Книга Волчонок - Генри Лайон Олди

Аз-загай остался у Катилины.

— Примерно так, — кивнул обер-декурион. — Разбились по парам!

Марку достался мелкий, невероятно юркий «желторотик». Уворачиваться от его атак — проще было бы проскользнуть между капельками дождя. Вскоре стало легче: в действиях «желторотика» наметилась схема. Он колол в горло и, промахиваясь, рубил, вернее, старался резануть лезвием на прежнем уровне. Укол в грудь, в живот, и всякий раз после промаха делалась попытка режущего удара, не меняя уровня. Отследив это, Марк наловчился сближаться с первокурсником в самый последний момент. Стоило тому после неудачного выпада отвести аз-загай в сторону, как Марк хватался за древко обеими руками и пинал мелкого, пользуясь разницей в росте, ногой в живот. С третьего пинка «желторотик» упал на колени, хрипя. Каблук пришелся ему под дых.

— Клоун! — ухмыльнулся Катилина, дерущийся рядом. И мотнул головой, уточняя: под клоуном он имеет в виду Марка. — Ты еще кувыркнись…

У этой насмешки за годы, проведенные Марком в училище, выросла длинная борода. В первый же день после зачисления, за пару минут до приветственной речи дисциплинар-легата Гракха, Катилина назвал Марка клоуном. И спросил: любит ли курсант Тумидус подсрачники? Он, курсант Катилина, ребенком ходил в цирк и видел, что дед Марка любит. Значит, внук тоже должен любить. Марк проглотил обиду: началась речь. Дождавшись команды «Разойдись!», он предложил Катилине встретиться в укромном месте и выяснить все о любви к подсрачникам.

В укромном месте драчунов ждал обер-декурион Гораций.

Позже, в лазарете, он навестил курсантов Тумидуса и Катилину. Разъяснил, что драки между курсантами караются дисциплинарными взысканиями. Уточнил, что раз драка не состоялась, то и взыскания еще не было. Все действия обер-декуриона следует рассматривать как превентивное отеческое вразумление. Ешьте яблоки, в них много железа.

Марк так и не понял, при чем тут яблоки.

— …клоун!

Катилина был из тех, кто повторяет насмешку раз за разом, с упрямством педанта. От деда Марк знал: рассказав анекдот трижды, вымываешь из шутки всю соль. Дед Катилины был губернатором Дидоны, богатой области на побережье Лентийского моря. Когда Катилина-старший шутил, смеялись без вариантов. Даже если шутка навязла в зубах — скалились, растягивали рот до ушей, надрывали животики. Внук усвоил дедовы манеры, не вникая в подоплеку.

— А вот так?

Раздраженный Марковым безразличием, Катилина присел, крутнувшись на левой ноге. Ловкая подсечка сшибла мелкого первокурсника на землю. Марк тоже чуть не упал. Живчик, сбитый во время атаки, неуклюже сел на задницу, и Марк вместо древка аз-загая схватил воздух. Он и впрямь бы кувыркнулся, если бы не восстановил равновесие в последний момент.

Пострадал и Катилина. Садясь, «желторотик» судорожно взмахнул копьем — так прачка всплескивает руками, поскользнувшись на мокром полу, — и широкий металлический наконечник плашмя ударил Катилину по лбу. Это действительно напомнило удар лопатой — пластмассовым совком на длинной ручке, каким играют дети в песочнице. Вряд ли удар причинил Катилине реальный вред, скорее, изумил и обидел. Схватившись за голову, под хохот будущих центурионов, разъярен до потери самоконтроля, курсант шагнул к мелкому — и тут в дело вмешался богатырь Сцевола. С уморительно-серьезным выражением лица он сделал выпад. Затупленный конец аз-загая пришелся Катилине в левое подреберье, чуть ниже селезенки. Будь жало острым, губернатор Дидоны лишился бы внука. Рухнув на колени, Катилина хватал ртом воздух. Лицо его налилось дурной кровью, из глотки несся удушливый хрип. Багровое пятно на лбу расползалось, обещая к завтрашнему утру превратиться в роскошный синяк.

— Кувыркнись, — посоветовал Марк. — Будет легче.

— Курсант Тумидус!

— Я!

— Отставить разговоры! Продолжайте занятие.

Обер-декурион Гораций встал над страдающим Катилиной. Гибким стеком приподнял курсанту гладковыбритый подбородок, обратив несчастного лицом к себе. Кивнул в ответ каким-то своим мыслям и убрал стек.

— Это правильно, — сказал обер-декурион. Он пожевал губами, словно хотел сплюнуть, и разъяснил: — Сам погибай, а товарища выручай. Курсант Катилина!

— Ы-ы…

— Не слышу!

— Я…

— Надеюсь, вы ставили себе целью помочь сокурснику? Вы видели, что курсанту Тумидусу приходится туго, и решили прийти на помощь товарищу. Я верно понял?

— Д-да…

— Похвально. В следующий раз, когда вам захочется подставить товарищу плечо, постарайтесь остаться невредимым. Взаимовыручка — дело хорошее. Но она не должна выглядеть как размен одного либурнария на другого. Продолжайте занятие!

— Есть продолжать!

— Курсант Тумидус!

— Я!

— Ваш прием против аз-загая меня заинтересовал. Представим, что это аз-загай. — Гораций взмахнул стеком. — Защищайтесь!

От выпада Марк ушел без труда. Схватившись двумя руками за стек, он пнул ногой в живот обер-декуриона. Стек был короче аз-загая, поэтому пинать с такого расстояния было не слишком удобно. Впрочем, как ни странно, Марк попал. Живот Горация — твердый, будто каменная стена, — вошел в соприкосновение с подошвой ботинка. В колене отдалось болью и легким хрустом.

— Допустим, — кивнул обер-декурион.

В его устах это было высшей похвалой.

— Еще раз!

Выпад, уход, захват. Пинок. Марк взвыл — предыдущая боль в колене оказалась легким развлечением. Сукин сын Гораций подался вперед, встречая пинок, и нога Марка угодила в брюхо обер-декуриона под самым неудачным углом.

— Ногу, курсант Тумидус, надо держать так…

Обер-декурион изобразил пинок и держал «шлагбаум» до тех пор, пока курсант Тумидус, кряхтя и охая, не повторил урок с воображаемым противником.

— Закрепите, — велел Гораций. — В конце концов, не всегда вас будет спасать курсант Катилина…

Волчата, думал обер-декурион, закуривая.

Гораций, не стесняясь, курил во время занятий. После Хордадской баталии, когда три эскадры помпилианцев сгорели, как спички, в огне вехденского лидер-антиса, Горацию заменили легкие. С тех пор он нуждался в стимуляторах, каждые два часа обрабатывая дымом ткани искусственно выращенных легких. Это мешало ему спать ночью, но обер-декурион привык.

«Волчата. Им хочется пробовать клыки и когти. Сейчас — друг на друге. Позже их выпустят на охоту. Эти инъекции… На первом курсе клейма волчат учатся подчиняться. Нужна компенсация; надо поднимать парням самооценку. Например, давать в руки оружие. С оружием против безоружного, даже получая по морде, они чувствуют себя героями. С четвертого курса им надо сбивать спесь. Химия в венах учит клейма командовать, приспосабливает к корсету. Значит, чистый рукопашный бой. Безоружный против вооруженного — даже давая по морде, они чувствуют себя уязвимыми. Ущербными, вторыми в очереди. Армейские психологи засмеяли бы меня за такие теории…»