Книга Любители варенья - Фридрих Незнанский

Москвичи и держатся как-то иначе. Самоуверенные, независимые, вот как этот. Сидит — руки скрестил, ногу на ногу положил, будто у приятеля в гостях засиделся. И не подловить его никак. Так как нет за ним ничего, за что можно было бы ухватиться.

— Вы, гражданин Плетнев, неправильно себя ведете, — строго сказал ему Васнецов.

— Да? — удивился Плетнев и улыбнулся уголком рта. Всего лишь маленькое движение мышц, а выражение лица стало опять насмешливым.

Васнецов решил не обращать внимания на такие мелочи. Что толку зря нервничать?

— Второй раз вас задерживают. И каждый раз в связи с чрезвычайными обстоятельствами. То рядом с трупом, то стрельба… Вам не кажется это странным?

— Да сам удивляюсь, какой город у вас неспокойный, — развел руками Плетнев. — Но я, ей-богу, тут ни при чем. Даже не знаю, как теперь по городу ходить. Может, из дому не выходить?

— Это было бы разумно, — в сердцах ответил Васнецов. — Поскольку все равно я вынужден вас отпустить. А вы еще во что-то вляпаетесь. Естественно, выпускаю опять с подпиской о невыезде.

— Что-то я у вас тут зажился… — вздохнул Плетнев, но по его лицу никак нельзя было сказать, что он этим обстоятельством огорчен.

Опять что-то замыслил? — подозрительно проводил его взглядом Васнецов, прикидывая, чем занимаются эти люди в Новороссийске. Чутье ему подсказывало, что они что-то копают. А вот что?

Он так погрузился в размышления, что не сразу обратил внимание на стук в дверь.

Борис Шебалтин, который был симпатичен Васнецову только по одной причине — у него в доме старший лейтенант впервые увидел Лену, коротко стукнул костяшками пальцев в дверь. Тут же, не дожидаясь приглашения, зашел. Шебалтин считал, что стучать в дверь кабинета — даром терять время. Но уж раз старлей завел такой порядок, пускай тешится.

— Я занят, — нелюбезно предупредил его Васнецов. — У меня сейчас допрос за допросом.

— Я видел, один там за дверью кантуется. Подождет пару минут, чай, не барин.

— Что? Дело какое-то срочное?

— На Багратионовской в десять часов утра труп обнаружен. Женский. Со следами удушения.

— Изнасилована?

— При внешнем осмотре следов изнасилования нет. Но пытались. Вся одежда в беспорядке, а тело в синяках. Сопротивлялась женщина всерьез. Хотя чего, спрашивается? Алкашка, кто ее только не перетрахал за жизнь…

Васнецов поморщился. Он не любил, когда при нем употребляли грубые выражения. Но призывать ментов к культуре речи было смешно.

— А потом этот насильник, видать, хотел ее скрутить, то есть придушить, чтобы приструнить, да силы не рассчитал. А может, со зла задушил — из-за того, что сопротивление оказала…

Шебалтин отличался веселым характером и излагал происшествие на улице Багратионовской как забавную историю.

— Свидетели есть?

— Начали опрос местных жителей. По дворам двое наших пошли. Пока результатов ноль. Но в этом сараюшке, где ее обнаружили, были еще люди — даже спали. Наверное, пока эти дрыхли, кто-то третий хотел изнасиловать. А те проснулись — баба лежит мертвая, ну и смылись.

— Держи-ка ты это дело на контроле, Борис. У меня сейчас важный допрос.

— Слыхал, москвичи к нам в сети попали? — явно радуясь, заулыбался Шебалтин.

— Попались-то попались… — задумчиво произнес Васнецов, и по его тону Шебалтин понял, что у старлея отношения с москвичами складываются как-то не очень.

— Ладно, пошел я. Может, наши уже что-то узнали, — оптимистично предположил Шебалтин и вышел из кабинета. За дверью послышались голоса, но Васнецов решил не торопиться. Пускай московский сыскарь посидит — действительно, не барин. А у Васнецова есть несколько неотложных звонков.

7

Белобров знал, что его окружение состоит сплошь из подонков и уголовных элементов. А что делать, если то, чем он занимался, могли выполнять люди только такого пошиба? Да, на них нельзя положиться в серьезных делах. Но есть много малоприятных дел, которыми он сам никогда не занимается и на такие случаи держит всю эту шваль. Не бесплатно, между прочим. А эти идиоты не могут довести до конца даже привычные им дела. Как этот полный кретин, на которого даже смотреть противно. Именно поэтому Белобров отвернулся от него и невидящим взглядом смотрел в окно. Он взял себя в руки и ледяным тоном заговорил:

— И ты хочешь сказать, что в номере велась запись?

— Ну да…

— И ты об этом не знал?

— Да откуда же, Денис Сергеевич?! — чуть ли не в отчаянии воскликнул Боксер. — Да если бы я знал, неужто допустил бы такое? Мы с Валерчиком, когда на «Ставриде» следы в номере заметали… Ну, чистили… После того как Нинку Гавриленко того… Камеру нашли в шкафу, пустую. Это сестра ее снимала, Галька. Тоже шлюха. Они вдвоем в этом номере жили.

— Для кого они снимали?

— Не знаю… — растерянно ответил Боксер и вытер тыльной стороной ладони со лба росинки пота. Допрос Белоброва был для Боксера тяжкой мукой. Поскольку он кругом чувствовал себя виноватым.

— Почему ты мне сразу не сказал? — не поворачиваясь, спросил Белобров. Боксер молча смотрел в его спину и переминался с ноги на ногу. — А это, часом, не Валерчика затея? — неожиданно пришла в голову Белоброва мысль, объясняющая странность всей ситуации. Такого в его практике еще не бывало, чтобы шлюха тайком снимала на камеру клиентов.

— Да нет, что вы… Как он мог? Он же с нами был все время, и сам на этой кассете засветился.

Белобров наконец повернулся всем телом к Боксеру.

— И ты хочешь сказать, что эта кассета сейчас в милиции?

— Наверное… не знаю… — упавшим голосом пробормотал Боксер.

— Наверное… Не знаешь… Ты, когда «следы заметал», все гильзы собрал?

— Все… И матрас поменяли. И кровь оттерли, — с готовностью отчитался Боксер.

— А пули?

— Они в этих… в трупах.

— Все? — в голосе Белоброва прозвучала угроза, и Боксер напрягся.

— Все.

Белобров сузил глаза и с притворной лаской, как с ребенком, которого собираются выпороть, но боятся, что он убежит, заговорил:

— Нет, Юра, врешь ты мне. Одна маленькая пуля из твоей «беретты» у мусоров. Ты ее там по рассеянности забыл, а?

— Нет! Нет! — теперь уже Боксер по-настоящему испугался.

— Забыл, Юра. Скажи, забыл?

Денис Сергеевич подошел к Боксеру и схватил его за грудки. В глазах его полыхала такая ярость, что у того дрогнули губы, и он заблеял:

— Д-да… Забыл… — Хотя не мог вспомнить, где он забыл эту проклятую пулю.

Белобров отпустил Боксера и неожиданно спокойно заговорил, словно размышляя вслух: