него не останется только задняя часть, где и находятся его половые органы. Но все эти любопытные детали не могли отвлечь его внимания от того, что на этой планете Земля нет ни одного живого существа, настолько помешанного на сексе, как человек. Было много разновидностей животных, которые совокуплялись дольше, чаще и сильнее, но только человек был готов к половому акту в любое время года, почти на протяжении всей своей жизни и вне зависимости от того, имеет ли это значение для продолжения рода. Гомо сапиенс — единственный вид, жаждущий наблюдать за спариванием своих сородичей. С другой стороны, это единственный вид, создающий всевозможные трудности вокруг всего, что связано с половой жизнью. Бесчисленные нравственные фобии и ограничения старались опередить друг друга в борьбе за право внушить человеку чувство вины из-за того, что он так часто занимается сексом и еще больше думает о нем.

И хотя Бернхард Абель не был человеком, а только находился в человеческом теле, он понимал эти чувства. Абель воспринимал соблазны, которые исходили от людей женского пола, с которыми он встречался. Видел, каким образом они подчеркивают свои вторичные половые признаки и как одеваются, замечал их взгляды и их походку. В то же время он чувствовал преграды, выработанные его телом за долгие годы. И знал, что не может просто так подойти к этим женщинам: от него требовалось, чтобы он контролировал свои инстинкты.

— Бернхард Абель? — произнес кто-то.