Книга Острые предметы - Гиллиан Флинн

– Ясно. – Я постучала пальцем по записной книжке. – Так какова ваша версия, господин Уиллис?

– Следователь Уиллис, вообще-то. – Он снова широко улыбнулся. Я залпом допила бурбон и принялась грызть короткую соломинку из стакана. – Камилла, разрешите вас угостить?

Я помахала стаканом и кивнула:

– Стакан бурбона, в чистом виде.

– Хорошо.

Пока он стоял у барной стойки, я взяла ручку и витиеватыми буквами написала на запястье слово «коп». Он вернулся с двумя стаканами бурбона «Уайлд Терки».

– Ну так что же, – он повел бровями, – предлагаю немножко поговорить. Неофициально. Мне действительно этого не хватает. Билл Викери не жаждет общения со мной.

– Не только с вами!

– Верно. Значит, вы родом из Уинд-Гапа, а сейчас пишете для чикагской газеты. «Трибюн»?

– «Дейли пост».

– Не знаю такой.

– Неудивительно.

– Вы не очень-то от нее в восторге.

– Да нормальная газета. Нормальная.

Приятной собеседницы из меня не получалось; да, похоже, я уж и забыла, как вести светские беседы. В нашей семье умелицей по этой части была Адора – даже парень, опрыскивающий сад от насекомых, присылает ей идиотские открытки на Рождество.

– Вы не очень-то словоохотливы, Камилла. Если хотите, чтобы я ушел, я уйду.

По правде говоря, этого не хотелось. На него было приятно смотреть, и его голос действовал на меня успокаивающе. К тому же он был нездешним, что меня ничуть не смущало.

– Простите. Я не со зла. Просто неважно себя чувствую здесь. И то, о чем приходится писать, настроение не поднимает.

– Как давно вы отсюда уехали?

– Много лет назад. Восемь, если точнее.

– И у вас здесь остались какие-то родственники?

– Ох, да. Истые уиндгапчане. Кстати, так их обычно и называют – вы ведь сегодня этим интересовались.

– Спасибо, боюсь обидеть милых людей. Даже сильнее, чем прежде. Значит, вашим родным здесь нравится?

– Ну да. Они и не думают о том, чтобы когда-нибудь отсюда уехать. У них ведь здесь столько друзей, такой шикарный дом. Ну и так далее.

– Значит, ваши родители родом отсюда?

За соседний столик, отделенный перегородкой, пришла компания знакомых парней примерно моего возраста, с пивом в огромных кружках. Мне не хотелось, чтобы они меня заметили.

– Мама родилась здесь, а отчим из Теннесси. Он переехал сюда, когда они поженились.

– Когда это было?

– Без малого тридцать лет назад, кажется. – Я заметила, что пью быстрее, чем он, и решила не торопиться.

– А ваш отец?

Я многозначительно улыбнулась.

– А вы выросли в Канзас-Сити?

– Да. И никогда не хотел уезжать. У меня там столько друзей, такой шикарный дом. Ну и так далее.

– И вам нравится быть там… копом?

– Приходится видеть многое. Достаточно для того, чтобы не стать таким, как Викери. В прошлом году я расследовал крупные дела. В основном убийства. Мы поймали мужика, который ходил по городу и нападал на женщин.

– Насиловал?

– Нет. Сажал их на шпагат, засовывал руку в рот и разрывал горло в клочья.

– Боже мой…

– Мы его поймали. Это был продавец алкогольных напитков, средних лет, жил вдвоем с мамой. У него под ногтями остались частички кожи с горла его последней жертвы. Через десять дней после покушения.

Было непонятно, что его удивляет: то ли глупость преступника, то ли его неряшливость.

– Ясно.

– И вот теперь я здесь. Город маленький, зато для следователя это настоящая школа. Когда Викери позвонил в первый раз, дело было еще не таким значительным, поэтому сюда отправили следователя среднего ранга. Меня. – Он улыбнулся, почти скромно. – Потом преступление оказалось серийным. Пока дело оставляют мне – важно только его не запороть.

Ситуация казалась знакомой.

– Странно себя ощущаешь, когда твой успех строится на чем-то столь ужасном, – продолжал он. – Но вам это должно быть знакомо. По какой теме вы пишете статьи в Чикаго?

– Я занимаюсь криминальной хроникой, так что, наверное, вижу ту же дрянь, что и вы: жестокость, насилие, убийства. – Мне захотелось похвастаться: мол, я тоже повидала всякого. Глупо, но не удержалась. – В прошлом месяце сын убил отца восьмидесяти двух лет и оставил его в ванне с химикатом, очистителем водосточных труб, надеясь, что тело растворится. Парень сознался, но, конечно, не смог объяснить, зачем он это сделал.

Я жалела, что назвала дрянью жестокость, насилие и убийства. Мелкое слово.

– Выходит, мы оба насмотрелись ужасов, – сказал Ричард.

– Да. – Я крутила в руках стакан, не зная, что сказать.

– Сочувствую.

– Я вам тоже.

Он задумчиво смотрел на меня. Бармен включил приглушенный свет, что означало, что бар скоро закроется.

– Может, как-нибудь сходим в кино, – предложил Уиллис утешительным тоном, словно надеясь, что вечер в кинотеатре поможет разрешить все проблемы.

– Может быть, – сказала я, допивая бурбон. – Может быть.

Он снял этикетку с пустой пивной бутылки и разгладил ее на столе. Получилось неаккуратно. Сразу видно, что он никогда не работал в баре.

– Ну что ж, Ричард, спасибо за угощение. Мне пора домой.

– Спасибо за приятную компанию, Камилла. Проводить вас до машины?

– Нет, спасибо. Сама дойду.

– Вы уверены, что можете сейчас водить? Честное слово, я спрашиваю не как полицейский.

– Да, я в порядке.

– Хорошо. Спокойной ночи.

– Вам тоже. В другой раз дадите мне интервью.

* * *

Когда я вернулась, Алан, Адора и Эмма сидели в гостиной. Сценка была до боли знакомой – тут же вспомнились былые времена, при жизни Мэриан. Мама сидела на диване, укачивая Эмму на руках. На девочке была шерстяная ночная рубашка, хотя стояла жара, и мама прижимала к ее губам кубик льда. Сестра посмотрела на меня с равнодушным довольством и принялась играть с кукольным обеденным столом из яркого красного дерева – точно таким же, как тот, что стоял в соседней комнате, но высотой с палец.

– Не о чем беспокоиться, – сказал Алан, выглядывая из-за газеты, – Эмма просто простудилась.

Мне на мгновение стало тревожно, потом досадно: вот и проснулись старые привычки – я чуть было не побежала на кухню ставить чайник, как делала всегда, когда заболевала Мэриан. Но все-таки я осталась стоять рядом с мамой, надеясь, что она обнимет и меня. Мать и Эмма молчали. Мама даже не взглянула на меня, лишь крепче прижала Эмму к себе и что-то нежно зашептала ей на ушко.